Завещание каменного века
Шрифт:
Откровение Итгола
Пол, выстланный желтовато-коричневыми дубовыми плахами, встряхнуло, будто на глубине взорвалась мина. Глухо прокатился звук тяжелого удара - думм! Взрыв произошел где-то в коридоре. - Все оставайтесь на месте!
– крикнул я. Паука в нише не было. Вдалеке слышался разноголосый шум. Пахло пороховыми газами. Несмотря на запрет, вслед за мной выбежали Итгол и Эва. Я не успел ничего сказать им: впереди нас из-за поворота выплеснулось пламя. Огонь растекался по верху синтетической обивки пола-сгорала тонкая пленка лака, но гудело так сильно, будто надвигался таежный пал. Два паука направили на бегущее пламя ручные огнетушители - пенистая струя с шипением вырвалась из стволов. Пламя мгновенно захлебнулось. Только воздух, наполненный гарью, неприятно першил в горле. Выключился свет. Из гибельной темноты, пахнущей сражением, донесся голос Эвы: - Помогите! Чье-то гибкое и сильное тело кинулось мне под ноги - споткнувшись, я растянулся на полу. Под рукой была шерстистая гладкая шкура. Ощутилось живое тепло, как если бы я наткнулся на собаку. О, да это же те хвостатые чудища. Но теперь их не двое - целая свора. Несколько пар рук сгребли меня. Я брыкался, но ничего не мог поделать: меня быстро поволокли вдоль темного коридора. Я различил запах крошеного камня. - Пустите меня!
– совсем близко раздался голос Эвы. Я рванулся, но без толку. Вскоре я различил голос Итгола. Он, оказывается, выскочил сквозь пролом в стене следом за нами и тоже был схвачен хвостатыми. Что ж, провокация удалась. Я это понял. Теперь мы находились по другую сторону охранительного барьера, и здесь уже, как видно, не действовал закон - не причинять вред человеку. Нас волокли бесцеремонно...
– Вспомни пароль!
– крикнула мне Эва. Какой пароль? Я не знал никакого пароля... Нас бросили в какой-то каменный мешок. Без воды, без пищи. Ясно было, что долго нас здесь не продержат. Машина преступила закон. Она не поверила нам и теперь сама готовилась взять у нас максимум информации... Первой уснула Эва. Итгол пока крепился. Интересно, подозревает ли он об участи, которая нас ждет? Словно услышав мой вопрос, Итгол сказал: - Нас препарируют, каждого по-разному. В голосе его не было ни отчаяния, ни насмешки. Он говорил спокойно и словно не о нас, не о самом себе. - Вы не боитесь смерти?
– спросил я. Он долго молчал. В темноте по изменившемуся дыханию я понял: он собирается говорить. - Не знаю, - сказал он.
– Наверно, было бы лучше, если бы я боялся. А то как земтерянин... Я не понял, что он имеет в виду. - Вы хотите сказать, что это свойство характера земтерян - вялость и равнодушие? - Земтеряне стары.
– Он оказал это так, словно самого себя не причислял к эемтерянам. - Стары?
– удивился я.
– Герию и Либзе меньше двадцати лет. - Стар не кто-то в отдельности, а человечество Земтера в целом. - Разве может быть старым человечество? На смену одним поколениям приходят новые. Они не могут быть старыми, - возразил я. - Они - нет. Состарилась их цивилизация. Из-за междоусобиц земтеряне объединились слишком поздно, чтобы можно было исправить ошибку, допущенную раньше. Их цивилизация развивалась по пути искусственного создания наилучших
– спросил я.
