Завоеватель

Помогло. Ему бы не встречаться с Тесой, пойти в церковь, и встать на колени и молиться всю ночь напролёт. Но он здесь. Глаза мужчины налились кровью, он зарычал, пуще прежнего стал тяжело дышать, кинулся на женщину, сразу же разрывая её сарафан, будто дряблую тряпочку, несмотря на то, что платье было выполнено из достаточно плотной шерсти.

— А-а! Помогите! — уже не притворно, а Поистине испугавшись, закричала закричала Теса.

Лапищи сотника уже мяли грудь женщины, а Теса с ужасом продолжала кричать. Не так она себе это представляла, женщина была уверена, что сможет перевернуть всю историю из плоскости желания Гаруна обладать ею, а преподнести общественности, что он пришел ее бить, показывать «свое место», или более того, убивать. А тут такое… Платье, казавшееся прочным, порвано зверем, Гарун будто бы и не заметил препятствия, которое разделало его руки от гладкой кожи и изгибов женского тела.

Женщина стала царапать Гаруна, уже облизывавшего шею Тесы. Зверя, влекомого инстинктом размножением, манией доминирования, только заводило сопротивление Тесы. Останься она спокойной, а нет, так и вовсе, начни играть податливую, готовую на все, женщину, так и отстал бы Гарун, опешил. А так…

— Убивают! — кричала Теса, когда уже порванное платье упало на пол и она оказалась полностью обнаженной, а руки зверя с неистовством мяли женские ягодицы, моментально оставляя там синяки.

Какой позор! Ведь это слышат ее телохранители, они могут и видеть. Но Теса строго-настрого приказала им оставаться в шкафу и выйти от туда только лишь по кодовому слову. И слово это было забыто растерявшейся, впадающей в панику, женщиной.

Дверь распахнулась и на пороге показалась Агапа, та самая, сильная, будто два мужчины, баба, — главная мамка не только сына воеводы, но и всех детей Воеводино. Так получилось, что дом семьи этой женщины сгорел и Мария-Теса предоставила ей кров.

— Ты что охальник, удумал? — закричала Агапа и ринулась с кулаками на Гаруна.

— Баш йилан! — не прокричала, а провизжала, кодовые слова на половецком наречии Мария.

Моментально из шкафа выскочили два воина и… остались на месте. Удар Агапы кулаком по макушке Гаруна выключил того. То ли маньяк, то ли, напротив, жертва неумелой интриги Марии, лежал на полу со скривленной улыбкой, неестественной для нормального человека.

— Да прикрой ты свои телеса! — сказала Агапа, подошла к Марии и, расставив руки в стороны, прикрыла собой не потерявшее красоту и молодость тело жены воеводы.

Теса, подняв платье и прикрывшись им, начала плакать. Она не ожидала, что так произойдет, не хотела именно этого. А теперь… Вернется Влад и подумает, что она с этим сотником… Ведь можно все перекрутить так, что виноватой останется именно Мария. Она позвала Гаруна поздно вечером? Да. Отдала ребенка мамкам перед этим? Да. Не понятная так же будет история с охранниками, которые обязаны присутствовать на любой встрече Тесы. Можно историю так исказить, что она и с Гаруном… а двое охранников, прости Господи, смотрели на это непотребство. А еще… ее видели обнаженной. Позор.

— Так, девка, а ну не хнычь! — потребовала Агапа.

Мария было посмотрела на женщину, по сути, спасшую ее, хотела высказать, что так к ней обращаться нельзя, но… А кто еще? Девка и есть. Распутная.

— Я не хотела так! — впервые за долгие годы, Теса плакала так горько, искренне.

— Так, остолопы! Вы отчего княгине нашей не помогли? Охальники? Сейчас и вас проучу! — сказала Агапа и дернулась в сторону охранников.

Мужчины, готовые биться насмерть и умереть в любой момент, отшатнулись от грозной поступи гром-бабы.

— То-то! — с удовлетворением произнесла Агапа.

