Завоевание Англии норманнами

XIII. Гарольд-англичанин

Слабо вздрогнуло сердце Англии и часто забилось под твоими властными словами.

Витьер

Прервем ненадолго повествование и посмотрим, каковы действительные причины и результаты войн. С этой точки зрения наиболее вероятным представляется существование в обществе определенных сил, способных заявить о себе, только опережая в развитии, превосходя численно, побеждая в бою своих соперников. Война — это конфликт набирающих силу и жизнеспособных идей и идей отживших и готовых отмереть. Люди постигая истину, яснее осознают проблемы, стоящие перед человечеством, сам по себе прогресс становится возможным с большей степенью свободы отдельной личности или нации только путем безжалостного отбрасывания отживших мнений. Лишь путем новых комбинаций рас, нового утверждения старых, непокоренных сил королевство приобретает или, скорее, демонстрирует силу. Когда люди заявляют, что человечество может двигаться лишь по кругу, что мир потерял многое, а опыт человечества подобен смене сезонов и существует лишь воспроизводство, не развитие, то следует внимательнее присмотреться к тому, как (путем комбинаций, стимулирующих примеров, силы духа и божественных великих целей) весь мир каждый год приближается к своему высшему уровню, достигая каких-либо благоприятных целей. Войны могут оказаться запоздалыми, однако во время нанесения удара, несомненно, могут поднять целые нации на более высокий уровень, либо готовя к новому росту, либо смешивая новое со старым. Генералы армий точно так же, как гражданские служащие, следующие за войском, являются следствием великих перемен, а не их причиной. И никогда не велось войны, которая не была бы свидетельством того, что один элемент в ней перерос другой и вынужден проявить себя. Первое следствие войны случайно и временно, вторичное воздействие является связующим звеном в длинной цепи духовного образования и развития мира.

Путаясь в замысловатых переплетениях рассказов о взаимоотношениях Гарольда и Вильгельма с их обещаниями, клятвами и пониманием позиций друг друга в отношении трона Англии, попытаемся добраться до сути. Безусловно, Вильгельм знал, что Гарольд надеялся сменить на троне Эдуарда Исповедника. В каком-то смысле никто так не подходил для этого, как он, — никто не знал и не любил Англию больше, чем он, и не беспокоился так о ее благосостоянии. Он сражался за нее, будучи сыном своего отца, и взоры многих англичан с юга повернулись бы в его сторону, если бы вопрос о преемнике публично обсуждался в Витенагемоте(Витенагемот — совет старейшин при короле. — Прим. перев.). Его наверняка пытались опорочить, и у него должны были быть завистники, однако нет сомнения, что он был выдающимся человеком в Англии и имел право на признание соотечественников. Королевство передавалось не по наследству, у Эдуарда не было наследников. Эдуард доверял Гарольду. Возможно, он намекнул, что собирается рекомендовать мудрого графа в качестве преемника, хотя то же самое он обещал Вильгельму, когда Гарольд находился в изгнании, а двор Годвина заканчивал срок бесчестия и ссылки.

Похоже, Эдуарду пришлось пережить промежуточный период недоверия со стороны обоих выдающихся кандидатов на престол. Однако англичане хранили память об Эдуарде Айронсайде, и из Венгрии для вступления на престол вызвали Эдуарда Аутло, изгнанника и законного наследника. Было много веселья, и некоторое время жена принца и его прелестные дети, сын и две дочери, были всеобщими любимцами, вызвав вспышку лояльности, которая слишком скоро угасла. Увы! Несчастный Эдуард вернулся из своего длительного изгнания лишь затем, чтобы вскоре тяжело заболеть и умереть в Лондоне, и вновь умом короля Эдуарда Исповедника завладели мысли о сомнительном будущем своего королевства.

