Завещание предков

– В какую сторону?

– С какой приехали. На запасной тропе следов нет. Ничего, дозоры его пропустить не должны. Поймают, а я с него кожу сниму. Медленно.

Дед Матвей тряхнул руками и, кивнув на Михаила, с надеждой спросил:

– Ну, что с ним, он жив?

– Жив, только без сознания. Нож, благодаря кольчуге, внутри ничего не повредил, только мышцу рассек. И крови он мало потерял. Скорей всего поганый его ударил очень сильно. Надо бы в чувство привести, а то очухается некстати, когда рану зашивать начнем.

Кубин покачал головой.

– Надо же, а степняк сильным не казался.

– Ладно, ты, Власыч, у головы вставай, выдернешь нож и кольчугу снимешь. Демьян, ты к руке, придержишь, если что.

Я обернулся к остальным:

– Бояре, ноги придержите, а ты, - я кивнул ратника с внушительными габаритами, - ты у другой руки встань.

– Начнем. Ну, Господи, помоги.
– Я перекрестился.

Сложность была в том, что нож застрял в теле и удерживался кольчугой и поддоспешником. И не сняв кольчугу, рану не обработать. Хорошо хоть, поддоспешник был не очень толстый и моя рука, подняв его и нижнюю рубаху, легко проникла к груди с мхом, завернутым в ткань и промоченным самогоном.

Я кивнул Кубину и он, взявшись за рукоятку, выдернул нож.

– Йох...

Борзов рванулся и выгнулся дугой. Он махнул руками так, что Демьян и ратник напротив разлетелись в разные стороны, но тут же вскочили и кинулись обратно. Борзов зарычал и попытался вывернуться. Ратники, что удерживали его ноги, еле держали. Я успел сунуть руку к ране и прижать тряпицу, но чуть не отлетел от удара. Кубин навалился и заорал ему в лицо:

– Миша, Миша, успокойся. Это мы.

Борзов обмяк и открыл глаза. Он, осмотрелся и, увидев меня, хрипло прошептал:

– Володимир Иванович, поганый сбежал.

– Тихо, спокойно. Мы знаем. Миша, мы сейчас снимем кольчугу и поможем тебе, а пока ты рассказывай - что и как случилось. Власыч, стягивай железо.

Я, с помощью ратника слева, приподнял Михаила, удерживая руку с тампоном на ране, и Кубин осторожно стянул кольчугу.

– Ты, Миша, не молчи, говори.

Борзов сглотнул и начал рассказ:

– После того, как Матвей Власович сказал о том, что возвращается дружина, мы обрадовались, и сказали поганому, что его ждет интересная встреча. Но тот сидел и, смотря на нас, улыбался.

Мы начали разрезать поддоспешник, но тот резался плохо.

– А потом, вдруг встал и сбросил верёвки с рук и ног. Как будто и не завязаны они были.

Мы замерли и переглянулись.

– Постой, как это стряхнул? Его плохо связали?

Борзов покачал головой.

– Хорошо связали. Только он их взял и стряхнул. Как бы сбросил.

М-да, мне этот монгол сразу странным показался, супермен, мать его. Наконец поддоспешник разрезали и откинули в стороны. Рубаху с запёкшейся кровью распороли быстро.

– Дальше, Миша. Что дальше?

– Дальше он встал и сказал что-то вроде "илжиг хэмжээ".

Я скрипнул зубами. Посмотрим, кто наивный дурак.

– Гаврила кинулся к нему, но тот увернулся, как ты, Володимир Иванович, и брат в стену ударился. Я не стал нападать сразу, а стал медленно подходить, чтоб его схватить наверняка. А он как закричит "Я". Чем он меня приложил, я не увидел.

Понятно, чем ударил его монгол. Вот уж не думал, что тут кто-то может, как каратист ногами махать.

– Чую спиной о стену приложился, У меня в голове гудит, туман в глазах, а там Гаврила взревел. Слышу хруст. Ну, думаю конец кощему. Помотал головой, встал и вижу - поганый на меня смотрит и щерится. А брат сзади лежит. Дальше... не помню.

Я кивнул Михаилу:

– Понятно, Миша. Демьян, налей из моей фляги полный рог. И дай ему выпить.

Горин налил самогона и поднес рог к губам Борзова.

– Выпей, Миша. Это тебе поможет.

Борзов сделал глоток и поперхнулся.

– Пей, пей. Всё пей.

Тем временем Кубин приготовил нить и иглу, тампоны смоченные самогоном. Раненый сделал последний глоток и закрыл глаза. Я обработал рану и приготовился её зашивать.

– Сейчас будет больно.

Откуда-то появилась деревянная палочка, которую сунули Михаилу в рот. Руки и ноги ему опять стали держать. Я наклонился над раной. Черт, надо было и мне дозу принять. Помню, что значит шить без укола. Но парень только тяжело дышал. Наложив швы и забинтовав грудь, я выпрямился и вытер пот с лица. Дверь открылась, и вошел боярин Бедата.

– Объехали все тихие дозоры. Чужих нигде не видели, никто мимо не проходил.

Я переглянулся с Кубиным. В его глазах читались те же вопросы, что и у меня. Как так? Куда монгол делся? Улетел он что ли?

– Ты уверен, Иван Григорьевич?

– Уверен. Я ещё раз проехал вокруг. Следов акромя наших нигде нет.

Не простой этот монгол оказался. Как в воду канул. Исчез будто шапку невидимку надел. Ниндзя, мля. Хреново, если он как-то умудрился проскользнуть мимо дозоров. Значит, остаётся только одно. Я опять посмотрел на Кубина:

– Объявляй аврал, Матвей Власович. Собираемся и уходим ко второму лагерю. Срочно.

Кубин вздохнул и, оглядев всех, сказал:

– Все, бояре, собирайтесь. Вы слышали, что сказал Владимир Иванович? Уходим.

Уходили на следующий день, после полудня, успев за ночь собрать все необходимое. По общему решению, всех освобожденных от полона, решили отправить вместе с покалеченными ратниками в керженские леса. Им выделили сани и лошадей. Михаил Борзов уезжать в родные места категорически отказался. Да и понятно почему.

Саней на всё не хватало, стали делать волокуши, на которые грузили добро, продукты и сено.