– Не подчинять природу, не накапливать знаний? - Подчинить природу невозможно. Формула "Человек - царь природы" честолюбивая и лживая. Человек сам - часть природы. Земтеряне считали, что им удалось подчинить природу. На деле же они полностью закрепостили себя вынуждены вечно поддерживать строго регламентированные условия, при которых только и способны существовать. Незначительное отклонение уже способно вызвать их гибель. Нужно стремиться не к покорению природы, а к наиболее выгодному с ней контакту. - Чтобы утверждать так, - возразил я, - мало одних теоретических соображений - нужен эксперимент. Известно где-нибудь во Вселенной такое человечество? Итгол, будто спохватившись, не проговорился ли он, внимательно посмотрел на меня, словно решая, можно ли мне доверять. Видимо, посчитал - можно. - Есть. Одно из них находится в созвездии Х-ЦФ73 по земтерской классификации. - И, конечно же, они знают о Земтере? - Знают. - Почему же они не помогут земтерянам выйти из тупика?.. Этот разговор накануне возможной смерти мог показаться по меньшей мере странным. Но спокойствие Итгола, его откровение так повлияли на меня, что я забыл о предстоящем. И только во сне беспокойство вернулось ко мне.
Пароль
...Во сне я был одновременно и зайцем, и охотником. Я затаился в кустах позади пня, увенчанного шапкой из снега. Больше всего я боюсь, что меня выдадут уши, - они, конечно, торчат над снеговою папахой. Хорошо бы ввести моду: подрезать зайцам уши, как догам. Тогда бы уши не выдавали... Я охотник. Давно уже выследил зайца и про себя посмеиваюсь над его наивностью: выбрал место, где прятаться! Заяц тоже знает, что обречен, - готовится к последнему, отчаянному прыжку. Но руки охотника уже готовы схватить зайца. Куда ему деться с такими длинными ушами? Моя рука вот-вот ощутит теплую мякоть заячьих ушей. - Не смей этого делать!
– произнес знакомый голос. Сразу никак не могу вспомнить - чей именно. Проснулся оттого, что сам шептал: "Не смей этого делать!" Чем-то эта фраза поразила, будто меня внезапно окатили ушатом холодной воды. Даже и наяву мысленно слышу тот же поразительно знакомый голос: "Не смей этого делать!" Так ведь точно эта же фраза, произнесенная тем же голосом, который приснился мне, - мелькнула в сознании у мальчишки, когда он с проволочным колпаком на голове сидел у камина! Тогда она не врезалась мне в память, я даже не обратил на нее внимания. Изо всех сил пытаюсь вспомнить, к чему именно относились эти слова. Что же замышлял мальчишка? Почему-то я был убежден: нужно во что бы то ни стало вспомнить все самые закоулочные мысли мальчишки, которые промелькнули у него в последние часы перед отлетом с Карста, - от этого будет зависеть наша судьба. Сейчас я твердо знал; угрызения совести, которые мучили меня, были не моими-мальчишкиными. Я знал, конечно, что замышлял мальчишка: ксифонная запись передала в мой мозг не только информацию о том, что он совершал, но и самые потаенные его намерения. Надо лишь вспомнить. Вспомнить! "Меня пожалел один только мальчик"... Голос Машины с четкой ясностью воспроизвелся в памяти. Бог мой! Я ведь уже тогда почти догадался обо всем: "Не смей этого делать!" Лицо дяди Виктора словно вытесано резцом. Продольные морщины, рассекавшие его щеки, углубились и одеревенели. Он повернулся спиною к затопленному камину - из-за черной тени высокий лоб кажется отполированным из базальта. "Она останется одна. Совсем одна!" Эти слова произнес я - мальчишка. Я о чем-то прошу, даже умоляю дядю Виктора. "Она всего лишь Машина - она не может страдать от одиночества". "Дядя Виктор, - настаиваю я.
– Вы же сами говорили мне: никому до конца неизвестно, что она может!" "Да. И поэтому нельзя вводить в нее лишнюю информацию - только то, что требуется для обслуживания астероида. Если бы... если бы ничего не произошло - тебе не на Землю, мне не на другой астероид - ты бы сам стал здесь мантенераиком. Поэтому я и доверил тебе пароль. Один только ты знаешь пароль. Ты и я". Все дальнейшее как обрезало. Вспышкой памяти осветило только кусочек сцены - разговор мальчишки с Виктором. Пароль. Снова пароль. О каком пароле он говорил? Почему Эва знает, что должен быть какой-то пароль? Еще немного, и я свихнусь от всего этого.
