Затерянный город Z. Повесть о гибельной одержимости Амазонией
Шрифт:
Нина, жившая на Мадейре со своей шестнадцатилетней дочерью Джоан, заклинала Королевское географическое общество не терять веры в ее мужа и гордо демонстрировала всем одно из последних писем Джека, описывавшее его путешествие в дикий край. «Мне кажется, оно довольно интересное: первое путешествие двадцатидвухлетнего мальчика, увиденное его собственными глазами», — замечала она. Когда Джоан принимала участие в соревнованиях по плаванию в океане на длинную дистанцию, она сказала Нине: «Мама! Я чувствую, что должна добиться успеха, потому что если у меня это получится, то и у папы получится найти то, что он ищет, а если я проиграю — то и у них ничего не выйдет». К общему изумлению, она победила. Брайан, которому тогда было двадцать и который работал в перуанской железнодорожной компании, убеждал мать, что причин для беспокойства нет. «Отец добрался до цели, — писал он, — и пробудет там сколько возможно».
Однако к весне 1927 года об отряде
В сентябре 1927 года французский инженер Роже Куртвиль объявил, что, путешествуя близ истоков реки Парагвай, в штате Мату-Гросу, он обнаружил Фосетта и его спутников: те жили не как заложники, а как отшельники. «Путешественник околдован джунглями: Фосетт позабыл весь мир ради рая птиц, оленей и прочей дичи», — сообщала «Вашингтон пост». Хотя некоторые сочувствовали явному желанию Фосетта «сбежать из века механики… от промозглых платформ подземки, от сумрачных квартир», — по выражению редакционной статьи в одной американской газете, — другие обвиняли путешественника в том, что он проделал одну из самых грандиозных мистификаций в истории.
Брайан Фосетт, поспешивший встретиться с Куртвилем, счел, что тот «точно описал папу». Однако в каждом новом рассказе Куртвиль менял и сюжет своей истории, и написание собственной фамилии, поэтому Нина яростно бросилась на защиту репутации Фосетта. «Я вся кипела от негодования, когда честь моего мужа стали забрасывать грязью», — писала она, адресуясь к КГО, и замечала Куртвилю: «Ваша история разрослась и видоизменилась, в ней появилось что-то злобное и порочное. Но, благодарение Богу, я, как жена [Фосетта], вижу противоречия в опубликованных вами заявлениях». К тому времени, как она закончила свою кампанию против француза, почти никто уже не доверял ни ему, ни его россказням.
Однако сам вопрос никуда не делся: где же Фосетт и его юные спутники? Нина была убеждена, что муж жив: ведь он уже долгие годы путешествовал в джунглях и остался цел. Но, как и Элси Раймел, теперь она осознавала: с экспедицией наверняка случилось что-то скверное — скорее всего, путешественников похитили индейцы. «Невозможно сказать, как могли подействовать на мальчиков безнадежность и отчаяние», — говорила Нина.
Ее волнение усиливалось, и тут на пороге ее дома на Мадейре возник высокий, безупречно одетый человек. Это был давний соперник Фосетта — доктор Александр Гамильтон Райс. Он прибыл, чтобы утешить ее, и заверил ее в том, что, даже если экспедицию захватили в заложники, Фосетт найдет способ бежать. Если уж о ком не надо беспокоиться в джунглях, так это о вашем полковнике, заявил доктор Райс.
До сих пор Нина противилась отправке спасательного отряда, настойчиво подчеркивая, что Фосетт и ее сын скорее умрут, чем позволят другим погибнуть, но теперь ее паника все росла, и она спросила доктора, не желает ли он отправиться туда. «Нельзя было выбрать лучшего руководителя для такой экспедиции», — заметила она позже. Однако, к изумлению многих коллег, доктор Райс решил отойти от путешествий. Возможно, в пятьдесят лет он ощущал себя слишком старым для этого, особенно после того, как увидел, что произошло с его, казалось бы, неуязвимым конкурентом. Возможно, жена Раиса, потерявшая из-за несчастного случая первого мужа и сына, уговорила доктора не возвращаться в джунгли. А возможно, он просто чувствовал, что как путешественник достиг всего, чего мог достичь.
Между тем Королевское географическое общество провозгласило в 1927 году: «Мы находимся в постоянной готовности оказать помощь любой компетентной и вызывающей доверие» поисковой партии. Хотя общество и предупреждало, что если уж Фосетт «не сумел просочиться сквозь джунгли и выбраться наружу, то едва ли это сумеет кто-либо еще», организацию закидали письмами сотни желающих. Один из них писал: «Мне тридцать шесть лет. Почти абсолютно устойчив к малярии. Рост 5.11 без обуви, тверд, как гвоздь». Другой обещал: «Я готов пожертвовать всем, в том числе и своей жизнью».
