Завод-3: назад в СССР

— Дельное предложение, Иваныч, вот только что там сделать-то можно, с этим 54/21? Мы же уже что только ни пытались, разве что танцы с бубном не проводили. Попробовать, наверное, можно, только вряд ли это делу поможет.

Мишу я хорошо помню, парень был толковый, но вместе с тем крайне разговорчивый и неуступчивый. Именно он до моего появления в цехе в прошлой жизни занимался сборкой этих качалок. Мне их тогда отдали, как неликвид. Ну а я взял и решение нашел, как с ними справляться. Голову, конечно, тогда пришлось поломать, но тем не менее — всего через несколько месяцев моей работы я догадался, как собирать деталь качественно и быстро. Сейчас сборка 54/21 была возможна только за счет того, что качалку каждый раз загоняли в брак, и на это закрывали глаза, как на нечто само собой разумеющееся.

— Ну танцы с бубном, Мишань, ты для другого случая оставь, а Егор к нам приехал с конкретным предложением, — пояснил Иван Иваныч. — Егор, тебе слово, расскажи и покажи мужикам то, что мне в кабинете рассказывал.

— Щас он покажет, что у нас деталей на сдачу не останется, — послышались едкие комментарии от слесарей-сборщиков.

Понятно, народ был недоволен этим внезапным собранием, да и с деталью проблемной справиться никто не надеялся.

— Разговорчики — отставить, чего вы раскудахтались, как бабы базарные, — прикрикнул начальник. — Мишка, давай, наверное, покажи Егору, где эти детали собираются.

— Вот без обид, Иваныч, он же даже не в курсе, как процесс сборки происходит, что он там может показать… — Миша всё-таки повёл меня к верстаку, где уже стояло приспособление для сборки 54/21. — Пойдем, затейник!

Показывать мне, разумеется, ничего не было нужно, я все прекрасно знал сам, но, чтобы не отвечать на лишние вопросы, притворился, что действительно не в курсе, и пошёл за Мишей.

— Мы как раз 54/21 ждали, — пояснил Миша, когда мы подошли к его верстаку. — Я уже специальное приспособление заказал, как раз думал начать после обеда делать.

Я на секунду отвлёкся, рассматривая верстак у стены, заваленный всяким хламом. Это было моё будущее рабочее место. Когда я пришел, то, помню, покрасил верстак, повесил плакаты на серую стену, лампу для дополнительной подсветки установил…

— Егор! — Миша вырвал меня из потока воспоминаний. — Деталь-то дай, чтобы я тебе показал, в чем у нас проблема.

— Пожалуйста, — я вручил ему качалку.

Миша её взял, со вздохом подошел к верстаку и поставил деталь в специальное приспособление. Повертел туда-сюда, проверяя ход и удостоверяясь, что всё сделано в размер. А затем взял три ответные детали, которые шли в одном узле при сборке 54/21.

— Ну вот смотри, какая у нас здесь выходит засада, — прокомментировал он и начал собирать узел.

Узел был довольно непростой, и не зря при его сборке был указан столь редко встречающийся шестой разряд. То есть работа здесь — высший пилотаж. Технологически все три лапки качалки вставлялись в пазы ответных деталей. Качалка выступала своего рода связкой для ответных деталей. Она в собранном виде поворачивалась на штыре своей бобышки, и при помощи лапок, засунутых в пазы кронштейнов, их проворачивала. Рабочая поверхность верхней лапки зашла в первый паз как к себе домой и встала на место. Фиксирующий штырь уверенно соединил отверстия в базе кронштейна с отверстием в ушке качалки. Правда, для того, чтобы он встал до конца, Мише пришлось немножечко постучать по штырю киянкой. Но тут, справедливости ради, надо сказать, что допуск на оба отверстия был ювелирный — всего несколько соток. Далее в ушко запрессовывался подшипник, а значит, промахнуться и вылететь из допуска было нельзя ни в коем случае.

Во второй паз средняя лапка встала гораздо хуже, там уже пришлось стучать не только по штырю, но и по самой лапке, прежде чем она села её в паз. Перекос был в несколько десяток. Но идеальное бывает только на картинках в методических пособиях. На практике такие перекосы встречались при сборке каждый раз. И чем сложнее была деталь, тем больше сюрпризов ожидало сборщика. Поэтому доработка детали сборщиком на месте — была самым обыденным явлением. Но тут, пока стучали и сажали, ещё сильнее пошел перекос в третьей лапке, на пять десяток точно.

