Затмение

«Близко? Близко к чему? – подумал я. – К превращению бесчувственного тела в безжизненное?»

Мы, оказывается, уже куда-то шли. Я постарался оглядеться, но из этого у меня ничего не получилось. Что за ерунда? Ничего не вижу. Я ослеп. А, вот оно что! Это Света, когда о чём-то там спрашивала и потряхивала меня как градусник, надышала мне в очки и теперь они запотели. Ну, слава богу, не всё так безнадежно. Я снял очки, убрал их в карман и движением рыцаря, опускающего забрало на своём шлеме, с усилием провёл ладонью ото лба вниз к подбородку. После этого я посмотрел по сторонам и догадался, куда мы идём. В троллейбусный парк.

Я знал про Володькину страсть к троллейбусам. В неё он вкладывал даже какую-то философию. Дескать, в отличие от трамвая троллейбус имеет свободу выбора, может маневрировать и изменять траекторию движения. Но, вместе с тем, если сравнивать его с автобусом, эта свобода все же была ограничена благодаря его связи с некой высшей силой через посредство рогов троллейбуса, подключенных к электропроводке. Пока мы шли, он мучил этими витиеватыми баснями несчастную Свету.

– А известно ли тебе, Света, что один из потомков Достоевского был водителем троллейбуса? И не кажется ли тебе, как лингвисту и просто умной женщине, что в этом есть какой-то глубокий смысл? Я бы даже сказал – символ.

Меня подташнивало. Слова Ленского мелкой дробью колотили мне по черепной коробке и сотрясали мозг на уровне нейронов. Слушать эту болтовню по десятому кругу становилось просто невыносимо, поэтому я решил вклиниться: «Автобус он водил, а не троллейбус».

– Да ладно?! Откуда знаешь? – со всей серьезностью спросил Володька.

– Нет, трамвай, – предложила свой вариант Света.

Завязалась дискуссия. Володя уловил нашу иронию и начал злиться; сказал, что повода для шуток не видит, что управлять троллейбусом – его чистая детская мечта, издеваться над которой не позволит ни трезвому, ни пьяному, ни другу, ни врагу, ни мужчине, ни женщине, будь она даже самой красивой представительницей Москвы и Московской области. Я же ему сказал, что хобби не может быть мечтой, что он не способен ради мечты на жертву, что его легкому увлечению грош цена: мол, нравится девушка – женись, а не ухаживай за всеми подряд. И так далее в том же духе.

– Так, всё – тишина! Пришли, – резко оборвал он наши прения.

Мы остановились около проходной в депо. Володя достал телефон, набрал номер и в течение минуты слушал длинные гудки. После того, как они прекратились, он заговорил: «Саня, привет, это Ленский… Что?… Ленский… Куда ты спишь, Саня?»

– Кому это он звонит? – спросила меня Света.

– Это Харон-паромщик. Он сейчас явится сюда и перевезет нас на другой берег Москва-реки прямо в ад, – ответил я.

– Я не хочу ехать с могильщиком, – запротестовала она.

– Всё нормально, это водитель троллейбуса, – попытался я её успокоить.

Володя, услышав наш разговор, закрыл рукой телефон и сказал: «Не переживай, Света, троллейбус поведу я».

– Теперь начала переживать. Беру свои слова обратно. Пусть уж лучше нас везет Харон.

Между тем Володька вернулся к общению по телефону: «Нет, Саня, у меня-то как раз всё тикает… Ах, так… А ты спускайся сюда и посмотрим, кто из нас не трезв… Ты же взрослый мужик, Саня. Взрослый мужик в два часа ночи не спит… Ты меня знаешь, за мной не заржавеет… Вопрос жизни и смерти… Моя честь на кону…» В таком духе он продолжал давить на болевые точки своего приятеля, и преуспел в этом деле. После короткого «Жду!», он отключил телефон.

Через пятнадцать минут к нам подошел Харон. Был это, правда, не мрачный старец в рубище со свирепым взглядом, а долговязый парень с взъерошенной головой, заспанными глазами, в шлепанцах, майке и чуть ли не в пижамных штанах. Подавляя зевоту, он пожал всем нам руки, сказал Ленскому «идём», и они вдвоем скрылись за дверьми проходной. Мы со Светой остались стоять снаружи.