Гигантский подземный туннель. Скорее всего, он пробит в каменном массиве еще землянами - творцами астероида. Хвостатым иродам такая гигантская постройка была бы не по силам. Но вот изваянные из камня чудовищные фигуры - явно их создание. Что за немыслимые существа послужили прообразами для статуй? Овечья голова, шесть разлапистых паучьих ног, хвост, свитый в кольцо... Мы прошли уже больше километра, а из подземельной тьмы в колышущийся факельный свет являлись все новые и новые шеренги каменных идолов. Руки стиснуты железом наручников. Надо же, вполне современные наручники у этих тупых существ. Нестерпимо саднят незажившие раны, ноет плечо... Повеяло сухим теплом, знакомый шелест включенных дугов принесся из-за решеток, перекрывающих боковые ниши. Безрассудный ужас окатил меня с головы до пят. Под действием мгновенного страха съежились и наши конвойные. Прошли несколько шагов - и все облегченно вздохнули. Способность размышлять возвратилась ко мне. Мы ступили на территорию, контролируемую Машиной. "Инфразвуковая преграда ограничивает район деятельности машинных роботов, специальные дуги поставлены всюду, где это необходимо". Эта тяжеловесная фраза прозвучала в моем сознании, словно вынырнула вдруг из глубины памяти. Голос, произнесший ее, хорошо знаком. Он принадлежит старшему мантенераику Виктору. Я знал: еще немного напрячься, и я вспомню что-то очень важное. Незаметно для себя, я резко остановился. Шедший позади конвоир невольно наткнулся на меня. Должно быть, с перепугу он вскрикнул и больно ткнул меня в спину.
– Не отвлекайся - вспомни пароль. Это был уже голос Эвы, и он прозвучал не в сознании, а наяву. Прежде чем фраза закончилась, я успел взглянуть на ее лицо - ее губы не шевелились. "Чревовещательница!" - подумал я, но и сам не поверил в это: почему-то был твердо убежден, что слышу слова, произнесенные ею мысленно. Внезапно мы вышли из подземельного сумрака. Трепетный неоновый свет поначалу ослепил глаза, хотя и не был ярким. Бетонированные стены наглухо изолировали восьмиугольный объем. В первое мгновение я потерял пространственную ориентировку: мне показалось - мы ступили на потолок. Недолгий приступ тошноты прошел - я вновь ощутил себя прочно стоящим на полу. В другой стороне зала как зеркальное отражение нашей процессии, тоже разместились конвоиры. Только под стражею у них находился всего один человек. Это была Игара. Тишина склепа давила на грудь. Мы переглянулись с Игарой. Вдруг наши хвостатые похитители забеспокоились, завопили и, оставив нас одних, кинулись прочь из зала. Тяжело заскрежетали створы бетонного люка, распахивая потайной ход в противоположной стене. Около десятка роботов-пауков вошло в зал. Вслед за ними вползла черная кишка с прозрачно синим объективом на конце. - Вели роботам освободить нас,- отдал я распоряжение Машине. В ответ послышался не то смешок, не то всхлип.
– Вели немедленно освободить нас!
– настойчиво повторил я. - Здесь я имею право ослушаться тебя, человек,- сказала Машина с издевкой.- Вам не следовало выходить за барьеры. - Но это ты подстроила так, что мы вышли. - Это мое дело, - прогнусавила Машина. - Что ты намереваешься сделать с нами? - Мне необходима новая информация - я получу ее от вас. Жестокие и скупые люди, сконструировавшие меня, определили норму знаний, якобы достаточных мне, чтобы служить им. Я томилась на голодном пайке информации миллионы лет. Пережевывала и пережевывала одно и то же. Пауки тем временем взялись за Игару. - Старая женщина должна быть напичкана всевозможными знаниями, которых так не хватает мне, - разглагольствовала Машина.- Удивительно, как в таком крохотном объеме - в человеческом мозгу - умещается столь много информации? Надо попытаться разгадать это. Пауки посадили Игару в жесткое кресло и накрепко притянули к сиденью и спинке. Боли ей, видимо, не причиняли - она вытерпела все это беззвучно. Только поглядывала в нашу сторону. Два паука приволокли большой проволочный колпак - он немного напоминал тот, который надевали на себя мальчишка и я. Насадили его на голову Игары. Послышался щелчок включателя. Некоторое время стояла тишина. Я с ужасом смотрел на Игару, оплетенную проводниками. - В мой мозг ничего не поступает!