— Что случилось? — в горницу вбежал дежурный десятник охраны терема. — Боярыня, ты кричала?

— А ну, Никитка, побудь за дверью, — скомандовала Агапа, указывая десятнику на дверь.

— Боярыня?

— Выйди, Никита, я приведу себя в порядок и все расскажу, — сказала заплаканная Теса.

— Ну, и что нам говорить? Что скажешь, на том и стоять будем, — сказала Агапа и улыбнулась. — Добрые вы с Владиславом Богояровичем люди, сытно с вами жить. Так разве ж не помочь тебе, девка… княгиня, уберечься от гнева мужнего?

Агапа посмотрела на двух охранников.

— А вы, охальники, молчать умеете? — спросила Агапа и притопнула, чуть не вызывая локальное землетрясение.

— Как бы ты, баба, первой не проговорилась, — нашелся один из половцев.

— Я-то баба, но воно как, — Агапа пнула ногой все еще валяющегося без сознания Гаруна. — Это я так его. Хлипкий мужик нынче пошел.

И тут все рассмеялись, как это бывает после большого эмоционального перенапряжения. Смех Марии-Тесы опять чуть не перерос в плачь, но женщина смогла взять себя в руки.

— Он пришел меня бить, может и убить. Ударил меня, — Теса потрогала щеку, куда в порыве своего безумия ударил головой Гарун. — Я звала на помощь, вы прибежали, были все за дверью. Понятно? И не называй меня, Агапа, княгиней. Боярыней еще куда ни шло.

— Как скажешь, боярыня, — сказала главная мамка.

Через полчаса в темнице терема уже допрашивали Гаруна. Лис, оставшийся в Воеводино и решивший помочь с организацией работы по восстановлению города, сразу принял деятельное участие в процессе, который с большой натяжкой можно было назвать следствием.

Гарун по большей степени молчал, почти не реагируя на пытки. Он принимал боль даже не стойко, он считал ее за избавление от наваждения и грехопадения. Даже когда к его груди приложили каленное железо, он не мог выкинуть из головы образ стоящей обнаженной, с распущенными волосами, такой притягательной, желанной, Марии.

— Ну, пошто пришел убивать жену воеводы нашего? — спрашивал Лис уже бывшего сотника.

— Баба она распутная. В монастырь ее нужно… ведьма, — прорычал Гарун. — Околдовала меня.

Вот так и продолжался допрос, на котором преступник только и твердил о ведьмовстве. Подобное было нельзя допускать. Языки у многих людей без кости, быстро примут информацию к сведению. Это понимал и Лис, которому приходилось затыкать рты некоторым говорунам, которые болтали глупости о его жене, называя Рахиль жидовской ведьмой. Красивая женщина часто наделялась подобными клише и удостаивалась таких эпитетов.

— Вышли все! — потребовал Лис.

В темнице было трое человек: сам тысяцкий и два подручных, которые исполняли приказы Лиса. Когда он остался один, подошел к Гаруну и расковырял ножом тому вены на руках. Делал это так, чтобы можно было обвинить самого сотника в самоубийстве, мол, искусал себя. Судмедэкспертов в этом времени не было, да и никто особо не будет вдаваться в подробности. Родственников у Гаруна нет, так что…

— Все, после продолжим. Всем выйти на верх, — приказывал Лис.

Не нужно, чтобы кто-то оставался и слышал вероятные признания от Гаруна. Тот сейчас без сознания от удара тысяцкого, но может прийти в себя и тогда расскажет все. А это самое «все», как догадывался Лис, крайне нелицеприятное.

— Заигралась кипчацкая ханша, — пробурчал Лис, оставшийся недовольным исполненной им ролью, по сути, палача.

Что именно произошло в горнице Марии особо и не понять, и соображения о том, что жена воеводы что-то начудила, были. Думать о том, что она пригласила Гаруна для измены мужу, Лис не хотел, но, между тем, подобные мысли приходили ему в голову.