Завет Адмирала

Золотой запас был также отправлен под охрану большевистского конвоя после ареста адмирала и хотя бы в этой части намерения Колчака сбылись.

Может быть в этом и был смысл жертвы адмирала Александра Васильевича Колчака – исключить разграбление золотого запаса России союзниками и передать его тем, кто входил во власть страны основательно и надолго.

Конечно, с трудом представляется, что Колчак всё это просчитал и предвидел. Но как известно мощный внутренний интеллектуальный посыл имеет свойства материализоваться и нельзя исключить того, что мозг на подсознательном уровне просчитывает варианты и выстраивает планируемый результат, определяя наши, не всегда до конца осознанные действия.

Ведь мог поступить адмирал Колчак иначе, если бы думал лишь о своем спасении.

Например, двинуться навстречу верным ему войскам Каппеля со своим мощным конвоем, бросив золотой запас на произвол чехов.

Мог направиться в сторону атамана Семёнова, думая только о собственном спасении.

Золотой запас воистину погубил его.

Вероятно, это ещё один акт самопожертвования, которых в жизни адмирала было несколько.

Войска генерала Каппеля, вынужденные пробиваться через заснеженные сибирскую тайгу, не только не успели спасти своего идейного предводителя и воинского начальника, но и ускорили его гибель, напугав новую власть в городе стремительным броском на Иркутск.

Тридцатого января армия Каппеля разбила высланные навстречу красные отряды у станции Зима и двигаясь на Иркутск, с ходу взяла Черемхово. В городе казаки разогнали шашками шахтёрские дружины и расстреляли местный ревком, выстроив в исподнем на морозе у каменной стены городского сада.

При этом дела в армии с вооружением и боеспособным личным составом были крайне плачевными, но присутствовала решимость взять город и освободить Колчака.

Генерал Войцеховский выдвинул оборонявшим город ультиматум с требованием освободить адмирала и арестованных с ним лиц, предоставления фуража и выплаты контрибуции, обещая обойти в этом случае Иркутск стороной.

Из Москвы от Ленина, как отклик на известие о задержании Колчака пришла директива с зашифрованной подписью и с характерным стилем Ильича о необходимости сделать всё «архинадежно».

«Не распространяйте никаких вестей о Колчаке, не печатайте ровно ничего, а после занятия нами Иркутска пришлите строго официальную телеграмму с разъяснением, что местные власти до нашего прихода поступили так и так под влиянием угрозы Каппеля и опасности белогвардейских заговоров в Иркутске».

В этот день, когда Сибирская армия уже толкалась на окраинах Иркутска, выбирая последний фураж в скудных закромах сельчан, в тюрьме состоялся последний допрос адмирала Колчака, а вечером было принято поспешное постановление Иркутского Военно-революционного комитета о его расстреле.

Допрос длился более двух недель, производимый специальной комиссией во главе с председателем Иркутской ВЧК Самуилом Чудновским. На допросах Колчак держался достойно, стараясь не называть имен тех, кто мог пострадать от его слов.

Одним из скрытых мотивов советских руководителей в Москве было желание уничтожить, может быть одного из главных свидетелей страшного убийства царской семьи и близких к ним людей в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге.

Именно Колчак приказал создать следственную группу и направил её для расследования страшного по форме убийства, исполнив то, что не могли сделать с июля 1918 года назначенные, казалось бы, заинтересованной властью, следователи.

В январе 1919 года адмирал Колчак возложил на генерала Дитерихса общее руководство по расследованию дела об убийстве семьи бывшего императора Николая Романова:

«Настоящим повелеваю всем местам и лицам исполнять беспрекословно и точно все законные требования Судебного следователя по особо важным делам Н. А. Соколова и оказывать ему содействие при выполнении возложенных на него по моей воле обязанностей по производству предварительных следствий об убийстве бывшего Императора, его семьи и Великих Князей».

На основании проведённого длительного и тщательного расследования Соколовым был составлен отчёт, в котором убедительно было доказано, что императорская семья убита, трупы расчленены и сожжены, а останки уничтожены серной кислотой, частью брошены в шахту, а частью погребены в полотне дороги.

Выходило, что злодеяние было совершено не единожды, а как бы четырежды и если математические вычисления способны оценить степень жестокости содеянного, то знак сложения лишь отчасти отражает точную оценку, ибо процесс физического уничтожения известнейших и значимых для всей России людей, в том числе детей, не повинных в той катастрофе, в которой оказалась страна, переходит в плоскость нравственности, веры и совести.

Через несколько месяцев после январского распоряжения Верховного Правителя России адмирала Колчака, увесистый том приобщенных к расследованию документов, собранных Соколовым, был на столе Колчака, и картина страшного убийства была уже вполне понятна тем, кто был знаком с документами из папки.

Генерал Дехтерикс, ознакомившись с делом и докладывая Колчаку охарактеризовал эти убийства как

«особо исключительными по зверству, полными великого значения, характера и смысла для будущей истории русского народа».

3. В начале поиска золотого клада

После изучения статьи в газете, что обнаружил Евгений в архиве, покой покинул его.

Время еще было каникулярное и, хотя еще многое нужно было сделать по оформлению своего отчета о практике, которую он быстрёхонько по договоренности прошел в местной геолого-съемочной экспедиции, хотелось взяться за поиски того таинственного ящика, что тащили с собой и наверняка спрятали казаки у реки, отступая под пулями, отстреливаясь от наседавших на них красных бойцов.

Вернувшись в университет, Евгений решил зайти в деканат, где обычно, несмотря на каникулы просиживал заместитель декана Пётр Наумович.

Пётр Наумович, был уже человек очень почтенных лет, многие годы работал именно в деканате и снискал известность среди студентов своим добрейшим к ним отношением и не скрываемой простой общения.

Свои дети у Петра Наумовича выросли и разъехались по всему свету.

Жена, к несчастью, скончалась, и оставалось в жизни старого преподавателя только его работа и многочисленная студенческая братия, что заменяла ему и детей, и внуков, питала энергией и задором.

Пётр Наумович не уставал наставлять молодых шалопаев, разменивающих время, отпущенное на образование и саморазвитие, на самые разнообразные и извращенные методы прожигания бесценного ресурса жизни и данных им в займы возможностей.

Не редко можно было наблюдать сценку по воспитанию очередного проходимца неравнодушного к его судьбе Петра Наумовича. Не стесняясь подбирать выражения старый преподаватель отчитывал:

– Ты мне скажи, чем занята твоя садовая голова? Шалопай! Ты почему опять взялся пропускать занятия? Ты знаешь, обалдуй, моему терпению скоро придет конец, а потом, ой, как пожалеешь! Будешь, проходимец, мерить солдатские сапоги, а когда очередной раз начнёшь мотать свои вонючие портянки, вспомнишь меня!