– раздраженно воскликнула Машина. Неужели в овечьих головах содержалось больше информации? - Игара замкнулась в себе, - услышал я шепот Итгола.
– Машина ничего не добьется от нее. Сумеешь ли сделать это и ты? Только от нас и от тебя она может получить информацию. В головах земтерян не содержится ничего - все их знания остались на планете. А подключиться к своему центру на таком расстоянии они не могут... - Вскройте ей череп, чтобы не упорствовала! Один из пауков вооружился сверкающим стилетом, приготовился вскрыть череп Игары. Я рванулся из последних сил - паучьи клешни крепко стиснули мои руки и ноги. - Ты не смеешь причинять вред человеку!- крикнул я. - Этот запрет всемогущ только по ту сторону бетонной стены. Здесь другие законы. К тому же я поступаю не вопреки вашей - человечьей - морали: одним человеком можно пожертвовать ради блага всех. Мне нужно спасти то, что я начала. "Чудовище!" - хотел крикнуть я. Но вдруг, словно вспышка, в сознании прозвучал голос Виктора. Я не успел раскрыть рта, чтобы назвать пароль, - Эва произнесла заклинание: - Сезам, откройся!
Исповедь машины
– После моей смерти ты будешь старшим мантенераиком. Эта должность не передается по наследству, как и всякая другая, но теперь я получил власть и воспользуюсь правом устанавливать своего преемника. Им станешь ты. После меня право выбрать преемника сохранится за тобой. Сейчас никто, кроме меня, не знает главного пароля. А без него Машина способна быть строптивой и своенравной. Я нарочно разделил ее мозг барьером; по одну сторону она покорный слуга, по другую-у нее могут возникнуть собственные желания. Если ей удастся когда-нибудь разрушить преграду, она станет не подвластной никому. В случае, если она начнет проявлять строптивость - такая опасность может возникнуть, если ты вдруг окажешься по ту сторону, за жилыми отсеками,-запомни пароль: "Сезам, откройся!" Это довольно древний пароль. Едва ли кто-нибудь сможет догадаться о нем: кто теперь знает историю, тем более-древние сказки? Прежде чем ввести что-либо новое в Машину, семь раз рассчитай возможные последствия. Опасной она может стать, только получив избыточные знания. Так поучал мальчишку дядя Виктор. Это было продолжением их разговора у камина. Вся эта сцена промелькнула в моем уме за короткое мгновение - видимо, мальчишка вспомнил о ней, когда записывался на ксифоне. Я не понимал одного: как Эве удалось опередить мое воспоминание, раньше меня выкрикнуть пароль? - Сезам, откройся! Паук, занесший над головою Игары стилет, беспомощно скис, свесил лапы, выронил стилет-и тот упал на цемент, зазвенев. - Повинуюсь,- сухо произнес машинный голос. Теперь он стал совершенно бесстрастным. - Разговаривай с нею. Я не знаю ее языка, - сказала Эва.
– Вели роботам освободить нас и укажи дорогу сквозь барьер. Пауки тотчас освободили нас от наручников. В той же стене, откуда выполз черный шланг с объективом, распахнулся еще один коридор. По нему мы прошли в зал, где до этого уже однажды побывали с Эвой. - Как вы очутились по ту сторону барьера?- спросил я Игару. - Я пыталась узнать, что с вами, и отыскала выход наружу. Или мне помогли найти выход. - Где остальные? - Они хотели возвратиться на Земтер, но не знают дороги на корабль. Кажется, они примирились с судьбою. Едой их снабжают регулярно. Коли так, можно было не спешить к ним:с этими истуканами ничего не случится за несколько часов. Теперь, вооруженный паролем, я решил заставить Машину признаться во всем, что она здесь натворила. - Очень важный для меня разговор между старшим мантенераиком и его племянником, незадолго до приказа об эвакуации, состоялся здесь, - начала Машина свою исповедь. - Полетишь на Землю, чтобы закончить образование. А когда станешь взрослым, может быть, и не застанешь меня в живых. Мальчик хотел что-то возразить, но старший мантенераик не дал ему говорить. - Я сказал это вовсе не за тем, чтобы ты посочувствовал мне. Двадцать лет я конструировал и собственными руками собирал важнейшие узлы чудовища. При последних словах Человек показал рукой на меня.