С другой стороны, если довериться нормандским источникам, которые не всегда оставались не подтвержденными английскими историками, то следует учитывать не только возражения, но и поддержку притязаний Гарольда. Эдуард, похоже, больше склонялся к кандидатуре нормандского кузена, который один, казалось, был в состоянии управлять Англией достойно, держа в руках ее завистников. Великие английские графы были фактически королями в своих провинциях, которым недоставало согласия; вдоль границ в определенных районах были нередки вспышки враждебности, и существовали глубокие противоречия между датчанами графства Нортамберленд и южанами. Датчане с материка сами мечтали вернуть королевство, которое принадлежало их великому правителю Кнуду, — существовала вероятность гражданской войны или иностранного вторжения, а это требовало сильной руки. Желание Гарольда стать королем противоречило английским традициям. Он не принадлежал к королевскому роду, был лишь одним из английских графов и в определенном смысле имел на корону не больше прав, чем остальные. Леофрик и Сивард считали его человеком, вмешивающимся не в свои дела, не имеющим права стоять над ними. Один историк пишет: "Внуки Леофрика, который правил половиной Англии, вряд ли подчинились бы власти равного. Никто, если он не принадлежал к древнему королевскому роду, никогда не мог занять англосаксонский трон".

Гай, граф Понтиви

И в заключение рассказа об этом неудачливом "последнем из саксонских королей", следует упомянуть о тех ужасных обременительных для Англии последствиях, неизбежных, если бы Гарольд вышел победителем, а не побежденным в битве при Гастингсе. Слабость Англии была в недостатке единства и в существующей системе местного самоуправления.

Существует два или три правдоподобных рассказа о цели поездки Гарольда в Нормандию. Иногда невозможно проследить этот период истории ни в английских, ни в нормандских хрониках, когда трудно найти даже упоминание об одних и тех же событиях. Каждый историк имеет такие разные доказательства и конечные цели, что только после тщательного изучения и всевозможных догадок можно дать более или менее достоверный отчет о втором визите Гарольда и его последствиях. Какое-то время можно прислушиваться к рассказу о том, что Гарольда послал Эдуард, чтобы объявить: английская корона будет отдана нормандскому герцогу в соответствии с рекомендациями; или удивляться невероятному рассказу о том, что сын Годвина, Вульфнот, и его внук Хакон все еще удерживались Вильгельмом в качестве заложников, хотя задолго до этого семья Годвина была официально восстановлена в правах и наделена владениями. Предполагается, что Гарольд отправился требовать их освобождения, хотя Эдуард мрачно предупредил его об угрожающих опасностях и предательстве.

Наиболее вероятным объяснением является следующее: Гарольд отправился в увеселительную прогулку с кем-то из членов семьи или во Фландрию, или куда-то еще в своей стране, но корабль потерпел кораблекрушение и был прибит к берегу в районе Понтиви. Все сходится к этому, хотя мы точно не знаем, куда он конкретно направлялся и какими были его тайные цели.

В те дни кораблекрушения были обычным явлением, и чем известнее был спасенный человек, тем больший требовался выкуп. Если вспомнить, что многие из тех грубых обычаев при кораблекрушениях сохранялись вплоть до недавнего времени в Англии, трудно рассчитывать на милосердие субъектов вроде графа Понтиви. Странно было бы увидеть мягкость, проявленную этим мелким тираном. Гарольд был брошен в тюрьму и много страдал, прежде чем герцог Нормандии получил его послание и пришел к нему на выручку.

А сейчас представим Вильгельма Завоевателя, сидящего во дворце в Руане и занятого делами церкви и государства. Он возмужал, на его лице печать размышлений и заботы, чего не было тогда, когда он посещал Англию. Его волосы поредели из-за частого ношения шлема, а его откровенный учтивый взгляд, который был присущ ему в молодости, уступил место колючему и настойчивому, хотя он готов улыбаться, когда того требуют обстоятельства. В то же время это человек, который еще мог мягко обращаться со знатью, и шутка была его оружием и инструментом, если только не бессознательной привычкой. "Более велик по виду, чем по духу", — говорит один историк, который пишет об этом периоде его карьеры с английской точки зрения. Нормандский джентльмен жил в те дни роскошно, был достойным преемником римского патриция времен расцвета империи, он еще не ослабел и простота или экстравагантность не унижали его, хотя мы с изумлением узнаем о том, что доблестные преемники Рольфа Гангера очень зависели от горячих ванн и погружение в холодную воду было для них достаточно серьезным наказанием.

