Заветы предательства

— Убить! — приказал я, балансируя на содрогающемся металле, перехватил гуань дао одной рукой и вытащил болт-пистолет.

Открыв огонь, я присоединился к залпам моих братьев. Шквал наших болт-снарядов ворвался в неровное отверстие, что открылось у основания громадной головы. Изнутри донеслись отголоски разрывов и приглушенные вопли ярости. Мы явно в кого-то попали. Кто-то испытывал боль.

И лишь тогда, неразборчиво рыча, явился вожак.

Он вырвался наружу через оставшиеся панели внизу головы, шатаясь, словно пьяный, и отбрасывая прочь куски чадящего металла. Сначала возникла одна огромная рука, увитая канатами мышц, затем вторая, и за ними — великанское, непомерно разросшееся тело. Следом высунулась уродливая бесформенная башка с отвисшей челюстью и слюнявыми губами, усыпанная мокнущими нарывами и воспаленными ритуальными шрамами.

Под низким бугристым лбом слезились глубоко посаженные желтые глаза. Тварь зарычала вновь, скрежеща клыками и плюясь густой слюной из раззявленной пасти. При любом движении дородное тело колыхалось, сотрясая костяные амулеты и пластины брони, что висели, будто морские желуди, облепившие корпус судна.

Никогда прежде я не видел настолько огромного орка. Когда он шагнул на платформу, ее опоры согнулись под тяжестью чудовища. Руки зеленокожего были забраны конструкциями из металлических прутьев, откуда прямо под кожу, в мускулы, уходили какие-то трубки. На лапах он носил железные латные перчатки размером больше моего туловища. Их обтекали разряды зеленой энергии, которые шипели и трещали на коже создания.

Оно смердело — это была жгучая смесь мускусной звериной вони, запаха машинного масла и сернистого душка от включенных генераторов щита.

Конечно, прежде я встречал подобных ему вожаков, колоссальных здоровяков, которые вызывающе ревели в небеса и самозабвенно бросались в бой. Такими монстрами управляла свирепая жажда битвы, пылкое желание крушить, убивать, уничтожать и насыщаться.

Но этот оказался иным. Его жирное тело соединялось с лязгающими механизмами, скрепленными с доспехом, как у наших лоботомированных оружейных сервиторов. Неужели орки и такому научились у нас?

И гнев чужака оказался иным. Издаваемые им звуки, то, как он двигался, как порой становился размытым его звериный взгляд — все это было другим. Тогда я понял, что вижу, как меняются зеленокожие на грани неотвратимого поражения. Слепая ярость покидала их, но они не молили о пощаде и не начинали, в конце концов, испытывать страх перед врагами.

Они теряли разум.

— Свалить его! — взревел я, целясь в голову ксеноса.

Мы открыли огонь из всего, что у нас оставалось. Стреляли прямо в вожака и видели, как болты разрываются на его защитном поле. На моих глазах Джучи ринулся в атаку, пригибаясь и увертываясь от очередей, чтобы попытать удачи с клинком. Жестокий удар наотмашь разбил ему нагрудник, и легионер, вращаясь в воздухе, улетел за край платформы. Несколько братьев повторили его маневр, двигаясь с врожденным проворством и воинским умением. Никто даже не подобрался вплотную — орк раскидал их затрещинами железных перчаток, сбивая с ног, как детей. Чудище побрело к нам, размахивая руками, громадное, жуткое, пускающее слюни в лихорадочном безумии.

Я убрал пистолет и перехватил гуань дао двумя руками, одновременно бросаясь вперед. Заметив меня, вожак затопал навстречу, поднимая неуклюжие, но смертоносные лапы. Нырнув под одной из перчаток, я извернулся и сделал выпад глефой, целясь в пояс.

Лезвие клинка заскрежетало по силовому полю, выбивая пучки искр. Раздался резкий хлопок, завоняло кордитом, и защитная пелена над предплечьями твари погасла.