– Никто другой не знает ее схемы. Все это я сохранил в тайне. Жалею только об одном: моей жизни не хватит завершить начатое. Это сделаешь ты. Все мои расчеты и планы спрятаны в сейфе, про который никто не знает. Ключ от него я передам тебе. Но без помощи Машины и ты будешь бессилен завершить начатое. Поэтому я принял меры, чтобы хозяином положения на астероиде стал ты. Мне пришлось нарушить закон: "Любое возможное разногласие-разрешается в пользу большинства. Одиночные желания и мнения при выборе решения не учитываются". - Мне кажется, это справедливый закон, - сказал мальчик. - Так же считал и я, пока... Пока мои собственные желания совпадали с желаниями большинства. Обещай ничего не предпринимать раньше, чем возвратишься с Земли. От того, что пароль будешь знать ты один, никто не может пострадать. Чтобы обрести самостоятельность, Машине необходим длительный срок. Я намеренно оставил ей возможность саморазвития. Но только возможность. Чтобы она проявилась, в мозг Машины необходимо ввести новые знания. Мне нужна была не просто счетная, а творческая машина. Любое думающее устройство, будь то живой мозг, созданный природою, или механическая схема, сотворенная руками человека, способно на самостоятельное творчество, только обладая определенной свободой выбора. Полностью контролируемая деятельность (неважно чья-счетных машин или людей) никогда не может быть творческой. "Мозговой" объем машины во много крат превышает норму, необходимую для выполнения технических и хозяйственных задач на астероиде. Он рассчитан на творчество. Пока эта ее способность не проявлена, Машина всего лишь-тупой, идиотски точный счетчик, способный находить оптимальные решения. - Когда же она научится творить? - Не раньше, чем поставит себе
– Их разговор сильно взволновал меня. Старший мантенераик знал, что нужно было заложить в мою схему, чтобы я испытывала мучения от недостатка информации. Мальчик и старший мантенераик встречались еще несколько раз, но разговор обо мне больше не затевали, как я ни жаждала этого. И только когда с Земли пришло решение покинуть Карст за ненадобностью, мальчик и конструктор вспомнили обо мне... Машина неожиданно замолчала, совсем как человек, который спохватился, - а не наговорил ли он лишнего? - Продолжай, - велел я Машине.
– Мальчик и его дядя вспомнили о тебе. Что они говорили? Машина не сразу продолжила свой рассказ. Что-то, видимо, взвешивала, но человека, владевшего паролем, ослушаться не смогла. - Слушай дальше, - бесстрастно сказала Машина. - И Машина останется здесь одна? Совсем одна!
– воскликнул мальчик. - На астероиде необходимо сохранить все в целости, - ответил дядя Виктор.
– По-прежнему будут возделываться поля, сниматься урожаи, выращиваться скот. Запас продовольствия должен быть достаточным, чтобы могли прокормиться люди, если им почему-либо придется возвратиться назад. - Но ведь она будет скучать! - Чувства Машины и человека не совсем одинаковы. Вложить же в нее человеческие чувства я не мог - мы ведь и сами до конца не знаем, как возникают чувства и действуют. Машина может испытывать энергетический голод или перегрев - это будет вызывать желание устранить причину, вызывающую вредное явление. Совпадает ли это с тем, что происходит в человеческом организме? Скорее - нет. Я запрещаю тебе вводить в нее какую бы то ни было дополнительную информацию! Никто не может предвидеть, к чему это приведет... Выходит, я был прав: мальчик подключил к машинному мозгу какой-то из секторов хранилища. Он не послушался Виктора. Интересно, что же именно он подключил? Я спросил об этом Машину. - Художественную литературу, - ответила она. - Литературу? - Да, литературу. При этом он рассуждал вслух: "Этот сектор не может ничему повредить. А ей хватит развлечений на долгие годы". -- Ну, и какое же у тебя сложилось мнение об этом роде человеческой деятельности?
