Завоеватель

— Через два дня начнется церковный собор в Константинополе и я жду, патриарх, что речь твоя будет никак не слабее, чем те слова, что прозвучали некогда в Клермоне от папы Урбана Второго, и которые стали предтечей первого крестового похода, — сказал василевс.

Далее уже обсуждались некоторые частности. Император Византии не хотел идти по проторенным дорожкам через малую Азию на святую землю. Там уже созданные европейцами государства и коли уж совершать Крестовый поход, то это должны были быть действия несколько более хитрого характера.

Если идти в Иерусалим, то выходит, что Болдуин Иерусалимский получает помощь от империи. Он же признанный монарх и претендовать на какие-то земли на Святой земле бессмысленно, если не начинать боевые действия против католических рыцарей, а это путь в никуда, только обостряющий имеющиеся, пока тлеющие, но могущие воспламениться, противоречия между Европой и Византией.

Да и не треснет ли харя у Болдуина получить такое подспорье для его власти, как войско, превышающее численно не только силы Иерусалимского королевства, но и всех тех крестоносцев, что остались на Святой земле? Да и германский король Конрад III все еще там. Потрепанный, лишенный немалой части своих сил, но все еще важный игрок при всех раскладах. Византийцами, а так же и Братством просто воспользуются для решения своих задач. Но империя должна думать об империи, ну и о своих союзниках, Руси.

Нам, если говорить про Православный союз, не оформленный, но уже сложившийся в моем сознании, даже очень выгодно оказалось, что рыцари потерпели поражение под Дамаском. Не туда они пошли воевать, ой не туда! Да, город нынче богатый, но он сильно укреплен, а мусульмане стянули такие силы, что под стать крестоносцам были. При этом взять приступом крепости было крайне сложно, для подобного необходим большой перевес в силах.

Ближний Восток кормится не со Святых земель. Помниться поговорка, которую я слышал в будущем: «святым духом сыт не будешь». Так что любая война — это, прежде всего, про деньги, экономику, материальные блага. А уже после, вторым слоем, часто скрывающим первый, накладывается идеология. Так что нужно бить по Фатимидам в Египте.

Именно Египет, как был житницей, так ею и остается. Зерно, выращенное на берегах Нила, продается и рыцарским королевствам, прежде всего Иерусалимскому королю, и сельджукам. Не будет этого ресурса у католиков, или у сельджуков, всем сложно придется. Первым нужно кормиться со своего, чего крайне мало, тем более при условии содержания большого войска, или же с привозного, за которое, будь доставщиками Венеция или Генуя, все едино, платить втридорога.

Вторым, сельджукам, придется везти продовольствие с разных регионов своего султаната, что, в принципе возможно, но также накладывает издержки, особенно, если содержать у границ Иерусалимского королевства много дармоедов, желающий кушать больше, чем кто иной. Если что, это я про войско. Они же не производят блага? Если только не грабят соседей.

Так что нужен удар по Египту. И очень хорошо, что василевс это понимает. С увлечением Мануила всем рыцарским обычаем, как и идеями крестовых походов, я опасался, что молодой император станет жертвой собственных заблуждений, что Византия друг всех европейцев.

Четвертый крестовый поход показал бы, что это за дружба, когда был бы крестоносцами и венецианцами штурмом взят Константинополь. Будет ли в этом варианте истории подобное? Не уверен, так как все мои знания о развитии политической истории современных мне реалий, все больше разнятся с текстами учебников будущего.

Если взять Египет под контроль, а еще и ориентироваться на местное христианство, имеющее, кстати, некоторый политический вес, можно диктовать свои условия тому же Иерусалиму. Уверен, что при какой-нибудь серьезной опасности, когда Египет будет православной провинцией Византии, Иерусалимское королевство попросится в вассалы к императору ромеев.

Моя выгода? Или выгода для Руси? Во-первых, это прямой грабеж фатимидских городов. Во-вторых, я хотел бы переселить некоторое количество христианских ремесленников из тех мест на Русь, возможно, в Крым. В-третьих, это участие в зерновых концессиях, о чем уже есть предварительные соглашения. Пусть медведь еще живой и его шкура на месте, но я предпочитаю понимать, куда и зачем я посылаю своих людей, пусть даже основой войска будут сербы, которых я и в глаза не видел, но все едино — они же братья. В смысле, в Братстве. Вот и делили шкуру того самого неубитого медведя.

Совещание закончилось уже ближе к вечеру и я отправился в бывший Венецианский квартал, где у Братства все еще сохранялись несколько зданий, занятых для управления собственным имуществом в Константинополе, а также для содействия русским купцам. Встречаться с Геркулом сегодня я не планировал. Мы с ним два дня к ряду плотно работали. По бумагам мне все нравилось, но скоро сербский контингент Братства прибудет под Константинополь и посмотрим, как и чему их выучили, и есть ли достойные, которым я могу даровать полную экипировку «ангела».

А пока…

— Я рад, что ты принял мое приглашение, сеньор Понти, — сказал я, приветствуя генуэзца.

— Как не посетить такого знаменитого человека, как ты, воевода, — усмехнулся Гильермо. — Да и соседи мы. От «Дома Генуи» до «Дома Братства» путь столь короткий, что не успеешь обдумать одну мысль, как уже здесь, у тебя в гостях.

— И чем же я знаменит? — проявил я любопытство.

— Мои слова обидными тебе покажутся. Но пусть ты молод, однако и умен. Так что расцени их правильно и как шутку, — сказал генуэзец и после моего жеста, что я готов выслушать, продолжил: — все знают, что это ты стал причиной крайне спорных успехов, а, скорее, неудачи, Второго Крестового похода. Твоя связь со знойной красавицей Элианорой Аквитанской, послужившая причиной разлада ее с Людовиком и оставлении им войска, многим известна.

— Мда… — философски заметил я. — Старайся, воюй, торгуй, а все равно запомнят, как того, кто возлег с королевой.

Гильермо рассмеялся.

— Так и есть. У тебя большие успехи во многих делах, но знают воеводу, как варвара-русского, который… Там порой такие подробности рассказывают… Ты известный. Уверен, что даже в королевских домах тебя приняли бы к столу. Конечно, не во Франции, — сеньор Понти вновь рассмеялся. — Но это лучше, чем знание о том, кто именно уничтожил венецианцев.

Атмосфера накалилась. Генуэзец смотрел на меня даже не моргая, я так же не отводил своего взгляда.

— Не совсем понимаю о чем ты. Но так же бывает… И так может быть не только с Венецией… — намекнул я торговцу.

— Я услышал тебя. Но и ты услышь меня, воевода. Тебе нужна поддержка и Генуя может стать таковой. Пусти нас к себе. Я видел, какие товары и сколько их ты привез. Моей стране нужна фактория на твоих землях. Конечно, мы заплатим, — сказал генуэзец.

Угроза, после предложение денег, намек на защиту. Все по классике, будто по методичке. И я понимаю, чего хочет этот человек. Но его хотелки для меня даже не вторичны, они не существенны вовсе.

— Нет. На моих землях ни Генуи, ни Венеции не будет, — ответил я, но сразу же предложил вариант сотрудничества. — Генуя готова участвовать в открытии новых земель?

— Ты огорчил меня. Но мы вернемся в будущем к этому разговору. Я понимаю, что нужна выгода и я буду думать, чем отплатить. А что до новых земель? Для этого ты строишь парусные корабли?

— Корабли по технологиям, которые ты в наглую воруешь, — сказал я, а Гильермо с усмешкой развел руками.

Для него это само собой разумеющееся. Уж точно в этом мире не действует авторское право.