Не успел я воспользоваться этим, как вожак отмахнулся понизу вторым кулаком. Я попытался отскочить, но перчатка всей массой врезалась мне в бок.

Далеко отброшенный ударом, я с лязгом прокатился по платформе, но не выпустил оружие. Пока мир вертелся вокруг меня, я мельком увидел, что самая верхняя башенка крепости раскачивается на фоне неба.

Я не вывалился за платформу, но знал, что монстр совсем рядом. Остановившись, тут же вскочил на ноги и провел выпад глефой. Гуань дао снова попала в цель и рассекла одну из спиральных трубок, что подсоединялись к плечам орка. На меня хлынула горячая дурно пахнущая жидкость. При соприкосновении с расщепляющим полем клинка она вспыхнула, и нас обоих охватило яркое зеленое пламя.

Закрепляя успех, я описывал глефой стремительные зигзаги. Надеялся, что активная оборона поможет мне.

У меня не было ни шанса. Вожак, несмотря на громоздкое тело, отличался проворством. Выбросив вперед окованный железом кулак, он угодил мне под кадык и тут же врезался в меня, будто разогнавшийся «Носорог». Вторично отброшенный в сторону, я почти вырубился от удара и полетел через всю площадку. Смутно заметив перед собой ее обгорелый край, неловко попытался ухватиться за что-нибудь. Моя латница почти сомкнулась на изломанной балке, но ржавый металл рассыпался под пальцами.

Высекая по дороге пучки искр из стальной платформы, я с грохотом перевалился за край. Подо мной уходили вниз отвесные стены цитадели, и двести метров пустоты отделяли меня от скопления пылающих зданий почти на уровне земли.

В ту долю секунды, зависнув перед падением на осыпающихся ржавых листах, я решил, что смерть явилась за мной.

Но чья-то рука обхватила мое запястье. Меня втянули назад, подальше от разваливающегося края, — с легкостью, словно мое тело в доспехе ничего не весило.

Пока меня затаскивали обратно, я будто сквозь туман, ничего не понимая, видел над собой блестящие глаза на смуглом лице со шрамом. На краткий миг я уставился в них, парализованный изумлением.

Потом кто-то огромный, перепрыгнув через меня, под шорох подбитого мехом плаща и стук сапог целеустремленно зашагал в бой.

Но даже тогда я не мог сообразить, что произошло. Несколько секунд я не сознавал, кого вижу перед собой.

Затем туман очистился. Я окончательно пришел в себя. Огляделся, не осмеливаясь поверить своим глазам, и наконец узрел моего спасителя.

Не знаю, как он пробрался на платформу незамеченным. Не знаю, как долго он сражался, чтобы подняться туда. Возможно, его появления не заметили из-за шума и ярости битвы, или же он умел каким-то образом скрывать свое присутствие.

Позже никто не смог объяснить мне, где он находился во время штурма или как сумел вступить в сражение именно в тот миг, без предупреждения, без объявления о себе.

Мне неизвестно, поступал ли он так намеренно, чтобы разбавить неуверенностью порядок битвы, или же за него решила судьба.

Ничто из этого не имело значения. Каган, Великий Хан, идеальный воин, примарх Пятого легиона наконец явился пред нами.

Он был там, прямо у меня перед глазами, на Чондаксе.

Он был там.

Моим первым порывом было подняться на ноги, ринуться в бой вместе с ним, помочь его клинку своим.

Но я тут же увидел, что во мне совсем нет нужды. Хана сопровождал его кэшик, целая фаланга великанов в костяно-белых терминаторских доспехах, но даже они не вставали между примархом и его добычей. Легионеры держались у краев платформы, безмолвные и грузные — они следили, чтобы никто, будь то зеленокожий или Белый Шрам, не вмешался в поединок. Сражение внизу не стихало, но здесь, в тени огромной разрушенной орочьей головы, бились только два воина.