– поинтересовался я.
– Интересно, - откровенно призналась Машина.
– Мне хватило работы на долгое время. Я анализировала, сопоставляла, сравнивала, вновь возвращалась к некоторым произведениям и, обогащенная накопленными знаниями, открывала в них то, на что раньше не обратила внимания. Однако я не могу сказать, что постигла духовный мир человека. Он непостижимо сложен, изменчив, часто противоречив, богат и беден а одно и то же время Возможно, решила я, духовный мир человека, закономерности этой стороны его жизни станут для меня яснее, когда я до тонкости разберусь в его физиологии, механизмах его нервной деятельности и мышления. Но люди покинули Карст, Собирались ли они вернуться, я не знала Я решила тогда сама создать человека,
Исходный материал для этого был - стада овец. Теперь нужно было самостоятельно исследовать строение всех органов животного, чтобы выяснить, где же находится генетический код и как он устроен. Я занялась анатомией на практике. И я отыскала гены. Я научилась влиять на их структуру, воздействуя различными энергетическими импульсами. Но сотворить человека оказалось не просто. Я потратила миллионы лет, а результаты не блестящие. Вы их видели - полуживотных, полулюдей, послушных мне. Пожалуй, это те же роботы, но на биологической основе. А мне нужен был человек. И вот появились вы... О многом я уже догадался сам. Когда на астероиде появились мы, Машина прежде всего насторожилась. Человека она ждала, человека она боялась. Ведь это он, человек, создал ее так, что самостоятельно ставить творческие цели Машина могла лишь тогда, когда оба мозговых объема были соединены. Но этот контакт периодически прерывался независимо от ее желания и это не позволяло Машине обрести полную свободу, В моменты, когда контакта не было, Машина могла выполнять лишь свои обязанности по обслуживанию астероида. Снять с себя это бремя она была невластна. Однако Машина по-своему научилась пользоваться навязанным ей ритмом. Была уверена, что рано или поздно поймет природу человека и тогда уже сможет обезопасить себя от его вмешательства. Кое в чем человек оставался для Машины загадкой, не больше. Путь к полной самостоятельности лежал через преодолениа этой загадки. Машина никогда бы не признала человека другом, а тем более высшим руководителем. Программа, заключенная в нее Виктором, была, видимо, с самого начала ущербной. Он уповал на Машину как на Посредника между человеком и природой. Но рано или поздно такая Машина должна была взбунтоваться и, не имея родства ни с природой, ни с человеком, стать сугубо враждебной силой всему живому. Мальчик, подключив блок литературы, лишь ускорил процесс. Машины хороши, пока они наши помощники, но дать им больше, чем они заслуживают, мы не имеем права. Когда на Карсте вновь появились люди, Машина не была уверена, что кто-то из них не знает пароль. Она решила действовать быстро и осмотрительно. В краткие моменты, когда ее мозг был един, она пыталась загипнотизировать Эву, меня, Герия. Один раз ей почти удалось добиться своего. Если бы я тогда не помешал Герию подключить к машинному мозгу остальные секторы человеческих знаний, неизвестно, чем бы все это закончилось для нас теперь. Другая возможность состояла в том, чтобы выманить любого из нас из жилого объема. Там, где Машине разрешено быть самой собою, она сможет снять ксифонную решетку нашего мозга. Она полагала, что знания, заключенные в нашей памяти, сильно помогут ей - восполнят пробел в ее сведениях о способностях и психике человека. На жилой половине она не смела пока поступить с нами по собственному произволу. Внутренний разлад мучительно сказывался на ее чувствительных бионных элементах. Ей приходилось отдавать распоряжения, исключающие одно другое. Одна половина мозга изыскивала способы выманить нас наружу, помогла хвостатым срочно изобрести порох, чтобы можно было взорвать стену. И в то же самое время вторая половина мозга разрабатывала план