Зависимы сейчас

Я хмурюсь, и тут меня осеняет осознание. Я зарываю лицо в ладони, потрясённый.

— Ты слышал её?

— Ты не один жил здесь, — огрызается он, — и вы двое были громкими.

Нет. Она была громкой.

— Не то чтобы я пыталась слушать. Поверь мне.

Какой же пиздец. Я потираю переносицу, так сильно желая проснуться. Проснись, блядь. 

Он, наконец, садится в кресле.

— Только не говори мне, что ты позволял ей трахнать кого-то другого в твоей постели.

Я опускаю руку и хмурюсь.

— Давай проясним кое-что — тебе запрещено говорить о том, что она с кем-то трахалась. Ни со мной, ни с кем-то другим, ни с кем. Понял?

Он закатывает глаза.

— Ты только что сказал мне, что она сексуально зависима...

— Мне похер, — холодно говорю я. — Она всё ещё моя девушка. Она всё ещё Лили. И мне совсем не комфортно говорить об этом с тобой.

— Может, она просто шлюха, — говорит мой отец, явно игнорируя меня. — Ты когда-нибудь думал об этом?

Я мог бы ударить его. Думаю, что мог бы. Но я этого не делаю. Я использую свои слова, как он меня учил.

— Я скажу это один раз, а потом ты больше никогда не будешь называть её так. И мы больше не будем это обсуждать, — я встаю. — У нее проблема. Она плачет во сне, потому что не может перестать думать об этом. Я держу её в своих, чертовым объятиях, пытаясь заставить её остановиться. Секс — её наркотик, — я показываю на свою грудь, мои руки дрожат. — Я понимаю. Я, блядь, понимаю, и ты тоже должен, если хоть на минуту задумаешься, как сильно ты полагаешься на это, — я показываю на его стакан, и он застывает. — И если кто и является шлюхой, так это ты.

Он приводил в дом и выводил из него достаточно женщин, чтобы я мог легко получить какой-нибудь комплекс. Моя грудь сильно вздымается и опускается, когда я заканчиваю говорить.

Его голос значительно смягчается.

— Это все равно не объясняет того, что я слышал в твоей спальне. Если вы двое не были вместе...

Я гримасничаю. Он все ещё об этом?

— Я позволял ей мастурбировать в моей постели.

Его глаза расширяются, и он открывает рот, чтобы заговорить. Я прерываю его.

— Ни за что, — огрызнулась я. — Ты не можешь задавать никаких вопросов об этом. Наши отношения — даже самые пиздецовые — это между нами. Это не имеет никакого отношения к данной ситуации.

Это ложь, но я не собираюсь обсуждать это дерьмо со своим отцом, независимо от того, сложны ли наши собственные отношения.

Он поджимает губы, а затем делает глоток из своего бокала.

— Если таблоиды узнают... — начинаю я, но теперь его очередь прервать меня.

— Если Лили попадёт в таблоиды, то её назовут именами, которые тебе не нравятся.

— А как же Fizzle?

— Пострадает, а поскольку ты связан с ней, то и Hale Co, — он поднимается со стула.

— Давайте найдём этого ублюдка.

.

ЧАСТЬ

ВТОРАЯ

.

«У всех у нас есть секреты: те, которые храним мы, и те, которые хранят от нас»

— Питер Паркер, Удивительный Человек-Паук

22. Лили Кэллоуэй

.

Я ненавижу летать.

Не типа летать, как Супермен. А летать на самолете — в металлической трубе в воздухе.

Добавьте сюда мой страх высоты и перспективу долгого нахождения в маленьком замкнутом пространстве, и я начинаю немного волноваться. Мне нужна опция, чтобы я могла рвануть в комнату и зарыться под одеяло, спрятаться от всех и убежать в свое убежище.

Уединение, это мой хлеб с маслом (помимо порно).

И теперь, когда я на пути к выздоровлению, я даже не могу вступить в клуб «Вы» (слэнг для группы людей, занимающейся сексом в самолетах). Я уже должна быть в престижном клане любителей секса во время полета. То, что мне отказывают, в очередной раз усугубляет мое состояние и усиливает и без того невыносимую сексуальную неудовлетворённость.

У Ло дела обстоят не намного лучше. Раньше он любил летать из-за мини-бутылок водки. Сейчас он выглядит так, будто кто-то украл его любимую игрушку.

Единственный плюс в том, что мы летим на весенние каникулы в какое-то интересное место. Поначалу я не хотела никуда лететь. Путешествие на вечеринку во время самой дикой недели в году казалось мне зоной бедствия для выздоравливающего алкоголика, но Ло практически заставил меня уступить. Он сказал, что хочет проверить себя, и лучшего места, чем Канкун, не найти — ещё и с Райком в придачу. Потому что все мы знаем, что его сводный брат встал бы перед автобусом, прежде чем позволить Ло выпить.

И я тоже. Но я ещё не попадала в такие ситуации.

Частный самолет моего отца больше похож на президентскую гостиную, чем на коммерческий самолет. Я расположилась на длинном плюшевом диване с голубыми подушками. На стене висит телевизор, по которому показывают новый триллер с Николасом Кейджем.

Ло растянулся во весь рост, его голова лежит у меня на коленях, пока я делаю ему посредственный массаж головы. Он читает комиксы на своем планшете, время от времени перелистывая страницы пальцем.

На кожаных креслах Роуз передвигает свою ладью по шахматной доске. Коннор наклоняется вперед, поднося кулак к губам в задумчивости, прежде чем сделать ход своей маленькой черной пешкой. Маленькая ниша хороша для четырех человек. Справа от нас есть еще один комплект стульев и столешница.

Мой взгляд переходит от фильма к ванной комнате, спрятанной за той же стеной, которую занимает телевизор.

— Она там уже давно, — говорю я Ло тихим голосом.

Я завидую всем в этой уборной. Я просто хочу взять Ло за руку и позволить ему делать со мной там всё, что он захочет. Желательно что-нибудь такое, от чего моя спина будет выгибаться.