Завещание красного монарха

– Извини, понимаю. Я ведь его плохо знал, не так, как ты.

Оба они, не сговариваясь, посмотрели на завешенную ковром стену, за которой находилась квартира Просторова.

– Вас ведь связывали не только добрососедские отношения?
– продолжил Сергей, разливая в рюмки коньяк.
– Помянем раба Божьего, Геннадия...

– Он был моим духовным наставником, - несколько смущенно ответил Анатолий.

Не чокаясь, друзья выпили. В такие минуты - минуты воспоминаний, когда душа покойного еще присутствуем в этом мире и находится где-то рядом с тобой, бывает трудно говорить. Но и молчать также тяжело. Не даром о таких мгновениях говорится: "Тихий ангел пролетел..." Пролетел или нет, но чье-то незримое присутствие в комнате чувствовалось. Словно они находились под наблюдением неких сил, которые и оберегали их, и пытались что-то внушить.

– Повторим, - решительно произнес Днищев, как бы снимая напряжение. И закусим. Мертвое - мертвым, живое - живым.

– У меня остались ключи от его квартиры, - сказал Анатолий Куда их деть?

– А почему они у тебя оказались?

– Старик дал. Боялся, что у него случится сердечный приступ. Он ведь уже перенес два инфаркта.

– А родственники?

– Их нету. Зато друзей на кладбище было, как на похоронах маршала. Ты бы видел.

– Пользовался, значит, уважением. Завидую. К моей могиле придут только бывшие жены. И то - с надеждой, что я наконец-то угомонился... Выброси ключи в мусорный ящик, - добавил Сергей.
– Они тебе больше не понадобятся.

– Наверное, так и поступлю.

– А чем старик занимался в последние годы? Скучно, должно быть, на пенсии-то. Сочинял мемуары?

– Не знаю, не уверен. Но могу сказать определенно: из общественной жизни он выброшен не был. К нему приходили гости, и сам он частенько куда-то отправлялся. Опять же телефонные звонки... Я проводил много времени у него в квартире, в библиотеке. Он был в курсе всех происходящих событий. И мне кажется...

– Ну, продолжай, продолжай, - произнес Днищев, видя, что Анатолий запнулся.

– Мне кажется, что к нему даже стекалась информация. Думаю, ты угадал. Он действительно писал какую-то книгу. Теперь я вспоминаю те коричневые канцелярские папки, которые лежали у него в сейфе. Штук десять... Однажды я вошел в его кабинет с каким-то вопросом, старик сидел за столом, спиной ко мне, и что-то писал. Сейф на тумбочке был открыт. Геннадий Сергеевич вытащил оттуда верхнюю папку, вложил в нее исписанный лист бумаги и только тогда заметил меня. И сказал: "Здесь - труд всей моей жизни." А потом добавил странную, фразу: "Придет время, и ты узнаешь о Русском Ордене". Что он имел в виду, какой "орден"? Медаль, знак отличия? Ни о чем подобном я никогда не слышал. Хотя изучал награды и регалии всех стран. В царской России его тоже не существовало.

– А тебе не кажется, что он имел в виду нечто другое? Орден - как организация, - заметил Сергей, помолчав немного. Его мозг с детства был настроен на различные тайные союзы, заговоры, конспиративные связи и прочие "секреты".

– Эк ты куда хватил!
– усмехнулся Анатолий.
– Да разве ж в нашей богом забытой стране, где русские - как индейцы в Америке, такое возможно? Вот жидо-масонских клубов, вроде "Ротари", действующих в открытую, хоть отбавляй...

И тут он снова осекся, замолчал. Ему вспомнилась прощальная речь генерала Карпухина на кладбище, необычайно большое количество людей, пришедших на похороны, их лица... Нет, с Геннадием Сергеевичем действительно была связана какая-то тайна. Размышляя над этим, он не услышал вопроса, заданного ему его другом.

– Где сейчас эти папки?
– повторил Днищев.
– Там же, в сейфе?

– Не знаю, - пожал плечами Киреевский.
– Где же им еще быть? Что ты на меня так смотришь, как удав на лягушку?

– Намекаю, что хорошо бы взглянуть хотя бы одним глазком.

– И не рыпайся. Я по чужим квартирам не лазаю.

