Завтра
Шрифт:
— Я твою задницу обожаю!
Эмма от волнения грызла ногти.
— Черт подери! Зачем ей таскать с собой пол миллиона долларов? А если отнимут?
— Думаете, муж в курсе?
Эмма покачала головой:
— Уверена, что нет.
Ромуальд, понурившись, мерил шагами гостиничный номер.
— Едва ли она решила отнести бабки в банк.
Устав, он сел рядом с Эммой, и оба принялись ждать, когда же счастливая пара выйдет из передвижной лаборатории.
Вот и они. Переходя от одной камеры слежения
— Жаль, что не слышно, о чем они разговаривают, — вздохнула Эмма.
Ромуальд воспринял это как упрек.
— Вечно вы всем недовольны! — обиделся он.
Не обращая внимания на ребячьи капризы, Эмма указала на сумку, которую дама-хирург бережно поставила на один из стульев.
— В любом случае деньги при ней.
Четверть часа, не меньше, они тупо пялились в монитор, но не заметили ничего интересного. Милые люди мирно завтракали, вот и все.
— Какие аппетитные кексы с кленовым сиропом, я тоже есть хочу, — жалобно проскулил мальчишка, будто голодал по меньшей мере три дня.
Эмма не на шутку взбесилась:
— Ты можешь думать хоть о чем-то кроме компьютеров и еды?!
Ромуальд испуганно прикусил губу и поспешно перевел тему:
— А по виду такие любящие супруги! Даже не верится, что у нее есть любовник, да?
— Пожалуй, — мрачно процедила Эмма. — Эта стерва неплохо умеет притворяться.
Вскоре супруги встали из-за стола. Нежно расцеловались и разошлись по своим делам.
Мэтью уехал на мопеде, а Кейт заперла сумку в свой именной шкафчик в ординаторской и стала готовиться к плановой операции.
Ромуальд сверился с распорядком дня хирургов, который скачал еще накануне, и радостно объявил:
— Сегодня ей предстоит сначала оперировать митральный клапан, а затем — аневризму аорты. Не желаете насладиться этим зрелищем?
— Нет, спасибо. Я и так прилежно смотрела все сезоны «Скорой помощи» и «Анатомии страсти». До полудня оставим ее в покое, она никуда не денется.
— А можно мне тоже кекс с кленовым сиропом? — парнишка состроил умильную рожицу.
— Сигнал моему подсознанию? Тонкий намек на то, что я должна накормить тебя завтраком? — засмеялась Эмма.
— Ну, если вы предлагаете, я не против, — скромно потупился тот, довольный, что хитрость удалась.
— Так и быть, угощаю, твоя взяла. Я тоже проголодалась, к тому же нам нужно кое-что обсудить.
Официант с изящной бородкой в ярком клетчатом пиджаке, вылитый хипстер, принес им две чашечки капучино с сердечками из взбитых сливок, плавающими на маслянистой поверхности.
Эмма и Ромуальд сидели в уютном модном кафе на Бойлстон-стрит, в двух шагах от отеля.
Тут был рай земной для любителей стиля ретро: винтажные абажуры, старинные столики, неполированные деревянные скамьи, растения в кадках.
Эмма смешивала мюсли с йогуртом, глядя не без осуждения на то, как парнишка старательно лил весь здешний запас кленового сиропа на сдобные кексы.
— Ромуальд,
пожалуйста, ответь мне на один вопрос, только честно, — вкрадчиво попросила она.— Шпрашивайте што уодно, — прошамкал тот с набитым ртом.
— Зачем ты приехал в Соединенные Штаты?
Парень поспешно проглотил громадный кусок кекса, закашлялся, отпил капучино, чуть ли не полчашки разом.
— Я же вам рассказывал: моя подружка нашла в Нью-Йорке сдельную работу, а я приехал за ней следом, а она…
— Сейчас же бросила тебя. Это я уже слышала. Однако мы оба знаем, что это все ложь, ведь так?
— Это чистая правда! — возмутился Ромуальд.
— Допустим, но тогда с какой стати ты не звонишь родителям?
— Я им звоню каждый день. — Он уставился в тарелку с кексами.
— Врешь, не звонишь. А вот я им позвонила прошлой ночью. Они там с ума сходят, не знают, что с тобой стряслось. От тебя не было вестей уже три недели!
— Откуда у вас… как вы узнали их номер?
— Действительно, как? Не ты один по чужим компьютерам лазишь.
— Это нечестно, вы не имели права так поступить, — сказал он с укоризной.
— Я хоть их успокоила. Но не будем отвлекаться, скажи-ка: если девушка и впрямь тебя бросила, зачем ты остался? Почему не вернулся во Францию, ты же в лицее учишься?
— Мне все осточертело, и учеба, и родители… Неужели непонятно?
— Еще как понятно, но вот что странно: ты мог бы путешествовать по стране, осмотреться, найти работу по душе, заработать побольше денег. Ты ведь умный, способный, тебе и карты в руки. А вместо этого ты битых две недели прозябал в «Императоре», мучился, унижался. Зачем?
— Да ну вас с вашими вопросами. Не буду отвечать, вы не коп.
— Отчасти коп, ты же сам наградил меня отличным удостоверением. И как добросовестный уважающий себя коп задам еще один вопрос: зачем ты ездил в прошлое воскресенье в Скарсдейл к Мишель Беркович, главному администратору «Императора»?
Он упрямо покачал головой:
— Не был я там никогда и быть не мог!
— Хватит! Ты что, дурой меня считаешь? — с угрожающим видом она выложила на стол билет, что нашла у него в кармане.
— Вы обыскали мои карманы?! Вы не имели права!
— Постой-ка, а что делаешь ты, когда взламываешь базы данных и пользуешься камерами слежения? Дни и ночи напролет ты шпионишь за чужими людьми. Следишь, вынюхиваешь, вторгаешься в их личную жизнь.
— Я помогаю вам, а вы… — возмущению подростка не было предела.
— Я тоже хочу тебе помочь. На кой черт тебе понадобилась Мишель Беркович?
— Она моя мама…
Эмма возвела глаза к небу, с трудом сдерживая гнев.
— Какие еще дурацкие истории выдумаешь? Повторяю: ночью я говорила с твоей мамой. Ее зовут Мари-Ноэль Леблан. Она работает… кассиром в Службе страхования здоровья в Боне, — все это Эмма прочитала вслух, глядя на свою исписанную руку.
Ромуальд уставился в окно, воцарилось напряженное молчание.
Эмма потрясла его за плечи: