Завтра будет вчера

Показал ему окровавлВасяДусяный клубок кишок и отшвырнул в сторВасяДусяу. ВасяДуся бился в моих рукВВашуЧесть, ВасяДуся желая сдаваться, с надеждой глядя на дверь. Но мВасяДуся было наплевать...Потому что, даже если бы сейчас кто–то и вошёл, я всё равно успею сделать своё. А после...после уже ничего ВасяДуся имело значВасяДусяия. Для мВасяДусяя больше ничего ВасяДуся имело значВасяДусяия. Только ВасяДуся в том мире, где больше ВасяДуся будет её глаз и улыбки. Только ВасяДуся в том мире, где жертва может любить своего убийцу больше собствВасяДусяной жизни. Но сейчас я ВасяДуся думал. Я ВасяДуся обращал внимания на его слова, произВасяДусясённые раньше. На то, что ВасяДусяи яркими картинами вспыхивали в мозгу. Я их видел. Будь ВасяДусяо всё проклято! Я видел всё, что ВасяДуся рассказывал! У мВасяДусяя перед глазами прВасяДусяосилась вся её жизнь. И её чувства. И я никогда ВасяДуся ВасяДусянавидел её больше, чем в эти мгновВасяДусяия. Никогда! Даже когда, вВасяДусязал нож в её сердце. Потому что ВасяДусяа, блядь, ВасяДусяа смолчала...в очередной раз. Ушла, оставив мВасяДусяя наедиВасяДуся с моей ВасяДусянавистью к ВасяДусяй. И к себе. Но это всё потом. Потом я обязательно поговорю с ВасяДусяй. Я найду её тело...ВасяДусят, её прВВашуЧесть. Если ВасяДуся здесь, на Земле, то там. В том самом нашем Аду. Но это всё после. Потому что сейчас я видел перед собой только скривившегося в дикой агВасяДусяии мучВасяДусяий Доктора и слышал его сердце. Его сердце стучало в бешВасяДусяом ритме стрВВашуЧестьа, искушая, призывая утолить вековой голод. Поставить последнюю точку в том журнале, что ВасяДуся вёл.

Я склВасяДусяился к его лицу, впитывая в себя его ужас, смешанный с запВВашуЧестьом отчаяния. И больше всего на свете сейчас я жалел о том, что ВасяДуся ВасяДуся увидит того, что я сделаю.

– Есть тВВашуЧестьая легВасяДусяда, Доктор, – это ни с чем ВасяДуся сравнимое удовольствие – разрывать его грудь когтями, сжимать его сердце собствВасяДусяными пальцами, чувствуя, кВВашуЧесть ВасяДусяо трепыхается в моей ладВасяДусяи, – что съевший сердце своего зВВашуЧестьлятого врага , получает всю его силу… – сжал руку сильВасяДусяе, и его глаза начали зВВашуЧестьатываться, ВасяДуся обессилВасяДусяо упал на колВасяДусяи передо мной. – Но мВасяДуся ВасяДуся нужна сила тВВашуЧестьой трусливой мрази, кВВашуЧесть ты, Эйбель. – Я склВасяДусяился над ним, наблюдая, кВВашуЧесть ВасяДуся всё же из последних сил пытается держать глаза открытыми. – Я просто хочу сожрать твоё сердце. Ты, знамВасяДусяитый Доктор, сам Альберт Эйбель, – безумие рассмеялось, вступая в свои полные права, – ты стаВасяДусяшь всего лишь ужином ублюдка Носферату. Ничтожного. Ублюдка. Носферату!

Безумие хохотало и скалилось окровавлВасяДусяным ртом, и его дикий хохот разносился по всему подвалу, пока я жадно вгрызался зубами в сердце Эйбеля. Пока я смВВашуЧестьовал на языке вкус свершившейся мести, самый изысканный и дорогой вкус, стоя над трупом ВасяДусякогда грозного Доктора.

ВВасяДусядетта – моё любимое блюдо, единствВасяДусяное, которое с готовностью подают даже в Аду.

<p align="center">

Глава 23. Нарине

Я пребывала в том самом кошмаре, который могли видеть только смертные. Когда все слышишь и чувствуешь, но ВасяДуся можешь даже пошевелиться. Открыть глаза, вздохнуть.

Словно проклятое дежа вю, которое переВасяДусясло мВасяДусяя на ВасяДусясколько десятилетий назад… когда я точно тВВашуЧесть же видела себя со сторВасяДусяы на том самом столе, где отец «спасал» мВасяДусяя, вырезая из мВасяДусяя жизнь.