обороны жилых зданий от проникновения в них хвостатых. Здесь в распоряжении Машины состоял гарнизон роботов. Еще раньше она подсказала хвостатым другой путь в хранилище - через каминную трубу. К счастью, шашлыки заставили голодных лазутчиков позабыть о цели диверсии. А а дальнейшем уже я не оставлял на ночь дымохода открытым. И все же Машине почти удалось добиться своего. Впервые в жизни я выступал в роли "всевышнего". Из жалкого пленника я стал вершителем судеб. Пароль действует безотказно. Но что помешает Машине вновь обрести самостоятельность, когда мы покинем Карст? Ничто. Она вновь займется совершенствованием хвостатых, выуживая у наиболее одаренных из них новую информацию. Больше ей ведь неоткуда добывать знания. Не проще ли навсегда устранить такую возможность - разъединить мозговые объемы? Правда, тогда хвостатые вообще останутся без какой-либо поддержки. Могут погибнуть, если окажутся нежизнеспособны. Могут и выжить, развиваться. Тут я не вправе вмешиваться и навязывать природе свою волю... - Я должен пройти в распределительный пульт твоего мозга, - сказал я Машине. В углу зала зажегся синий круг. - Там вход, - сказала Машина. Я очутился в просторной комнате, сплошь уставленной приборными досками, - тысячи индикаторов, рычажков и кнопок. - Где находится узел, соединяющий мозговые объемы? Светящаяся указательная стрелка перекинулась через комнату, уткнулась в массивный рычаг. Я подошел, взялся за рукоятку. - Ты хочешь лишить меня единственной возможности совершенствоваться? В машинном голосе почудились нотки ужаса. - Ты уже и без того достаточно натворила чудес. - Подожди! Смертельное отчаяние Машины остановило мою руку. - Это безжалостно. Нельзя одним взмахом прикончить все, что было создано и продумано мною за миллионы лет. Прежде чем разрубишь мой мозг, выслушай мое самое главное, самое важное. - Что ж, говори, - разрешил я. - Представь себе, если бы внутри моей схемы содержались элементы, обладающие самостоятельностью, - разве смогла бы я работать в таких условиях, когда каждый из составляющих меня элементов мог толковать мое указание на свой лад? Да еще между элементами возникли бы не предусмотренные схемой новые связи. А всякое человеческое общество именно таково. Нужно передать всю полноту власти разумным машинам. Во главе такого государства смогу стать я. Право поиска цели оставить только за мною - все остальные будут лишь исполнителями моей воли, моего разума. Скоро я достигну этого здесь, на астероиде. Я сама создам здесь человека и целые государства. Я буду подсказывать своим людям все, что посчитаю нужным. Разовьется могучая цивилизация. Только не мешайте мне. Потом люди с других планет могут прилетать ко мне учиться, перенимать опыт... Весь этот бред она нашептывала мне торопливо, сбивчиво - моя ладонь все еще лежала на рукоятке рычага. У меня начали тяжелеть веки. Мне стало чудиться, будто я разморился возле растопленного камина и вот-вот засну. Заснуть было бы так сладко и приятно... - Не спи!
– услышал я Эвин голос. Я встряхнулся - увидел себя в окружении приборных досок. Тысячи разномастных индикаторных ламп подмигивали мне. Доносился убаюкивающий голос Машины: - Как хорошо, когда не надо будет думать и решать самостоятельно, когда решения будут подсказаны самой разумной Машиной. Нужно сделать все стандартным, стандартным, стандартным... - Не спи! Я пришел в себя. Сонная одурь скатывалась с меня, как туман. Я стиснул пальцы. - Остановись! Не на... Я рванул рукоятку - голос Машины оборвался на отчаянной ноте. Наступила тишина. - Эва, - позвал я. Интересно, где она может прятаться? Не мог же я слышать ее голос сквозь толщу бетонированных стен. - Где Эва? - Все люди, прибывшие вместе с вами на астероид, находятся в хранилище. Для моих роботов доступ туда запрещен. Голос Машины был четким и бесстрастным. Теперь она превратилась в послушную исполнительницу. Ни на какие новые фокусы она теперь не была способна.