– А ты можешь здесь посидеть. Дай ключи. Я, в отличие от тебя, страсть как люблю залезать в чужие квартиры. И в чужие кровати, нагретые чужими женами, - не удержавшись, добавил Сергей.

– Нет, - твердо сказал Анатолий, поправляя круглые очки.
– Получишь по лбу.

– Интересно, как у тебя это выйдет. Не интеллигентный ты человек. В отличие от Геннадия Сергеевича, - Днищев обиженно замолчал, начав разливать по рюмкам коньяк. Хозяину намеренно плеснул всего несколько капель.

– Старику бы не понравился твой комплимент, - сухо заметил Киреевский.
– Слово "интеллигент" было для него одним из самых ругательных. Ты знаешь, откуда оно вообще взялось, это понятие, и что с ним связано? Я тебе скажу, как филолог и специалист, изучавший эту тему. Петр Дмитриевич Боборыкин, полуграфоманствующий писатель, сочинил это словцо в конце девятнадцатого века, тем и оставил свое имя в истории. То есть он просто назвал определенным именем некое хилое, подлое и болезненное явление в России, существовавшее уже давно. Но словечко произвело популярность, прижилось. Стало обладать романтическим. и даже героическим душком. Вот только мне непонятно почему "интеллигентами" объявили себя исключительно адвокаты со шнобилями, плачущие учителя, ветеринары, недоучившиеся семинаристы-алкоголики, вроде Чернышевского и Добролюбова, а также экзальтированные курсистки. А вот помещики, офицеры, государственные мужи, священники - так те, все сплошь и поголовно - мракобесы? Я тебе официально заявляю: русский образованный класс - аристократы Духа, как я их называю Пушкин, Гоголь, Достоевский, Бунин, Чайковский, Менделеев и другие - ни в коем случае не является интеллигенцией. Никто из создателей русской культуры, русской идеи, не был и не мог быть интеллигентом! Да и на Западе нет такого понятия. Более того, "русская интеллигенция" - это духовный выродок европейского масонства, поэтому она и космополитична по своей сути. Поэтому-то она так враждебна к России. Помнишь, с какой радостью все эти окуджавы, захаровы и ахеджаковы приветствовали расстрел Парламента из танков в 1993 году? Призывали к еще большей крови, составляли "расстрельные списки"... А взять семнадцатый год? Жажда крови, доносительство, лизоблюдство - у них как сметана для кошки, жить без этого не могут. Между прочим, приведу забавный пример. Как-то за столом у Государя, Николая II, кто-то невзначай произнес слово "интеллигент". Граф Витте пишет, что монарх поднялся и с саркастическим отвращением заметил: "Как мне противно это слово, надо бы посоветовать Академии Наук вычеркнуть его из словаря". Вот так-то. А ты говоришь.

– Я ничего не говорю. Я молчу, как мышка. Это ты тут целую лекцию развил, - усмехнулся Днищев.

Киреевский развел руками, собираясь еще что-то добавить, но в этот момент до них донесся глухой стук, словно там, за покрытой ковром стеной, в квартире Просторова что-то упало на пол. Они переглянулись, одновременно подумав об одном и том же.

– Пошли!
– коротко произнес Днищев, пружинисто поднявшись на ноги.

4

Фрагмент рукописи Геннадия Просторова

"...Миф, что интеллигенция означает лучшую, самую культурную и образованную часть русского общества. Напротив, это сословие бездарных или ущербных людей, девиз которых: "Ненавидеть и ждать", а главное - разрушать, грызть и подтачивать вековые устои. В этом они уподобляются хитрым и злобным крысам, и не даром отечественные либералы и интеллигенты испытывают такую непонятную привязанность к этим зверькам, а равно и прочей нечисти, вызывающей у нормального человека естественную брезгливость. Заметьте, негодяй Тухачевский, последние дни перед заслуженным расстрелом в своей камере дрессировал мышек; тем же занималась в старости либеральная княгиня Дашкова, только она упражнялась на крысах - почитательница французов и всего западного, она могла драться и калечить прислугу, но впадала в истерику, если с ее любимицами приключалась какая-нибудь беда; Радищев обожал змей; наш Главный интеллигент страны Хихачев, возведенный в это гадкое звание демократами - пауков, и так далее, примеров - тьма. Но речь не о том. Не могу взять в толк, почему вдруг самоуверенность и самомнение, покровительственная снисходительность к своему народу, брезгливое отношение к России и патриотизму, прежнее диссидентство и нынешнее вылизование властных клоак, - все это считается добродетельным и правильным, а вот при одном упоминании о царящем в стране русофобстве и разнузданном сионизме нынешний интеллигент обязательно наморщит свой нос и скажет: "Это не интеллигентная тема". А то и обзовет антисемитом. Да ради Бога! Я антисемит и юдофоб, раз уж на то пошло, жизнь заставляет быть им, никуда не деться. Они сами толкают нас на это, своими поступками, своей ненавистью к нам, своим желанием нас уничтожить.