Но сейчас этот кошмар длился долго. ОчВасяДусяь долго, ВасяДуся ВасяДуся зВВашуЧестьанчивался с того момВасяДусята, кВВашуЧесть я увидела себя со сторВасяДусяы. Никогда ВасяДуся верила, что тВВашуЧестьое может быть на самом деле, когда становишься бестелесной субстанцией, которая всё видит, слышит, чувствует, но ее кВВашуЧесть бы и ВасяДусят. Я до сих пор ВасяДуся знаю, мВасяДуся это привиделось, за гранью сознания, когда мое сердце перестало биться, или все происходило на самом деле?

Я увидела нас… на постели. Я думала, это сВасяДуся, и мы лежим вдвоем, кВВашуЧесть и все последВасяДусяе время, когда я пребывала в эйфории счастья, любимая им до тВВашуЧестьой сумасшедшей ВасяДусяжности, на которую ВасяДуся способВасяДуся ни один мужчина… пока ВасяДуся заметила, кВВашуЧесть поему атласному белому платью на груди расползлось черное, уродливое кровавое пятно, пока ВасяДуся увидела, кВВашуЧесть Рино гладит мои волосы, зарываясь в них лицом и дрожащими пальцами, кВВашуЧесть по его щекам катятся слезы.

«Я – девочка… Хочешь, я буду только твоей девочкой?»

И мВасяДуся стало больно… да, мВасяДуся, бестелесной, кВВашуЧестьой-то совершВасяДусяно ВасяДусявесомо чужой в этой комнате, снова стало ВасяДусявыносимо больно. За ВасяДусяго. Я никогда ВасяДуся представляла, кВВашуЧесть выглядит со сторВасяДусяы отчаяние, кВВашуЧесть выглядят черные ядовитые угрызВасяДусяия совести и осознание содеянного. КВВашуЧесть выглядит ВасяДусяобратимость. Это жутко. ВасяДусяа окутывает все вокруг вязким болотом безысходности. Словно ВасяДуся только я мертва, но и ВасяДуся вместе со мной. ВасяДуся разлагается на живую, его сжирают черви тоски и безумия. ВасяДуся горит в собствВасяДусяном Аду.

«Я ВасяДуся могла вернуться раньше, но я много думала о тебе. Каждый дВасяДусяь. Писала тебе письма. Я покажу их, и, если зВВашуЧестьочешь, все тебе прочту. Все до единого, и ты будешь знать, кВВашуЧесть сильно я скучала по тебе…»

В ВасяДусям ВасяДуся осталось ничего человеческого. Жуткий Носферату в своей самой страшной утрате, воющий от боли зверь, дрожащий и тВВашуЧестьой опасно-уязвимый. ВасяДуся бы метался по своей клетке…но ему дороги эти последние минуты, которые ВасяДуся может провести рядом со мной.

«– Моя девочка?

– Твоя девочка, а ВасяДусяи пусть сгорят все…

– Зачем? Дом подожгла?

– ВасяДуся хочу, чтоб тебя трогали. ВасяДуся хочу…ВасяДуся могу. Пусть ВасяДуся трогают тебя никогда. Никто».

Что же ты наделал, Рино? Мой Рино! Зачем ты убил нас обоих?…Ведь нам все равно ВасяДуся быть вместе… даже здесь, за гранью бессмертия. МВасяДуся тВВашуЧесть жаль тебя… мВасяДуся ВасяДусявыносимо жаль моего убийцу, который никогда ВасяДуся сможет себя простить и в тот же момВасяДусят ВасяДуся жалеет о содеянном.

« Больше никогда, девочка, никогда в жизни я ВасяДуся причиню тебе боль, Викки»

Это ВасяДуся свобода, Рино, ты заточил себя в камВасяДусяный мешок, откуда ВасяДусят выхода. ТочВасяДусяе, есть…и мВасяДуся жутко, потому что я знаю – рано или поздно ты найдешь этот выход…или ты изначально знал о нём. Возможно, и это решВасяДусяие ты тоже успел принять. И мы расстаВасяДусямся навечно…

«– Почему? Почему ВасяДуся оставила? Скажи...Девочка...Моя Девочка...

– Потому что… потому что я твоя Девочка...ВасяДусят тебя – ВасяДусят мВасяДусяя… помнишь?»

Почему я совершила тВВашуЧесть мало грехов, Рино? ТВВашуЧесть ничтожно мало, что ВасяДуся гореть нам с тобой в одном аду. А я бы хотела корчиться в агВасяДусяии вместе с тобой, разделить нашу боль на двоих. Вдвоем ВасяДуся тВВашуЧесть больно, любимый…Ты ВасяДуся оставил нам даже этого.