Зауряд-врач

– Не понял, Петр Семенович.

– А чего тут понимать? Кем бы ни был этот таинственный убийца, он сделал правильный выбор и отказался от сотрудничества с врагом. Заодно застрелил его.

– Лучше бы обратился к нам.

– Чтобы оказаться арестантом? Зачем это ему?

– Лицо, добровольно отказавшееся помогать противнику, освобождается от наказания.

– А репутация? Какое будущее ждет человека с клеймом шпиона, пусть даже бывшего? От него все отвернутся. Видимо, стрелку есть, что терять. Бергхарду не следовало упрямиться. В результате получил пулю.

– К счастью для нас.

– Не скажите Аркадий Матвеевич, не скажите, – подполковник вновь прошелся по кабинету. – Что скажут в Москве? На протяжении долгого времени в Минске действовали германская шпионская сеть, о существовании которой наше жандармское управление не подозревало. Вывод руководство сделает однозначный. Мы с вами поедем на Камчатку следить за благонадежностью эскимосов. Другим тоже не поздоровится. Вас это устраивает?

– Никак нет, Петр Семенович! Но что делать?

– Предположим, все обстояло иначе. От своих агентов мы узнали о германском резиденте. Дождались появления его в Минске, проследили перемещения, выявив связи, а в конце приняли решение задержать. К сожалению, резидент успел застрелиться. Однако бумаги остались. В результате мы раскрыли шпионскую сеть. За резидента нас отругают, конечно, хотя не больно – ситуация сложная. Трудно взять с поличным германского офицера. А вот за разоблаченную сеть обязательно наградят. Повышение в чине, ордена… Не откажетесь?

– Никак нет, Петр Семенович! Как можно?! Но что делать? Первыми покойника обнаружили полицейские. Они-то и вызвали нас. Вдруг проболтаются?

– С полицмейстером я договорюсь. Он человек умный, к тому же не без греха, – подполковник улыбнулся. – Слыхали историю с уничтожением разбойников на Еврейской улице?

– Читал в газете.

– Полиция выдала это за свою заслугу, затребовав награды и чины. Только это неправда. Не было там полицейских.

– Кто же застрелил разбойников?

– Офицер. Проходил мимо, когда тати остановили коляску и попытались ограбить пассажирку. Недолго думая, офицер достал пистолет и положил всех. После чего сел к жертве в коляску и отвез ее домой.

– Ловко! Кто ж этот молодец?

– Зауряд-врач Довнар-Подляский. Известная личность, между прочим. Говорят, талантливый хирург, Брусилова спас.

– Как вы узнали?

– От Полякова. Давид Соломонович пожаловался мне на засилье разбойников в Минске. Его дочь и была той нечаянной жертвой.

– Елизавета Давидовна?

– Она самая.

– Повезло этому хирургу! Желал бы я оказаться на его месте.

– У вас есть свое, Аркадий Матвеевич, и оно может статься куда выигрышней.

– Понял, Петр Семенович! Что требуется?

– Поговорите с другими офицерами. Обрисуйте им ситуацию и перспективы. Вас они послушают. Я, конечно, могу приказать, но лучше, если предложение поступит от вас. Вы с ними на дружеской ноге.

– Что могу обещать?

– Если задержание агентов пройдет гладко, и мы получим необходимые доказательства, то всех причастных к операции представлю к наградам. Кого к повышению в чине, кого – к ордену. Никого не забуду.

– Благодарю, Петр Семенович! – штаб-ротмистр вскочил и щелкнул каблуками. – Непременно поговорю! Полагаю, они согласятся.

– Вот и замечательно! А я навещу полицмейстера. Не задерживаю, Аркадий Матвеевич!

Штаб-ротмистр боднул головой и вышел. Подполковник снял фуражку с вешалки и водрузил ее на голову. «Ловок этот убийца! – подумал, выходя из кабинета в приемную. – Так обставить дело! Выстрел – и концы оборваны. Как на Еврейской улице», – он мысленно хохотнул.

Адъютант в приемной, завидев начальника, вскочил.

– Прикажите, голубчик, подать мой автомобиль, – приказал подполковник.

Офицер кивнул и выскочил из приемной. «Может этот Довнар-Подляский и есть тот агент? – подумал подполковник. – Больно ловок. Нет, – решил мгновением погодя. – Зачем немцу зауряд-врач? Что он может знать в своем лазарете? Связи не просматривается. Совсем разные случаи».

Вернулся адъютант, и подполковник забыл об этой мысли. Он так и не узнал, насколько близок был к разгадке.

Глава 11

В семь вечера извозчик привез меня на улицу, где стоял дом Поляковых. К воротам подъехать не удалось: дорогу загромождали экипажи. Кучера сидели на облучках или толпились у колясок. Все ясно: собственные выезды гостей. Содержать их — как автомобиль с водителем в моем мире. Не бедные гости у Поляковых…

– Далее не могу, — сообщил извозчик. – Звиняй, твое благородие!

— Держи!

Я протянул ему полтинник.

– Прибавить бы, – вздохнул извозчик. – На овес для кормилицы, — он указал кнутом на лошадку.

— Ей на овес или тебе на водку?

– Как можно?! — извозчик перекрестился.
– - Всей ей, родимой.

– Ладно, – сказал я и заменил полтинник рублем. Не буду жадничать. Лошадка у извозчика выглядит сытой, извозчик – трезвым. Пусть порадуются на пару.

Выбравшись на мостовую, я зашагал к воротам. У калитки меня встретил слуга в странном длиннополом сюртуке из зеленого сукна с позументами на груди. Ливрея? Вечер стоял теплый, и лоб слуги покрывали капли пота. Завидев меня, он поклонился.

– Чем могу служить?

– Зауряд-врач Довнар-Подляский, прибыл по приглашению Елизаветы Давидовны Поляковой.

– Проходите, господин офицер! – слуга отступил в сторону. – Вас ждут.

Даже так? Я пересек мощеный брусчаткой двор и поднялся по мраморным ступенькам монументального крыльца. Его украшали колонны с капителями. Привратник в зеленой ливрее распахнул передо мной тяжелую дверь с массивной ручкой из литой бронзы. Я вошел внутрь и оказался в большом зале. Тот был полон людьми. Важные господа в смокингах, дамы, разодетые в цветастые платья… Встречались подростки, принаряженные, но стоявшие чинно. Похоже, праздник семейный.

Гости, сгрудившись в кучки, что-то оживленно обсуждали, на мое появление не обратили внимания. Вот и славно. Подскочил официант с подносом, уставленным бокалами. В них исходило пузырьками шампанское. Я взял один и пригубил. Яркий, цветочный букет растекся по небу и языку. Брют, если не ошибаюсь. И какой! По сравнению с ним, в своем мире я пил мочу.

Встав у колонны, я разглядывал гостей. Большинство из них имели характерную внешность. Мужчины почти поголовно с животами, дамы – полные. Выдающие носы и черные (у некоторых – рыжие) волосы наводили мысль на принадлежность к определенной нации. Занесло меня в кагал[1]!