Заведите себе дракона

По собственному желанию и воле изменить я ничего не могла, но почему бы не воспользоваться шансом? Не переломить свою судьбу, но хотя бы отвлечься, встряхнуться, забыться. Это стыдно и неправильно, но мне хотелось каких-то новых впечатлений, новых или хорошо забытых эмоций. Ярость, вожделение – не важно. А дракон и правда… красивый.

На мысли о том, что в моей постели лежит полностью обнажённый эффектный мужчина, тело отозвалось горячей волной, скатившейся от шеи к низу живота и собравшейся в тянущее, сладкое чувство возбуждения.

Ну вот и заработал афродизиак, я же говорю, уколы – отличный способ! Пара минут, и я уже на всё готова. Интересно, не переборщила ли с дозой?

А впрочем, переживу! Моё тело не так просто убить.

В этот раз к кровати я подходила уже в другом настроении и с другими ощущениями. Взгляд ласкал мужское тело, а от предвкушения подрагивали пальцы – настолько хотелось вновь коснуться горячей кожи, ощутить едва заметный рельеф чешуи. А главное, прижаться к его телу, ощущая силу и твёрдость, вдохнуть острый, терпкий запах и ощутить, как ускоряется его сердцебиение, как отступает сковавшая мышцы мужчины неподвижность…

Пульс от желания сбивался, и сейчас меня не смущало, что дракон, на чьих бёдрах я сижу, без сознания и по-прежнему совершенно равнодушен. Куда он денется, ответит. Пусть только попробует не ответить! Лично отморожу ему всё лишнее или удавлю собственными руками, если окажется, что я напрасно пичкала себя всякой гадостью!

Губы и язык ласкали шею и ключицы дракона, пальцы гладили грудь и плечи, и вожделение только крепло. Я чувствовала, что плавлюсь, и ощущение становилось уже мучительным, а дракон не спешил приходить в сознание.

Прикрыв глаза, я вновь выпрямилась и положила ладонь мужчины себе на грудь, слегка сжала, наслаждаясь прикосновением. Красивая ладонь – пропорциональная, с длинными пальцами, увенчанными острыми когтями. Не огромная, какие бывают у воинов, но как раз того размера, чтобы грудь моя уместилась полностью.

Дракон вообще весь целиком был именно таким, как надо. Высокий, но не чрезмерно. Крепкий и сильный, но не могучий здоровяк, а жилистый и гибкий, как змея.

Три события произошли почти одновременно, сменив друг друга с такой скоростью, что я не успела отреагировать.

Сначала я, сидевшая на бёдрах мужчины верхом, ощутила, что мои прикосновения вызвали отклик в его теле. Потом рука дракона, которую я к тому моменту медленно перевела себе на бедро, рефлекторно сжалась. А потом дракон открыл глаза.

В слабом холодном свете, наполнявшем комнату, они сверкнули, как два драгоценных камня – непривычно яркие, насыщенного цвета. Изумруд и жёлтый топаз, рассечённые узкими чёрными трещинами зрачков.

Разные. У него разные глаза. Такое бывает?!

Однако всерьёз задуматься об этом я не успела. Дракон явно не привык или просто не желал быть снизу, и через мгновение мир перевернулся, а я оказалась вжата в простыни сильным жилистым телом. И спросить я ничего не успела, потому что рот мне закрыли поцелуем.

У него имелись острые клыки, две пары, но остальные зубы казались обычными. А ещё у него был раздвоенный язык, и ощущение это придало поцелую непривычную остроту…

Впрочем, язык скоро стал нормальным, клыки тоже ощутимо уменьшились, а желание анализировать у меня окончательно прошло. Афродизиак из крови должен был вывестись за десять-двадцать минут, но случилось это или нет – я уже не узнала. Ночь и в самом деле выдалась очень жаркой.