Но мы забыли представить великого герцога норманнов, когда он сидит в своих королевских палатах и слушает посланца пленного графа западных саксов. Это был момент огромного значения, поскольку с помощью ветра и волн Гарольд попал под его власть. Сейчас он должен был действовать осторожно и использовать талант стратега и искусство интриг наилучшим образом. С каким интересом, должно быть, свидетели этого события наблюдали за его лицом и ждали ответа. Посланник с мольбой в голосе рассказывает об ужасном положении Гарольда, описывая голод, мучения и саму смерть, которой граф смотрел в лицо, пытаясь вырваться от жестокого графа Понтиви, удерживающего великого англичанина в темнице как простого грабителя. Возможно, он хочет получить больший выкуп или действует, коварно игнорируя дружбу хозяина Нормандии с Англией.

Выслушав, Вильгельм с суровой учтивостью отвечает. Он говорит, что глубоко расстроен, узнав о несчастьях графа. Но он может поступать в этом вопросе лишь как принц с принцем. Это верно, что Гай из Понтиви является его человеком и вассалом. Но верно и то, что Гай управляет побережьем и устанавливает собственные законы. Потребуются большие средства, чтобы выкупить благородного узника, но дело должно быть улажено осторожно, поскольку Гай очень вспыльчив. Его можно легко спровоцировать, и он пришлет в Руан голову Гарольда без тела. Тем не менее он готов отдать половину богатств нормандского герцогства, если необходимо решить такой вопрос, как освобождение английского графа.

Фитц-Осберн, сенешаль(сенешаль — главный управляющий королевским дворцом во франкском государстве. — Прим. ред.) герцога, Малет де Гравилль и благородные джентльмены, присутствующие в палате, высказывают одобрение, когда посланец почтительно удаляется. Они уже почувствовали интригу, в духе лучших нормандских традиций, и по лицу Вильгельма видят, что он неожиданно получил желаемый контроль над событиями.

Гарольд был освобожден после продолжительных маневров, необходимых или притворных, и, когда он предстал перед Вильгельмом, это был благодарный человек, который был перед ним в долгу за свое освобождение от опасностей и неудобства и долг этот измеряется огромной суммой денег и ценными земельными угодьями.

Мон-Сен-Мишель

Невозможно сегодня подозревать, что Гай из Понтиви и Вильгельм были в сговоре друг с другом. Когда был уплачен выкуп, потерпевший кораблекрушение граф стал очень дружелюбен и даже настоял на том, чтобы проехаться с веселой компанией рыцарей к месту, куда прибыл в сопровождении великолепной свиты нормандский герцог встретить своего выдающегося гостя. Вильгельм на время отложил в сторону обременительные формальности дворцового этикета и поспешил к воротам замка, чтобы помочь Гарольду спешиться. Он приветствовал его с сердечной теплотой, как друг. Гарольд был ослеплен великолепием, с которым его принимали при самом могущественном в этой части света дворе. Добившись по крайней мере временного признания своих силы и прав, Вильгельм вправе был рассчитывать, что если Гарольд станет королем, то не забудет об этом. Несомненно, во время этого неудачного для Гарольда посещения Нормандии его везде выставляли как компаньона великого герцога, его почетного друга и гостя. В любом случае визит Гарольда дал двору занятие, и можно подметить много интересных проявлений жизни знатных норманнов, так же как и примитивные, почти на уровне животных, условия жизни низших классов, страдающих под бременем правления Вильгельма. Следует признать, что суровость законов предотвращала большие беспорядки, которые в другие времена царили в низших слоях общества: у людей было меньше сил и возможностей причинить вред друг другу или государству.