Некоторые из добровольцев хотели бежать от домашней рутины. («Мы с женой… решили, что расставание на пару лет принесет нам обоим массу пользы».) Иные надеялись стяжать славу и богатство, подобно Генри Мортону Стэнли, отыскавшему Ливингстона полвека назад. Иных просто привлекала героическая природа
этого предприятия: им хотелось увидеть, по выражению одного соискателя, «есть ли во мне задатки истинного человека — или я лишь глина». Юный уэльсец, предлагавший заодно и услуги своих друзей, писал: «По нашему мнению, в этом тихом приключении куда больше героизма, нежели, к примеру, во впечатляющем триумфе Линдберга [85] ».85
Американский летчик Чарльз Линдберг в 1927 г. совершил первый в истории трансатлантический перелет.
В феврале 1928 года Джордж Миллер Дайотт, сорокапятилетний член Королевского географического общества, предпринял первую масштабную попытку спасения Фосетта и его спутников. Дайотт родился в Нью-Йорке, его отец был британцем, а мать — американкой; он испытывал пилотируемые аэропланы вскоре после братьев Райт и был одним из первых, кто поднялся в небо ночью. После Первой мировой, когда он командовал эскадрильей, Дайотт решил оставить авиацию ради путешествий, и, хотя он не очень-то соответствовал образу крепкого искателя приключений, — в нем было пять футов семь дюймов роста, а весил он всего сто сорок фунтов, — он больше полудюжины раз пешком пересекал Анды, а кроме того, бродил по разным частям Амазонии. (В свое время он плавал по реке Сомнения, чтобы удостовериться в справедливости притязаний Теодора Рузвельта, вокруг которых некогда велись жаркие споры.) Кроме того, несколько недель он провел в плену у амазонского племени, нередко раздавливавшего головы своим врагам.
Для прессы исчезновение Фосетта лишь внесло свою лепту в то, что один писатель назвал «романтической историей, на каких строятся газетные империи», — и мало кто так активно пытался поддержать интерес к этому сюжету, как Дайотт. Бывший управляющий директор компании «Трэвел филмз», он стал одним из первых путешественников, прибегнувших к использованию кинокамер; он был наделен инстинктивным актерским чутьем, умея принять нужную позу и разговаривать, точно герой во второразрядном боевике.
Североамериканское газетное объединение спонсировало планируемую им спасательную операцию, которую рекламировало как «приключение, волнующее кровь… Романтика, тайна — и смертельная опасность!». Несмотря на протесты КГО, заявлявшего, что такая шумиха вредит достижению цели, Дайотт намеревался ежедневно отправлять сообщения посредством коротковолнового передатчика и снимать свое путешествие на пленку. Дайотт, который один раз встречался с Фосеттом, объявил, что для того, чтобы достичь успеха, ему понадобится «интуиция Шерлока Холмса» и «опыт охотника на крупную дичь». Он изображал Фосетта и его спутников «разбившими лагерь в каком-то отдаленном уголке первобытного леса, не в силах ни выбраться, ни двинуться дальше. Их неприкосновенный запас пищи наверняка уже давно кончился; их одежда износилась до тряпок или сгнила». В подобной затянувшейся «рукопашной» схватке с дикой природой, добавлял Дайотт, лишь Фосеттова «непревзойденная храбрость сплотит отряд и наполнит его волей к жизни».
Подобно Фосетту, с годами Дайотт разработал собственные уникальные методы исследования. Так, он полагал, что люди миниатюрные — то есть сложенные как он — лучше других способны переносить тяготы жизни в джунглях. «Крупный человек вынужден расходовать слишком много энергии на то, чтобы питать и таскать свою тушу, и у него не остается запаса сил», — пояснял Дайотт журналистам. Кроме того, такому человеку будет «трудно поместиться в каноэ».
Дайотт разослал в несколько американских газет объявление, где сообщал, что подыскивает добровольца — «худого, небольшого роста, крепкого телосложения». «Лос-Анджелес Таймс» снабдила его просьбу броским заголовком: «Дайотту нужен молодой неженатый мужчина для опаснейшего путешествия в джунгли, на поиски ученого. Кандидат должен быть холост, скромен и юн душой и телом». В считаные дни он получил предложения от двадцати тысяч человек. «Они поступают со всего мира, — хвастался Дайотт журналистам. — Англия, Ирландия, Франция, Германия, Голландия, Бельгия, Швеция, Норвегия, Дания, Перу, Мексика… представлены буквально все страны. Письма приходят даже с Аляски». Он отмечал: «Соискатели — из всех слоев общества… Есть заявки от адвокатов, терапевтов, агентов по недвижимости, верхолазов… Из Чикаго написали один акробат и один борец». Дайотт нанял трех секретарей, чтобы те помогали ему отсеивать заявки. Американская еженедельная газета «Индепендент» поражалась: «Возможно, если бы на всех хватило подходящих джунглей и экспедиций, мы бы стали свидетелями великолепного зрелища — как все наше население отправляется на поиски пропавших путешественников, древних цивилизаций и чего-то такого, что, как оно смутно ощущает, отсутствует в его жизни». Нина сообщила КГО, что этот наплыв желающих стал «величайшей похвалой» репутации полковника Фосетта, которая выдержала проверку временем.