Я вздохнул, припоминая, как на первых порах намучился с позицией 54/21. Миша нисколечко не шутил, когда говорил о танцах с бубном — что я только в свое время ни пробовал. Ввиду того, что паз также был на жёстком допуске, третья лапка попросту в него не вошла. А если по ней начнёшь отстукивать, то тогда не сойдётся отверстие в ушке с отверстием в кронштейне. Да и после такой жёсткой сборки качалку можно будет выбрасывать — на рабочей поверхности ушка останутся задиры…

— Видишь, чего тут происходит, — в сердцах прокомментировал Миша, махнув на узел рукой. — И вот так каждый раз. Уламываем.

— Вижу, беда, — подтвердил я.

— Не то слово! Мы чего только ни придумывали, и подпиливали, и постукивали, но тут допуски настолько жёсткие, где на десятку промахнешься, так детали можно брать и выкидывать! — пожал плечами Миша.

Остальные молча наблюдали, дожидаясь,что же я им покажу да предложу.

Корень проблемы лежал в особенности заготовки позиции 54/21. Заготовка изначально поставлялась на наш завод с другого завода-производителя. Исправить эту проблему можно было за счёт изменения технологии производства в цеху изготовителя. Но для того, чтобы это произошло, детали следовало пройти целый бюрократический ад. При внесении малейших изменений в технологию производства заготовки, та откатывалась на стадию испытаний. И в новом виде она бы поступила к нам на производство лишь несколько месяцев спустя, и то, если запускать процесс в срочном порядке. Сделать это было можно и нужно, но проблема решалась далеко не на уровне начальников цехов. Тут нужно как минимум договариваться на уровне заместителя директора по производству. Поэтому было гораздо проще посылать друг друга из цеха в цех и отписываться при помощи браковок. Но это теория, на практике решение тут было гораздо проще.

— Ты не против, если я поковыряюсь? — спросил я у Миши.

— Валяй, можешь брать инструмент и все, что тебе понадобится, — сказал он.

Я разобрал узел, вытащил качалку.

Подошел к верстку слесаря и померил высоту основной бобышки качалки. Допуск здесь был аж минус семь десяток, а нынешний размер был сделан посередине на три десятки. Как говорится, ни туда, ни сюда — на золотой середке. Я взял напильник, хорошенечко чуханул деталь с обеих сторон бобышки. Но не по всей рабочей поверхности, а как бы заваливая размер на несколько десяток с одной стороны. Сделав перекос — но так, чтобы все было в поле допуска, и попросил у Миши чистый лист бумаги и ручку. Записал итоговое значение длины бобышки после доработки, сюда же записал допуск на отверстие бобышки, который в отличие от допуска на отверстия в ушках шёл на Н14, и при диаметре отверстия в 25 мм был в целых пять десяток плюса.

Я взял ответную деталь, посмотрел чертеж и припомнил, что допуск по диаметру вала, на который садится бобышка, был минус три десятки… сам вал тоже был сделан на середке допуска на минус десятку.

— Могу на шлифововальном станке пройтись? — уточнил я.

— А у тебя разряд-то нужный есть?

Миша было хотел отказать, но Иван Иваныч вмешался.

— Шлифуй, коли так надо. Умеешь?

Я подтвердил, что знаю, с какой стороны подходить к станку. Мне повезло — приспособление для шлифовки вала как раз стояло на станке. Я установил вал, шлифанул на две десятки в минус, загоняя его в нижний предел допуска.

— Че, ты думаешь, самый умный? — едко со спины прокомментировал кто-то из работяг.

— Погоди, пусть делает, — одернул умника начальник цеха.

Я начал сборку. Теперь за счёт того, что вал и отверстие бобышки оказались на границе допуска, вал чуть свободнее начал ходить в отверстии. Разбег был целых восемь десяток, если суммарно. Но фокус тут заключался в другом. Я собрал узел, и третье ушко по прежнему уходило наперекос и не становилось в паз.

Покосился на Мишу, который уже злорадно потирал руки за моей спиной и, взяв киянку под его комментарий, что так оно не работает, тихонечко постучал по лапке.