Зависимость от тебя

— Тебе не обязательно оставаться. На самом деле, я... — она бросает на меня острый взгляд, и я перефразирую свой автоматический ответ. — ...со мной все будет в порядке.

Она кивает и заправляет мои растрепавшиеся волосы за ухо.

— Я знаю, что будешь. Увидимся утром, Лили, — прежде чем я отстраняюсь, она обнимает меня, сжимая сильнее, крепко держа. — Я люблю тебя.

Я снова чуть не начинаю плакать, но сдерживаю свои чувства. Я тоже тебя люблю.

— Со мной все будет в порядке, — бормочу я.

С этими словами я высвобождаюсь из ее объятий и направляюсь в свою комнату. Моя голова наконец-то отделилась от тела.

Глава тридцатая

.

Мне требуются часы, чтобы отключить свой мозг и заснуть, чтобы остановить бесконечные мысли, в которых я мечусь между оправданием своих действий и осуждением их. Иногда я думаю, что Роуз права, что, возможно, психолог пошёл бы мне на пользу. Но некоторые врачи едва ли даже считают сексуальную зависимость реальной вещью. Что, если я окажусь во власти психиатра, который презирает меня и заставляет чувствовать себя еще более никчемной?

Множество других причин бомбят мой разум, прочно удерживая меня в разрушительном цикле. И когда я наконец просыпаюсь, я смотрю, как меняются красные светящиеся цифры на моих цифровых часах. Отягощенная мощной силой, я чувствую, что слишком напряжена, чтобы поднять своё онемевшее тело с матраса.

Я слышу, как Роуз приоткрывает дверь и время от времени заглядывает в мою комнату, но я притворяюсь спящей, и она так же быстро выскальзывает. За последние двадцать четыре часа столько всего изменилось, что я изо всех сил пытаюсь ухватиться за что-то знакомое. Ло, моя единственная постоянная, без сомнения, услышит о событиях прошлой ночи. Я бы хотела, чтобы они слетели с моих уст, но уже полдень, а я все еще не могу оторваться от простыней.

Занавески окутывают мою комнату полной темнотой, отказываясь пропускать даже каплю света. Единственный источник принадлежит моему светящемуся телефону, когда я ищу в Tumblr непристойные фотографии, но от этого меня только тошнит. Я не останавливаюсь. Пока дверь не открывается. Я быстро выключаю экран и закрываю глаза, притворяясь спящей.

Сосредоточившись на звуках шагов, я жду, когда Роуз снова уйдет. Дверь закрывается, и я выдыхаю, прежде чем вернуться к фотографиям.

— Ты ужасная лгунья.

Я подпрыгиваю от глубокого, глухого голоса и быстро дергаю за свисающий шнур лампы. Комната освещается, и Ло щурится в темноте. Глаза розовые и опухшие, а волосы спутанные, как будто он дергал за них на нервной почве. Должно быть, они рассказали ему, что случилось. Как я и предполагала.

Он плотно прижимается к стене рядом с моим комодом, создавая между нами большое расстояние. Я стараюсь не сильно анализировать, что это значит, но это все равно причиняет боль.

— Мне удавалось дурачить всех так долго, — говорю я себе под нос. — Что меня выдало?

Он облизывает нижнюю губу, прежде чем сказать: — Я спросил Роуз, включен ли у тебя телевизор. Она сказала, что здесь была кромешная тьма. Так что я знал, что ты, должно быть, проснулась и выключила свое порно.

Почти каждую ночь я засыпаю под видео, проигрывающиеся на фоне. Большую часть времени без звука.

— Это не делает меня плохой лгуньей, — мягко возражаю я. — Это просто означает, что ты слишком хорошо меня знаешь, — я забираюсь на кровать повыше, прислоняюсь к дубовой спинке кровати и подтягиваю колени к груди. — Мне пришлось всё рассказать Роуз.

— Я знаю, — выражение его лица остается непроницаемым, он не показывает, беспокоит ли его это. Так что я сама решаю высказаться.

