Завещание с того света

– Я его помощник, – обаятельно улыбнулся Игорь.

Этот парень вообще чертовски обаятелен, что действует на всех женщин от девяти до девяноста лет безотказно.

– Да? А можно мне… Я хотела бы обратиться к детективу Кисанову.

Игорь почему-то не зажег свет в прихожей, и Кис не мог толком рассмотреть посетительницу. Но голос у нее и в самом деле был детским. Рост, кстати, тоже. На месте Игоря детектив и сам не решился бы ей попенять на неурочный визит.

– Алексей Андреевич, он, э-э-э… – Игорь обернулся: знал, что детектив наблюдает за сценой.

– Вы ко мне? – ступил Алексей в коридор. – Игорь, зажги свет, пожалуйста.

Свет вспыхнул, и Алексей увидел перед собой удивительное существо. Множество мелких косичек оплетали русую головку так, что она напоминала корзинку. Из-под корзинки на него доверчиво смотрели два огромных светло-голубых глаза – такие рисуют в мультиках на личике какой-нибудь сказочной Машеньки-Дашеньки. Дальше привлекал внимание большой серый мешок… ну, наверное, это мода такая: платье, как мешок? Будто сверху вырезали дырку для шеи и по бокам для рук, а на талии мешок стягивал тонкий черный пояс. И, несмотря на жару, на ногах сказочной девушки были короткие черные сапоги. Правда, с вырезом для пальчиков – крохотных таких, беззащитных пальчиков, жалобно выглядывавших наружу из жесткого пекла замши. На ноготках мини-пальчиков сиял беспощадно-красный лак, такого же цвета помада на круглом кукольном ротике. Но взрослая, даже вызывающая, помада – ею никого не удивишь в наши дни. Макияж давно перестал быть женской привилегией, ныне красятся и дети, и мужчины… Зато угадывающийся под серым мешком бюстик категорически прибавлял девочке возраста, и детектив решил, что ей уж никак не меньше пятнадцати, а то и шестнадцати…

Восемнадцать. Ей оказалось восемнадцать. Ну почти, через два месяца исполнится. «Взрослая совсем», – горько вздохнула мультяшная Машенька.

Да ладно, какие восемнадцать? Персонажи мультиков не имеют права взрослеть!

– Вы не против, я взгляну на ваш паспорт?

– Не верите? Держите, вот, – она протянула паспорт Алексею. – Внешность бывает обманчива, вы не знали? – усмехнулась деточка.

На этот раз детектив посмотрел на нее повнимательнее. Глазки-то умные, между прочим. И проказливые.

Кис заглянул в паспорт. Ей действительно скоро восемнадцать, но самое удивительное, что девчушку действительно звали Машей – Марией Евгеньевной Донниковой.

– Приятно познакомиться, Мария.

– Маша. Зовите меня Машей, ладно?

– Проходите в кабинет, – пригласил детектив. – Надеюсь, медведи за вами не увязались.

– Что? А, нет, – смех колокольчиком, – у них в это время сиеста!

«Чувство юмора у деточки имеется, зачет», – подумал Кис.

– Итак, – спросил он, когда девчушка угнездилась в большом кожаном кресле для посетителей. – Чем могу быть вам полезен?

– А он вам – полезен?

Маша мотнула головкой-корзинкой в сторону Игоря, вошедшего в кабинет вслед за ними и усевшегося чуть в стороне от стола шефа.

– Вы что-то имеете против?

– Имею. Это в высшей степени конфиденциальный разговор.

Ишь ты, как деточка умеет выражаться, отметил Кис.

Игорю не нужно было повторять: у него уже приличный опыт, и он знал, что даже если потом он будет заниматься делом клиента, то на первой встрече оного клиента может переклинить в присутствии второго человека. В смысле, зажим психологический может случиться. Многим бывает трудно доверить свой секрет – но если уж решаются, то одному. Одним человеком был всегда шеф – в силу чего Игорю нередко выпадала участь третьего лишнего.

Не проронив ни слова, он поднялся и вышел из кабинета. Маша проводила его взглядом, и в этот момент – Кис готов был поклясться! – детские голубые глазенки приобрели отблеск закаленной стали. Два острых лезвия, искусно замаскированных в золотистом бархате ненакрашенных ресниц.

– Месяц назад мой папа погиб в автокатастрофе, – заговорила девушка, едва закрылась за Игорем дверь. – Машина упала с обрыва и загорелась. Остались одни угольки, – добавила она сдержанно.

– Примите мои соболезнования. Представляю, как вам тяжело… – тепло произнес Алексей: пусть девчушка не желала показывать свои чувства, но смерть родного человека всегда страшна, а уж в столь юном возрасте…

– Не представляете, – отрезала Маша. – Вы не были ребенком, который потерял единственного родителя?

– Нет.

– Значит, и представить не можете.

Ишь ты. Крутая деточка. Не робеет в разговоре с незнакомым взрослым.

– Я был ребенком, который потерял сразу обоих родителей.

Маша вскинула внимательные глаза, будто проверяя, не лжет ли детектив. Затем немного смутилась и, опустив головку-корзинку, поизучала несколько мгновений свои коленки, обтянутые серой мешковиной.

– В таком случае вам будет… – проговорила она и запнулась. – Я хотела сказать: «будет проще понять мои чувства», но зачем вам это? Вы сыщик, работаете за деньги, и понимание клиентов в гонорар не входит. Так что я лучше перейду к делу, – закончила деточка уже вполне светским тоном.

Безапелляционность – свидетельство умственной недостаточности, по аналогии с сердечной: вроде интеллект и работает, но как-то не особо хорошо. Впрочем, в юные годы данная черта вполне извинительна: умственная недостаточность имеет объяснение в виде отсутствия опыта размышлений.

Тем не менее Алексей счел правильным расставить акценты незамедлительно.

– Минуточку. Договоримся сразу: мне и только мне решать, что входит в круг моих профессиональных обязанностей, равно как и в круг интересов. И вы постараетесь больше не приписывать мне ваши собственные представления о вещах. Вы не сочинительница – а я не ваш персонаж. Я ясно выразился?

Было заметно, что Маша удивилась, – похоже, что не привыкла к подобному тону.

– Вполне ясно, – неожиданно покладисто произнесла она. – Папа всегда говорил, что я излишне самоуверенна, а это не признак ума.

Кис хотел было выразить солидарность с мнением Машиного папы, но воздержался: разговор о деле, практически не начавшись, стал уходить в сторону.

– Вернемся к сути, – произнес он. – Что привело вас ко мне?

– Как я сказала, мой папа погиб… А вчера я получила от него письмо. Его принес голубь. В нашу часовню.

Чего-чего? Голубь? В часовню? Письмо от умершего человека? С того света, что ли, письмо?!

– Хм…

– Ценное замечание.

– О, вы меня не знаете. Когда начнете рассказывать обстоятельно, тогда пойдут замечания бесценные!

Беглая вежливая улыбка – мол, шутку оценила – и снова внимательный, оценивающий взгляд светлых глаз. Совсем не детский. Детектив сталкивался с такими людьми – всегда настороже, они обдумывают и взвешивают каждую реплику собеседника, – но никогда еще в подобном амплуа он не видел ребенка.

– Хорошо, давайте обстоятельно. У нас большой участок на Истре. И у нас есть своя часовня. Папа построил ее для Лены, моей мачехи. Она как бы религиозна.

– Как бы? Это паразит в речи или вы намеренно так выразились?