Завет
Шрифт:
— Как же, потерял! — фыркнул Конрад. — Ее стащили, и мне прекрасно известно, кто это сделал!
Декстер на секунду прикрыл глаза, и Браво почти наяву услышал, как он считает про себя до десяти, чтобы успокоиться.
— Забудь ты про эту трубку, отец, все равно ведь тебе запретили курить. — Декстер улыбнулся и самым что ни на есть примирительным тоном продолжил: — Я знаю, ты рад видеть Браво, ты ведь просил сегодня утром привезти его.
— Сегодня утром я просил еще и кофе с молоком, — раздраженно отрезал старик. — Думаешь, я его получил? Черта с два! Чего еще ждать
Каждый раз, встретившись с сыном, Конрад принимался умолять его о смерти. И Декстер начал брать с собой Браво. При мальчике старик не решался заикнуться об этом.
Но Браво остро чувствовал, как может чувствовать только ребенок, что дед не хочет жить, и это пугало его гораздо больше, чем вид внезапно поразившей Конрада немощности. Браво ненавидел это место, куда его привозили против воли, где он вынужден был смотреть на больных, увечных стариков, когда-то бывших жизнерадостными и сильными людьми, ненавидел ощущение близости смерти, хотя даже не понимал пока, что такое смерть.
— Я не хочу больше туда ездить, — сказал Браво по дороге домой.
— Ты каждый раз так говоришь, — ответил отец добродушным, почти веселым тоном, словно они обсуждали что-то забавное.
— На этот раз я серьезно, пап. — Браво старался говорить как можно убедительнее.
— Дедушка не имеет в виду ничего из того, что говорит. Это все напускное. На самом деле он всегда рад тебя видеть.
Браво отвел глаза и принялся смотреть в окно.
— В чем дело, сынок?
Он молчал.
— Ну же, Браво, — сказал Декстер, — ты можешь все мне рассказать, сам знаешь.
— Я… не хочу умирать.
Декстер бросил быстрый взгляд в зеркало, в глазах мелькнула отеческая нежность.
— Ты не умрешь, Браво. Ты будешь жить еще очень, очень долго.
— А дедушка — нет.
— Тем более стоит видеться с ним как можно чаще. Я хочу, чтобы ты помнил…
— Что? Что помнил? — крикнул Браво. Его охватила неожиданная злость, порожденная огорчением и страхом. — Живой скелет из ночного кошмара?
Декстер нажал на гудок, перестраиваясь в крайний ряд, свернул на обочину и остановил машину. Повернувшись к сыну, он сказал:
— Не имеет значения, как сейчас выглядит твой дед. Внутри он все тот же человек, каким был когда-то. На его счету много славных дел, и он заслуживает внимания и уважения…
— Не думаю, что он внутри все тот же, — выпалил Браво, ясно видевший правду глазами неискушенного ребенка.
Декстер замолчал. Облокотившись на руль, он отвернулся к окну и некоторое время просто смотрел на проносящиеся мимо автомобили. Мотор работал на холостом ходу, машина едва заметно подрагивала.
— Ты прав, — наконец проговорил Декстер со вздохом. — Я пытался бороться с этим, но… Он действительно уже не тот, кем был. Он раздавлен, совершенно раздавлен…
Первый раз в жизни Браво видел, как отец плачет. Первый — но, увы, не последний.
Он положил руку на плечо отца.
— Все в порядке, папа.
— Нет, Браво, не все в порядке. Я не должен был таскать тебя туда каждую неделю. Я думал только о себе…
— Послушай, пап…
—
Он был для меня всем. Видеть его в таком состоянии… — Декстер покачал головой. — Такова жизнь, Браво, она диктует нам свои условия. Приходится принимать их достойно, как подобает мужчинам…— Значит, так и будет.
Декстер взглянул на сына.
— В смысле, мы ведь с тобой команда, да? — Девятилетний Браво храбро улыбнулся отцу. — Мы ведь мужчины, верно?
Браво открыл глаза. Образ отца рассеялся, словно унесенный прочь дуновением прохладного ветра. Смеркалось, серо-голубые тени удлинялись, заползая на стены домов. Калиф так и не появился, и Браво понял, что ждать его здесь бесполезно. Недопитый кофе остыл. Браво заказал еще одну чашку и попросил принести что-нибудь поесть.
— Только не pulpo, пожалуйста, — сказал он официанту. Осьминогами он был сыт по горло.
Зря он затеял драку с Картли. Мысль о собственном неблагоразумии терзала Браво. Но он совершенно ничего не мог с собой поделать. Иногда ситуация выходит из-под контроля, и остается лишь пытаться сделать хорошую мину при плохой игре. Принимая условия достойно, как подобает мужчине…
Принесли дымящийся кофе. Браво сделал глоток и немедленно обжег кончик языка. Поставив звякнувшую чашку на блюдце, он позвонил Эмме. В Нью-Йорке было на восемь часов меньше. Вообще говоря, сестра могла еще спать в такое время. Но Эмма отозвалась сразу, и голос у нее был совсем не сонный.
— Боже мой, Браво, куда ты пропал? Я пыталась дозвониться до тебя несколько часов кряду!
— Видимо, я был вне зоны доступа. Послушай, я нашел предателя.
— Нашел предателя? Кто это?
— Паоло Цорци. Теперь он мертв.
— Цорци? — Тишина длилась несколько мгновений. — Не уверена.
— Как это — не уверена? Его имя было в составленном отцом списке подозреваемых. Отец Мосто показывал мне его в Венеции.
— Ох, Браво! Так ведь этот список был уловкой отца, намеренной дезинформацией, он составил его специально для рыцарей, на случай, если им станет известно о его догадках!
Браво выпрямился на стуле.
— Эмма, ты шутишь?!
— Да ты сам подумай! Это же наш отец. Неужели он стал бы вот так разбрасываться настоящим списком подозреваемых, даже не зашифровав его?
Браво почувствовал, как кровь ударила в виски.
— Но Цорци… он силой увез меня, держал под охраной… И ты утверждаешь, что он не был предателем?
— Нет, Браво. Я говорю лишь, что не уверена. Единственный список подозреваемых существовал в голове у отца.
— Но ты ведь помогала ему. Ты была в курсе его дел. Он подозревал Цорци?
— Сначала — да, но…
В желудке у Браво заворочался тяжелый ледяной ком.
— Что значит — «сначала»?
— Где-то за месяц до гибели отец велел мне прекратить работу, которой я занималась по его просьбе, чтобы помочь ему вычислить предателя.
— Почему?
— Именно это я у него и спросила. Отец ответил только, что добрался до сути и теперь справится сам. Я умоляла его позволить мне помочь, но он был непреклонен. Ты же знаешь, каким он мог быть упрямым.