Затворник
Шрифт:
– Голова все забыла, язык все забыл, только руки ничего не забывают!
– сказал, качая головой, изрубленный бородач, от которого Хвост впервые услышал имя Кормахэ.
– Да что с ними?
– спросил Хвостворту у Кувалды.
– Ты что, правда совсем ничего про турьянцев не знаешь?
– Маленько знаю. Слышал от одного тюти, что они - злой народ и колдуны, и что людей похищают. А толком не знаю ничего. Он мне еще сказал, что от турьянцев никто не возвращается.
– сказал Хвост.
– Возвращаются, как видишь.
– ответил Кормахэ - Но только те, кого мы отобьем у северян, и вернем к людям. И кто возвращается,
– Во зверота!
– изумился Хвост - Мы ведь, когда сидели в яме у захребетников, то думали, что хуже нет, чем попасть в рудники, махать кайлом! А тут вот как!
– Кто в чолонбарские рудники попал, тем еще повезло, не то, что им вот! Ничего нет хуже, чем к болотникам в плен попасть! Им одно счастье, что кто спасется, тот ничего не помнит. Разум к ним возвращается иногда, если постараться. Говорить учатся. А помнить - все равно никто ничего не помнит. Ни кем у людей были, ни как жили в рабстве! Бывает еще, когда край приспичит, то хозяева дают им в руки палки или камни, и гонят на нас в бой. Так мы их тогда не оружием бьем, а вот - этим - чтоб не забить насмерть.
– Кормахэ достал из-за пояса и показал небольшую дубинку, плотно обмотанную овчиной.
– И здесь тоже колдун был?
– спросил Хвост.
– Был, в санках он при тебе сидел мертвый, возле Сотьера. Ты не видел, что ли?
– Ага, видал... Так значит, убили вы его?
– Не мы, жалко. Нам редко такое счастье выпадает! Его свои же закололи, едва мы их начали теснить. Гады, всегда так делают, чтобы своего шамана нам живым не сдавать... У нас бы он так легко не отмучался, покряхтел бы еще напоследок!
– Да уж, тебе, вижу, было за что разозлиться!
– сказал Хвостворту.
– Ты про что?
– Когда я тебя впервой увидел. Ты на поляну влетаешь, а я там - с избитым рабом!
– сказал дубравец и широко зевнул.
– А-а-а... Да, мне тогда показалось, что ты из этих... Я и говорю, счастье твое что ты мне попался, и откликнулся на ратайскую речь! А то бы вместе с турьянцами волков теперь кормил!
Кувалда говорил что-то еще, и кажется, Хвостворту даже отвечал, но уже ничего в дреме не чуя. Непреодолимый сон окутал его, и Хвост растворился во сне. Будто поплыл по тихому теплому течению...
Он проспал весь оставшийся день, весь вечер, а ночью его вдруг разбудил какой-то матьянторец. Растолкал довольно-таки грубо, чуть ли не тумаками.
– Вставай! Старшина приказал тебе идти!
– Куда идти?!
– пробормотал Хвост спросонья.
– Пойдешь, куда я скажу!
– рыкнул бенах - Кормахэ! Сотьер тебе тоже приказал идти к нему!
Хвоста недолго вели по лесному лагерю, среди костров и развалившихся по земле людей. Кувалда шел где-то позади
и тихо переговаривался с товарищем. Сотьер сидел на том же месте, где он днем допрашивал Хвоста, на тех же санках. Только мертвеца из нарт уже убрали. Перед военачальником горел большой костер, и при свете этого костра Хвостворту увидел троих пленников.Первый висел, вздернутый за руки, на толстом суку дерева, почти в локте над землей. Его голая спина была исполосована плеточными ударами и сочилась кровью. Второй стоял на коленях, прислоненный к тому же дереву лицом. Его руки обхватывали ствол и были связаны меж собой в запястьях. Рубаха с него была сорвана, но спины Хвост не разглядел. Третий сидел на земле чуть в сторонке, тоже связанный, но пока не раздетый, и не тронутый.
Бенах, что привел Хвоста, жестким подзатыльником вытолкнул его поближе к костру. К сидящему на земле пленнику, к тому, которого, кажется, пока не пытали, подошел рослый матьянторец с плетью в руке, и схватив за волосы, поднял его голову кверху.
"Этот за палача у них.
– подумал Хвост - Этих троих, понятно, накануне стреножили... А от меня-то что им надо?"
Бенах повернул голову связанного к Хвосту, и указав на дубравца плеткой, прорычал что-то непонятное. Наверное, на языке турьянцев.
Пленник поднял глаза, и посмотрел на Хвостворту. Палач, наклонившись ниже, прокричал ему почти в ухо прежние слова.
Турьянец закивал в ответ головой, словно соглашаясь, и что-то ответил на словах. Бенах, не отпуская его волос, повернулся к Сотьеру, и спросил:
– Что делать?
– Пусть говорит второй - спокойно ответил начальник.
Палач подошел к тому, что стоял на коленях, и так же, за волосы, оборотил его голову на Хвоста.
– Встань ближе!
– закричал он ратаю.
Хвостворту приблизился, и встал в трех шагах от турьянца. Поднесли огня, и Хвост отчетливо увидел лицо пленника - не живое не мертвое, покрытое холодным потом. Глаза закрыты, рот покраснел от запекшейся крови.
Палач снова заговорил по-турьянски, тряся за волосы голову связанного. Тот открыл глаза, миг посмотрел на Хвостворту, и веки его снова опустились, словно налитые тяжестью.
– Шьто...
– едва донеслось из его высохших губ.
– "Шьто, шьто!" - зарычал палач, и с силой ударил голову турьянца о дерево.
– Что делать?
– поднявшись, снова спросил он Сотьера.
Сотьер махнул рукой.
– Ратая убрать. Пусть будет связан. И ты, Кормахэ! Следи за ним хорошо, и слушай хорошо!
Матьянторец, который разбудил Хвоста и сопровождал к Сотьеру, подошел к ратаю и потряс у него палицей перед носом.
– У тебя большая удача! Два раза тебе грозила смерть, а ты получил только один распухший глаз! Я бы не допустил такого, если бы встретил тебя в лесу! Я убил бы тебя сразу, как только увидел! Я не такой добрый, как Кормахэ!
– Оставь его!
– сказал Кормахэ - Я отвечаю за него, и ты ничего с ним не сделаешь.
Кувалда взял у кого-то веревку, отвел Хвоста в сторону, и крепко связал его - руки в запястьях за спиной, и на уровне локтей, поперек туловища.
– Ты уж не обессудь.
– сказал он по-ратайски - Сотьер приказал тебя пока связать.
– А потом?
– спросил Хвостворту
– Доведем тебя до места, там видно будет. Если все в порядке - отпустим, как говорили.
– В каком порядке? Что случилось-то?