Затащи меня в Эдем

– Никто не заставлял вас с Игорем ехать поездом.

– Ему вообще давно надо было быть у следователя, а не дома отлеживаться!

Полина слегка оторопела, а потом нахмурилась еще больше:

– Зачем вы пришли?

– Побеседовать с твоим сыном хотим.

– Игорь очень устал. Он не может говорить с вами.

– Он у тебя вечно то больной, то уставший. Ни разу не помню, чтобы ты похвасталась какими-то особенными успехами сына.

– Разве что когда он на бюджетное место поступил, – справедливости ради вставила реплику Инга.

Но Полина что-то не сильно обрадовалась ее поддержке.

– Да, мой Игорек не такой, как все дети! – с вызовом произнесла она. – И все равно я люблю его больше всех на свете!

– Сейчас мы откроем тебе глаза на твоего Игорька.

– Не хочу я, чтобы вы мне там что-то открывали, – энергично запротестовала Полина. – Я знаю своего сына. Он не способен ни на что дурное! А вы обе, начиная с самых Великих Лук, ведете себя так, словно подозреваете его черт-те в чем!

– Мы сейчас тебе точно скажем, что натворил твой дорогой сыночек!

– Вот! Опять вы его обвиняете!

– Твой Игорь участвовал в шантаже! Знаешь, что такое шантаж? Это уголовное преступление!

Полина побледнела.

– Шантаж? Кого же шантажировал Игорь?

– Не прикидывайся идиоткой! Он сам признался, что помогал Миле шантажировать ее мать!

– Он всего лишь завел знакомство с Гербарией, – сопротивлялась Полина. – Это не противозаконно.

– Сначала он втерся в доверие к этой женщине. Прикинулся лапочкой и пушистой овечкой. А потом планировал вдвоем с Милой вымогать у женщины деньги, угрожая рассказать об их романе ее мужу!

– Это все Мила затеяла.

– А твой сын осознанно ей помогал! А когда Мила умерла, он взял фотокамеру со снимками и решил получить деньги сам.

– Нет, это невозможно, – лепетала Полина.

– Твой сын дурак! Или даже не знаю, как назвать человека, который даже на ошибках других ничему не учится. По-моему, ему наглядно показали, что может быть с шантажистками вроде Милы! Ее смерть – это плата за то, что она придумала!

Полина схватилась за голову, отступив на два шага назад от подруг. Она явно соображала, что тут можно сказать в защиту Игоря. Но в этот момент за ее спиной раздался голос самого парня:

– Мама, это все ложь! Мы с Милой никаких денег даже получить не успели!

Полина тут же повеселела, радостно развернулась к подругам и закричала на них:

– Вот видите! Игорь никаких денег не получил.

– Потому что не успел! Но он собирался!

– И что? Я тоже свою норковую куртку уже который месяц собираюсь отдать в химчистку. И что? До сих пор не собралась, а куртка где висела, там и висит. Нельзя судить человека только за его намерения.

– Если эти намерения преступны и привели к смерти двух человек, то можно! Игорь, ты уже взрослый парень, должен понимать, что шантаж – это не шуточки.

– Где камера, Игорь?

– Я не знаю. У меня ее нет!

– Не ври! Ты ее взял! Мы видели коробку от этой фотокамеры в мастерской отчима Танюши. Это ты принес ее туда!

– Ну да, – признался Игорь. – Принес. Но камеры в коробке не было!

– А куда же она делась?

– Я сам думал, что она там, Милка всегда ее там держала. Но когда открыл коробку в мастерской, камеры в ней не обнаружил.

– Что же, ты прихватил из дома Милы пустую коробку и даже не заметил разницы? Даже по весу?

– Туда куча всякой хрени была засунута, – с досадой произнес Игорь. – Какие-то диски с установочными драйверами, провода… Но камеры в коробке точно не было. Я сам обалдел, когда это обнаружил.

Каясь в своем поступке, Игорь выглядел очень убедительно. Толстый, рыхлый, неуклюжий. Прихватил пустую коробку, даже не посмотрел, внутри ценная камера или нет. Господи, как же не повезло Полинке с сыном!

– Выходит, камеру кто-то другой прихватил, – бубнил Игорь себе под нос. – Только кто? Я спал, ничего не помню. Может быть, Настя ее украла?

Вряд ли Настя с ее повышенным чувством осторожности решилась бы прикоснуться к злополучной фотокамере. Хотя девушка держалась так возбужденно и нервозно, возможно, как раз потому, что камера была теперь у нее?

– А снимки? – спросила Алена у Игоря. – Они где-то продублированы были? На флешке или другом каком-то носителе?

– Нет. Милка ничего такого делать не умела и мне не позволяла. Боялась, что я случайно снимки удалю. Сказала, что фотки в памяти камеры сохранены, этого достаточно. Мамаша за свою репутацию страшно боится. Мигом кучу денег ей отвалит.

– Значит, Мила сообщила Гербарии о том, что на нее имеется компромат?

– Да. Тем же вечером и сообщила. Мне Гербария на следующее утро несколько раз звонила. Спрашивала, дескать, не знаю ли я, кто это мог нас фотографировать. Когда я из мастерской Таниного отчима уходил, она мне снова позвонила.

Так вот с кем разговаривал Игорь!

– Надоела она мне своими звонками, а что сказать, я не знал. Как ни крути, а доверие своего мужа она из-за меня потеряла. Ну, и еще из-за Милы.

– Почему ты не рассказал ей правды?

– Что я, по-вашему, совсем дурак? Не сказал я ей ничего. Только сдается, Гербария и сама догадывалась, кто это может быть.

Сыщицы переглянулись между собой.

– Гербария убила Милу, чтобы не допустить своего позора?

– А потом не выдержала угрызений совести и сама наложила на себя руки?

– Или это все-таки господин Федосеев постарался? И от любовницы-предательницы избавился, и от супруги-изменщицы.

Но как бы то ни было, а оставался нерешенный вопрос о том, каким образом в руки преступника попала конфискованная паленая водка.

– Вероятно, Попонкин ошибается. Паленой водки был не один ящик, а больше. Что-то попало на полицейский склад и было впоследствии уничтожено. Но несколько бутылок все же просочились в продажу и были приобретены злодеем.

Но в таком случае опять возникал вопрос, знал ли этот человек о свойствах налитого в бутылку зелья? Знал, что несет отраву, или полагал, что там хорошая и качественная водка, от умеренного употребления которой вреда не будет, а одна только польза и удовольствие? Это было крайне важно понять. Но этот вопрос оставался открытым для сыщиц совсем недолго.