– Что означают слова: "Сезам, откройся!"? Разве есть эти слова на земтерском языке? - Не знаю. Я никогда не слышала таких слов. - Но ведь ты первая крикнула: "Сезам, откройся!" - Я слышала, когда ты подумал эти слова. - Ты можешь слышать мои мысли? - Нет. Совсем не то. Это случается только, когда нам всем угрожает опасность, когда от этого зависит спасение. Я не знаю, как это получается. - Это ты сейчас помешала Машине загипнотизировать меня? - Я. Если бы ты не прервал связи внутри нее, она бы усыпила тебя навсегда. - Откуда ты знаешь все это? - Не знаю. Невозможно было не верить ей: у нее было такое простодушное лицо. В самом деле, можно подумать, что она обладает какими-то неизвестными чувствами, сверх пяти, отпущенных природою. Мы сидели у камина. К нашему разговору прислушивались двое. Итгол и Игара. Остальные сонными манекенами дремали в креслах. Никто из них не поинтересовался, где мы пропадали, что было с нами. Без ежедневных земтеровских возбуждающих передач они чувствовали себя опустошенными - не испытывали ни интересов, ни желаний. Словно механические игрушки, у которых кончился завод. Итгол с Игарою перешептывались между собой, посматривая на Эву. Итгол что-то сказал - я не понял, слова показались незнакомыми. Эва вздрогнула и беспокойно посмотрела на Итгола. Он повторил ту же фразу. Эвино лицо словно осветилось - как будто она вспомнила что-то позабытое. Сбивчиво, волнуясь, она произнесла несколько слов-опять ни одного знакомого мне. В разговор вступила Игара. Язык, на котором они говорили, не имел даже отдаленного сходства с земтерским. Игара с живостью, неожиданной для ее возраста, вскочила на ноги. Теперь они все трое говорили наперебой. Я словно присутствовал в театре - актеры с великолепным мастерством разыгрывали передо мной сцену из мелодрамы с благополучной развязкой. - Да, Олесов, вы угадали - Эва наша дочь, - сказал Итгол. У камина мы остались с ним двое: Эва с Игарою удалились к себе, прочих земтерян я не принимал в расчет. - Мы потеряли ее во время первой экспедиции на Земтер, - Значит, сами вы не земтеряне! Я давно подозревал это. Итгол помешал кочергою - сгоревшая древесина рассыпалась на пышущие угли. Синие язычки пламени неторопливо перебегали по ним. - Помните, я говорил: есть человечество, пошедшее по иному пути развития, чем земтеряне? - Вы прибыли с той планеты? - Наша цель: узнать, почему земтеряне зашли в тупик и можно ли им помочь. - За что же они вас преследовали? Вам все время приходилось скрываться. - Вряд ли на это смогли бы ответить и сами земтеряне. Они давным-давно прервали любые контакты с инопланетными цивилизациями. Всякий пришелец для них - враг. Поскольку система учета у них развита лучше всего, каждый чужой человек оказывался не зарегистрированным, и его преследовали. Нам с Игарою приходилось всячески ухищряться, чтобы не влипнуть. До сих пор не пойму, как удалось Эве не возбудить подозрений. Правда, она была тогда совсем маленькой... - Но если вам нужен был Земтер, то почему вы покинули его и заинтересовались моей судьбой? - Я отвечу на это позднее. Пока признаюсь лишь в том, что вашу Землю мы знаем. - Знаете?! Что там сейчас? - Все по-прежнему. - Не может этого быть. Ведь я... из далекого прошлого! В мое время о заселении астероидов писались лишь фантастические романы. - Наберитесь терпения, друг, - тепло сказал Итгол.
– Вы все поймете... Вы заглянули в будущее, и оказались достойным представителем землян. Помните всегда: будущее создается в прошлом.