Завет Холкрофта

Яков понял, что стук в дверь и крики Холкрофта могут привлечь внимание.

Израильтянин отодвинул засов и прижался к стене. Дверь с грохотом распахнулась. В проеме показалась рослая фигура американца. Он вихрем влетел в номер, согнув в локтях обе руки, словно готовясь отразить внезапное нападение.

— Фон Тибольт? Где ты?

Холкрофт явно опешил, увидев погруженный во тьму номер. Бен Гадиз бесшумно отступил в сторону, держа в руке фонарик. Он быстро, на одном дыхании произнес подряд две фразы:

— Фон Тибольта здесь нет, и я не причиню вам вреда. Я на вашей стороне.

Холкрофт развернулся и вытянул руки.

— Кто вы? Что вы здесь, черт побери, делаете? Включите свет!

— Не надо света! Слушайте меня внимательно. Американец свирепо шагнул к нему. Яков включил фонарик.

Сноп зеленого света упал на лицо Холкрофта, и он зажмурился.

— Уберите!

— Нет. Сначала выслушайте меня.

Холкрофт ударил правой ногой Бен Гадиза по колену, после чего с закрытыми глазами прыгнул вперед и обеими руками вцепился в израильтянина.

Яков перегнулся пополам и правым плечом ударил американца в грудь, но Холкрофт был неудержим. Он ударил Бен Гадиза коленом в висок и кулаком — в лицо.

Не должно быть никаких следов! Никаких пятен крови на полу! Яков выронил фонарик и схватил американца за руки. Его поразила неукротимая мощь Холкрофта. Он громко зашептал:

— Вы должны меня выслушать! Я вам не враг. Я знаю, что с вашей матерью. У меня есть письмо. Она была со мной.

Американец сопротивлялся и уже почти вырвался из объятий израильтянина.

— Кто вы?

— "Нахрихтендинст", — прошептал Бен Гадиз. Услышав это слово, Холкрофт просто обезумел. Он зарычал и так заработал ногами и руками, что израильтянин не смог бы с ним совладать.

— Я убью тебя...

У Якова не оставалось иного выбора. Он увернулся от сокрушительных кулаков Ноэля и схватил его за шею, надавив большими пальцами на набухшие вены. Нащупав нужный нерв, он сильно ткнул в него. И Холкрофт рухнул.

Ноэль раскрыл глаза. Кругом было темно. Нет, не совсем: на стене он увидел полоску зеленого света — того самого, что ослепил его. При виде этого луча он снова закипел от ярости.

Его прижали к полу, придавив коленом грудь, и приставили ко лбу ствол пистолета. Горло страшно болело, но он все же дернулся, пытаясь встать с ковра. Однако сил сопротивляться у него уже не было. Он упал и услышал взволнованный шепот нависшего над ним человека.

— Да поймите же вы! Если бы я был вашим врагом, я бы убил вас. Вы можете это понять?

— Ты — мой враг! — прохрипел Ноэль. — Ты же сказал, что ты «Нахрихтендинст». Ты — враг Женевы... ты мой враг!

— Я враг Женевы, но не ваш враг.

— Лжешь!

— Подумайте! Почему же я тогда не нажал на спусковой крючок? Тогда не было бы никакой Женевы и вас бы не было. И счет бы не разморозили, и деньги остались бы лежать там, где они лежат. Если я ваш враг, что мне мешает пустить вам пулю в лоб? Я не могу использовать вас как заложника, это бесполезно. Вам надо быть там. Так что я ничего не добиваюсь, оставляя вас в живых... Если ваш враг.

Холкрофт пытался вникнуть в смысл слов, пытался понять, что за ними скрывается, но не смог. Он хотел только вырваться из объятий этого человека.

— Что вам нужно? Где вы видели мою мать? Вы сказали, что у вас какое-то письмо.

— Давайте обо всем по порядку. Прежде всего, я хочу уйти отсюда побыстрее. С вами. Вместе мы сможем сделать то, что казалось невозможным людям «Вольфшанце».

— "Вольфшанце"? Что же?

— Заставить закон работать на нас. Искупить вину.

— Искупить... Кто бы вы ни были, вы сошли с ума.

— Этот вариант Хар-Шхаалаф. Получить власть над миллионами. Сражаться с ними. Повсюду. Я готов предложить вам единственное имеющееся в моем распоряжении доказательство. — Яков Бен Гадиз убрал пистолет. — Вот мой пистолет! — И он передал его Холкрофту.

Ноэль вглядывался в лицо незнакомца, слабо освещенное зловещим зеленым светом. Глаза, смотревшие на него в упор, принадлежали человеку, который явно говорил правду.

— Помогите мне подняться, — сказал он. — Тут есть черный ход. Я знаю, куда идти.

— Сначала нам нужно все расставить по местам. Все должно быть так, как было раньше. Ничто уже не будет таким...

—Куда мы идем?

— В один дом на улицу де ла Пэ. Там находится письмо. И девушка.

— Какая девушка?

— Сестра фон Тибольта. Он думает, что она мертва. Он приказал ее убить.

— Хелден?

— Потом, потом.

Глава 45

Они выскочили из переулка и бросились по улице де Гранж к машине израильтянина. Бен Гадиз сел за руль. Холкрофт держался за горло: ему казалось, что Яков повредил ему какие-то сосуды — так сильна была боль.

— У меня не было выбора, — сказал Яков, видя, как страдает Ноэль.

— Зато у меня был, — ответил Холкрофт. — Ты же дал мне пистолет. Как тебя зовут?

— Яков.

— Что это за имя?

— Древнееврейское... Джейкоб по-вашему. Бен Гадиз.

— Бен — кто?

— Гадиз.

— Испанец?

— Сефард, — сказал Яков. Они промчались через перекресток и устремились по шоссе к озеру. — Мои родители эмигрировали в Краков в самом начале века. — Яков свернул направо, на маленькую незнакомую площадь.

— А я думал, ты брат Кесслера, — сказал Холкрофт. — Врач из Мюнхена.

— Я не знаю никакого врача из Мюнхена.

— Он где-то в городе. Когда я пришел в «Д'Аккор», портье дал мне ключ от номера фон Тибольта и спросил, не нужен ли мне Ганс Кесслер.

— А ко мне это какое имеет отношение?

— Портье знал, что братья Кесслер вместе с фон Тибольтом ужинали вчера в его апартаментах, и думал, что младший Кесслер все еще там.

— Э, погоди-ка, — прервал его Яков. — Этот брат такой коренастый, небольшого роста, здоровый?

— Понятия не имею. Очень может быть. Кесслер говорил, что он бывший футболист.

— Он мертв. Об этом мне сказала твоя мать. Фон Тибольт убил его. Мне кажется, его ранил твой приятель Эллис. И они не стали с ним возиться.