Роль русской интеллигенции в нашей истории настолько, к сожалению, зловеща, что требует специального исследования. Россия пластична и податлива, здесь сбываются не только великие проекты, но даже и горячечный бред параноидальных неврастеников, впавших в сивушный бред. Извращенная мечтательность и садо-мазохисткие видения нашей слабоумной интеллигенция часто воплощались в реальной плоскости. Именно из ее питательной среды, с аплодисментами принявшей революция семнадцатого, вырос алхимический гомункул - "советский человек". Нет, не русский, а именно "советский". Что это такое - объясните мне? Куда же растворился русский? Дальше. Именно виднейшие представители интеллигенции, - все эти Эйзенштейны, Мейерхольды, Бабели, Эренбурги и прочие, "имя им легион", стали наиболее омерзительными и крикливыми певцами террора и беззакония. Цель - уничтожить как можно больше русских людей, в основном, действительно духовную элиту общества. Они принюхивались и нетерпеливо и сладострастно вызывали "зверя из бездны", они жаждали потоков крови, не понимая, что кровь не бывает последней. Она бывает только первой, за ней - отмщение. И они своего дождались.

Вот и теперь мы наблюдаем ту же картину. Яростно шипит в микрофон "асфальтовый фермер" Ю. Черненко: "Раздавите гадину...". "Убейте, уничтожьте..." вторят ему другие - трясущиеся и дергающиеся в параличе Юрий Курякин, Алла Гербарий, Андрей Черекизоф и другие идейные выкормыши Льва Давидовича Троцкого. "Россия одурела", - сказал один из них в пьяном угаре. Что ж, приведем слова М. Хайдеггера, утверждающего, что язык подчас творит или выбалтывает желание его носителя. Им бы очень хотелось, чтобы вся Россия сошла с ума. Им нужны новые потрясения. "Безумную Россию" легче спеленать и держать под наблюдением санитаров с НАТОвской эмблемой на рукавах.

Впрочем, желание жить под чужим, столь милым их сердцу сапогом, у интеллигенции в крови. Еще в 1905 году группа виднейших представителей отечественной интеллигенции поздравила японского Императора со славной победой над русским народом. В Первую мировую войну большевики-интеллигенты буквально жаждали поражения России. Сейчас - С. Коварев, Ушенков, Стародворская и прочая липкая плесень - стали трубадурами чеченских бандитов, клянут русских солдат, извращают факты, нанося предательские удары в сердце России, лишь бы отделить от нее Чечню, а затем и весь Кавказ. В практике русской психиатрии имел место такой диагноз: "Нравственное помешательство". Это - о них. Достоевский также говорил Константину Победоносцеву о русских, европействующих интеллигентах: это сумасшедшие, и между тем, у этих сумасшедших своя логика, свое учение, свой кодекс, даже свой Бог... Что это за "бог", мы знаем. Это - дьявол, отец лжи, обезьяна правды, князь Мира сего. У немецких психиатров есть другой термин для подобного диагноза: "вельтфербессер", означающий в переводе страсть изменить мир. Признаки тут обычные - мания величия, недовольство существующим порядком, многоречивость, самолюбование, раздражительность, переходящая в ненависть. Возьмите в качестве примера, олицетворяющих интеллигентов-демократов Валерию Новобарскую и Костика Дурового, и можете смело писать в их медицинских картах - "вельтфербессер". Уверяю, им понравится, слово-то - немецкое.