«Не пущу, – услышали мы голос охранника. – Сколько можно, в самом деле? Это уже свинство».

Дальше пошли переговоры. Охранник ожесточенно сопротивлялся. Володя поначалу был напорист, потом сменил тактику и стал исключительно вежлив. Спор постепенно затухал. Начался торг. Наконец дверь победно распахнулась, и Володя пригласил нас внутрь.

– Друзья мои, проходим. Не шумим. Спасибо, Митрич, – сказал Ленский, показав открытую ладонь мрачному охраннику, который был похож на подвыпившего пирата Билли Бонса.

– Как ты его уговорил? – спросила Света, пока мы проходили мимо длинного ряда из троллейбусов.

Володька молча и не без сожаления стукнул пальцем по запястью левой руки – в том месте, где должны были быть часы, осталась лишь белая полоска, не тронутая загаром. «Что ж, всё справедливо, – проскользнуло у меня в голове. – Если верить мифологии, одна монета идёт перевозчику, другая – привратнику адовых чертогов».

Тем временем Харон подвел нас к своему троллейбусу.

– Ну, здравствуй. Скучал? – сказал Володька и похлопал троллейбус по крупу.

Обойдя троллейбус сзади, он взялся двумя руками за свисавший с крыши канат. Взмахнув им так, будто взнуздывает жеребца, он ловко высвободил две штанги и зацепил их за контактные провода. После этого мы все вместе вошли в троллейбус. Володька сел за руль. Послышался гул электромотора. Началось движение. Мы подъехали к высоким металлическим воротам депо; они откатились в сторону и наш экипаж отправился навстречу новым… (рука не поднимается назвать происходящее «приключениями»).

* * *

Я сидел в троллейбусе на переднем пассажирском сидении, уткнувшись виском в холодное стекло. Бабочки мои, судя по всему, разлетелись окончательно. Вместо них затрещали цикады и замерцал мириад светлячков. Цветочная поляна преобразилась и стала похожа на озеро, в котором отражается звездное небо. Близоруким взглядом (очки до сих пор лежали в кармане) я погружался в расплывчатую иллюминацию ночного города за окном. Тусклые огни фонарей, желтые мигающие сигналы светофоров, разноцветные вывески магазинов и подсвеченные рекламные плакаты на фоне пустынных улиц проникали в меня в каком-то футуристическом преломлении. В голове самопроизвольно рисовались межгалактические перелеты и заход крейсера звездного десанта на посадочную полосу. Однако стоило перевести взгляд в салон троллейбуса, как я возвращался к реальности. Она, впрочем, была ничуть не хуже. За штурвалом сидел Хан Соло, рядом с ним стояли принцесса Лея и Чубакка; «Сокол тысячелетия» прокладывал путь сквозь метеоритный дождь … Фу ты чёрт! Нужно все-таки надеть очки.

Володька вел троллейбус, не спеша, в своё удовольствие. Параллельно он развлекал ребят анекдотами. Света искренне и очень мило смеялась. «Как все-таки много жизни и оптимизма в женском смехе, – покачиваясь на волнах, плыли в голове моей разные мысли. – Никто так больше не смеётся… А если он заснет и не проснётся?.. А если он уйдет и не вернётся? Как там в песенке поётся?.. Или это не песенка?.. Хорошо бы сейчас выпить чаю … сладкого, горячего… Какой же красивый город Москва… ночью». Я задремал…

Когда я очнулся, наш троллейбус остановился неподалеку от Новодевичьего монастыря.

– Конечная. Выходим. Дальше – пешком, – объявил в микрофон Володя и, щелкнув кнопкой на приборной панели, открыл передние двери.– Кто же теперь переправит нас на тот берег реки Стикс? – спросила Света.

– Сами дойдем. Тайными тропами, – ответил Володька.

Мы все четверо вышли на остановку. В ближайшем окружении всё вокруг неё утопало во тьме, и только на неё одну падал свет от стоящего рядом фонарного столба. Этот эффект делал её похожей на необитаемый остров или даже на одинокую планету, зависшую в пустотах вселенной. Ленский обнял Харона: «Спасибо, Саня. Зла не держи. Жене поклон и мои извинения».