За всё это время мы не обменялись ни словом. Я не знала, что говорить, да и возможность задуматься об этом не выпадала, а дракон не задавал вопросов. Он молча и уверенно, без малейших сомнений брал то, что ему предлагали – меня, мою силу и моё дыхание. Вот только лицемерием было бы жаловаться: любовником найдёныш оказался отличным, чутким и заботливым, а моё тело, как выяснилось, очень истосковалось по мужским ласкам.

Вымотанная, уставшая, наполненная ленивой истомой, уже под утро засыпая на крепком плече дракона, о котором я не знала ничего, включая даже имя, я в полусне вспомнила своего покойного мужа, представила его реакцию, если бы он всё это увидел, и едва не захихикала от удовольствия. О-о, Иккас был бы в бешенстве!

Заснула я совершенно довольной и умиротворённой, а вот утром пришло… похмелье?

Меня разбудил резкий сильный рывок. Я вскрикнула от неожиданности, и в следующее мгновение обнаружила себя в странном положении: лёжа на животе, с заломленной за спину левой рукой и прижатой к телу правой, придавленная сверху чем-то тяжёлым и горячим. Ещё пара секунд понадобилась на то, чтобы сообразить: дракон. Это он сидел на мне верхом и удерживал за руку.

– Что ты делаешь?! – возмутилась я, поворачивая голову набок, чтобы подушка не мешала дышать и говорить.

– Не дёргайся, ты причиняешь себе боль, – невозмутимо отозвался чешуйчатый.

Голос у него был глубокий и звучный, красивый, и говорил красноволосый с характерным рычащим акцентом, чуть шепелявя. Языком Мира он владел уверенно, явно демонстрируя большую практику. А впрочем, что удивительного для дракона, пережившего семерых хозяев?

– Я причиняю?! – окончательно опешила я от такой наглости, снова дёрнулась – и зашипела от боли в плече. – Это твоя благодарность за спасённую жизнь?! – процедила зло.

– Благодарить буду чуть позже, – с тем же спокойствием сообщил он.

– Ой! Да что ты там делаешь?! – я негромко вскрикнула – скорее от неожиданности, чем от боли, – когда острые клыки мужчины впились в край моей ладони. Не пытаясь отгрызть кусок, но явно до крови. Потом дракон легонько подул на рану, провёл по ней языком, будто извиняясь. – Прекра… ап!

Новую попытку возмутиться прервала ладонь мужчины, ребром которой он заткнул мне рот. Правда, всего на несколько мгновений, я даже, опешив от наглости, не успела укусить его как следует в ответ. На языке появился пряно-солоноватый привкус. Странно. Помнится, вчера я целовала дракона решительно везде, и ничего такого…

Я снова вскрикнула, теперь уже от удивления, когда по телу снизу вверх прокатилась странная горячая волна – будто ветер завился вокруг, лаская кожу. На мгновение шею обхватило тёплое, почти осязаемое кольцо, а потом все непонятные ощущения пропали. И я вдруг почувствовала себя совершенно спокойной, даже счастливой, невзирая на ничуть не изменившееся положение в пространстве.

– Что за… – пробормотала растерянно, но так и не закончила фразу, не в силах подобрать приличный эпитет.

– Вот теперь можно разговаривать, – жизнерадостно сообщил дракон, выпустил мою руку и даже слез с меня, позволяя наконец сделать глубокий вдох и развернуться.

Я поспешно села, глядя на мужчину с возмущением и запоздало вспоминая, что я здесь – у себя дома, а бесхозный дракон посреди Ледяного Предела слаб, как новорожденный котёнок.

– Ну, говори, – процедила мрачно, чувствуя, как голове становится легко-легко.

Почему-то у эслад волосы при смене ипостаси всегда изменяются первыми – такая вот странная частичная трансформация в моменты эмоционального напряжения. Гладкие пряди оборачиваются плотным вихрем крошечных льдинок, клубящихся вокруг головы и живым невесомым шлейфом спадающим на спину. Волосы – и руки, кончики пальцев которых превращаются в острые льдинки-когти.