— Я думаю, все получится. Похоже, она никому больше не расскажет. И она сказала, что даст мне столько времени, сколько мне нужно.

Вот к чему она клонила, верно?

— А с Роуз это может быть вечно. Так что мы просто забудем вчерашнюю ночь, и все вернется на круги своя, — я самодовольно киваю, чтобы скрепить заявление печатью.

Но Ло не отвечает взаимностью на мое доверие. Он стискивает челюсть, и его глаза заполняются слезами, отчего становятся более пухлыми и розовыми.

— Ты действительно думаешь, что я смогу просто двигаться дальше? — он задыхается. — Пусть все пройдет, как в любой другой гребаный день?

О...

— Мы должны попробовать, — говорю я тихим голосом.

Он грустно смеется, но быстро затихает. Он вытирает рот и выдыхает.

— Спроси меня.

— О чём?

Его глаза поднимаются на меня и превращаются в холодную сталь.

— Спроси меня, почему я пью.

У меня в горле встает комок. Мы не говорим о наших зависимостях. Не прямолинейно. Мы хороним их выпивкой и сексом, а в тех случаях, когда чувствуем себя потерянными, возвращаемся к ностальгии по комиксам.

Страх лишает меня способности формулировать слова. Я думаю, что знаю ответ, но я так боюсь менять существующую у нас структуру. Моя постоянная. Мой Ло. Я эгоистично не хочу, чтобы это заканчивалось.

— Твою мать, Лили, — говорит он сквозь стиснутые зубы. — Просто, блядь, спроси меня!

— Почему?

Это слово пронзает меня насквозь.

Слеза вырывается, и он говорит: — Потому что я могу. Потому что, когда мне было одиннадцать лет и я попробовал свою первую каплю виски, я думал, что это приблизит меня к моему отцу. Потому что я чувствовал себя сильным, — он касается своей груди. — Потому что я никогда никого не бил. Я никогда не водил машину. Я никогда не терял гребаную работу и не терял друзей, которые имели значение. Потому что всякий раз, когда я пил, я не думал, что причиняю боль кому-то, кроме себя.

Он делает неглубокий вдох и проводит дрожащей рукой по волосам.

— Так было, до прошлой ночи. Или, может быть, до последних двух месяцев. Или вообще всегда. Я больше ничего не знаю.

Я сжимаю простыни в кулаках и пытаюсь не забыть вдохнуть.

— Я в порядке, — я съеживаюсь. — Со мной все будет в порядке, Ло. Ты не причинил мне вреда. Это была просто ошибка. Плохая ночь.

Он отталкивается от стены, где-то обретая уверенность, и опускается на край кровати. Все еще далеко от меня. Его глаза пронзают мои, когда он говорит: — Ты забываешь, что я знаю все трюки, Лил. Сколько раз ты повторяла себе эти слова, надеясь, что они сбудутся? Я делаю то же самое, чтобы оправдать каждую дерьмовую ночь, — он придвигается вперед, и я окаменеваю, замирая, как кусок дерева. Его пальцы касаются моей голой коленной чашечки, и его лицо выглядит так, как будто ему больно прикасаться ко мне. — Но я не хочу больше никаких плохих ночей с тобой.

— Это Роуз тебя на это подговорила?

— Нет, — он качает головой. Он мягко кладет руку мне на ногу, не выглядя таким измученным, и я испускаю еще один напряженный вздох. — Я должен был быть там. Я должен был остановить этого парня. Я должен был обнять тебя и сказать, что все будет хорошо, даже если бы это было не так. Это была моя работа, и ничья больше.

— Что же мы теперь будем делать? — я спрашиваю.

Пожалуйста, не оставляй меня, эгоистично думаю я. Возможно, это одна из моих самых отвратительных мыслей на сегодняшний день. Я опускаю голову на руки, когда слезы катятся лавиной. Я чувствую, как он покидает меня, уносится прочь, как легкий ветерок.