Завтрашний ветер

Владилен Алексеевич кивнул. А потом сказал:

— Знаешь, я малость выдохся. Ты не сядешь на вёсла?

Мы поменялись местами и чуть не опрокинулись, потому что он зацепился ногой за сиденье.

К четвёртому острову мы подплыли, когда солнце стояло уже высоко. Если не знать, что это остров, можно было бы подумать, что это коренной берег реки — такой он был длинный.

Мы долго плыли вдоль крутых, тенистых берегов и отсюда, с воды, не видели ни одной туристской палатки, ни одного рыбака…

— Это потому, — сказал Владилен Алексеевич, — что поблизости нет ни пристаней, ни посёлков.

Остров был дикий.

Мы выбрали маленький залив, который глубоко вдавался в берег, и направили туда лодку.

Здесь было прохладно. Мы вспомнили, что ещё ничего сегодня не ели, и быстро разожгли костёр под кручей на песчаной отмели.

Картошка испеклась быстро.

— Когда же мы будем ловить рыбу? — спросил Владилен Алексеевич, когда мы поели.

— Сейчас уже поздновато, — сказал я, — можем попробовать…

Я быстро нарыл червей на круче под дёрном, и мы хотели уже распускать удочки, как Владилен Алексеевич показал куда-то рукой:

— Тебе не кажется, что это тоннель?

Я пробежал по отмели туда, где залив дальше всего врезался в берег, и удивился глубине: воды здесь мне оказалось по грудь.

Тут и вправду начиналось что-то вроде тоннеля. Какая?то протока, скрытая низкими ветками кустов и деревьев, уходила в глубину острова. Наша лодка смогла бы пройти свободно.

— Владилен Алексеевич! — крикнул я. — Давайте туда поплывём, охота узнать, куда всё это ведёт.

— И мне охота! — ответил он и стал торопливо укладывать вещи. — Я, может, с детства мечтал о таком вот острове…

Глава 19 На лодке через остров

Когда Владилен Алексеевич погрузился, я вошёл в воду, взял лодку за корму и повёл её носом вперёд прямо под своды зелёного тоннеля.

Лодка вошла в протоку, и я ногами почувствовал, что течение идёт не из протоки в залив, а наоборот — речная вода с силой стремится в глубину острова.

Через корму я вскарабкался в лодку, и мы поплыли в сырой полутьме по извилистому пути. Грести здесь было просто негде. Мы взяли в руки по веслу. Я, когда надо, отталкивался от правого берега, а Владилен Алексеевич — от левого.

Течение хорошо несло лодку, и надо было только направлять её, чтобы не сунуться носом в обрыв.

До чего же здесь было тихо! Только лягушки иногда шлёпались в воду, испугавшись нас.

— Владилен Алексеевич, — сказал я почему-то шёпотом, — а может быть, здесь до нас не ступала нога людей?

— Похоже на то… — отозвался он тоже шёпотом.

Я глядел вперёд и всё время видел перед собой зелёную стену леса. Казалось, протока вот сейчас кончится, и мы окажемся в тупике.

Но вода куда-то стремилась, лилась, иногда булькая на поворотах.

Когда нас вынесло из-за ещё одного такого изгиба, мы вдруг увидели утку! Она была с утятами. Пять или шесть сероватых комочков с широкими клювиками плавали вокруг неё.

Увидев лодку, утка почему-то не улетела и не повела своих птенцов в осоку, а неторопливо поплыла впереди нашей лодки, и утята — за ней.

Мы затаили дыхание, потому что думали, что утка всё-таки испугается. Но она спокойно плыла впереди, только часто оглядывалась на своих детёнышей.

— Вот бы догнать! — прошептал я. — Накинуть подсачек — всех бы поймали!

— Зачем? Она же нам доверяет!

И вправду утка, наверное, никогда не слышала, как стреляют охотники.

Так мы всё плыли и плыли: утка впереди, за ней утята, за утятами мы, пока стена леса вдруг не поредела и нас не вынесло в сильно заросшее кувшинками озерцо.

То ли я засмотрелся на озерцо, то ли в этот миг в последний раз отталкивался веслом от берега протоки, только и утка и утята разом пропали, будто их и не было никогда… Куда они делись, я так и не понял.

— Ой, брат Валерка! — даже не сказал, а простонал Владилен Алексеевич. — Ну и место! Вот бы здесь остаться да половить рыбу!

Мы привязали лодку к большим камышам. Я уселся на корме, Владилен Алексеевич на носу, мы распустили удочки, наживили червей.

Я закинул свой красный поплавок в окно между зарослями кувшинок и увидел, что он лёг набок. Здесь было мелко, не больше метра глубины.

Я вынул удочку, опустил поплавок пониже и снова закинул в то же место.

Только я хотел сказать Владилену Алексеевичу, чтоб он сделал такую же глубину, как он подсек и завопил от радости, будто пацан, потому что у него на крючке трепыхалась большая краснопёрка. Он сам умел ловить рыбу.

Тут клюнуло и у меня.

Наверное, всего за час мы наловили штук двадцать краснопёрок. Все они были одинаковые — больше ладони.

— Хватит? — спросил Владилен Алексеевич.

— Хватит, — ответил я, потому что здесь, кроме красивых краснопёрок, никто не клевал и ловить стало неинтересно.

Мы сложили наш улов в самое прохладное место — в тень под кормой и стали искать выход из озерка, чтобы плыть дальше.

Вокруг росли кувшинки, камыш и осока, и другого выхода нигде видно не было. Мы даже чуть не потеряли из виду место, откуда приплыли. Тогда Владилен Алексеевич кинул на чистую воду две спички и стал смотреть, куда они поплывут… Так мы нашли выход, снова взяли в руки по веслу и, огибая камыш, поплыли по новой протоке.

Она была короткая, с тихим течением, и очень скоро привела нас в другое такое же озерцо, только ещё больше заросшее водяными растениями.

Мы не стали здесь останавливаться и начали искать проход дальше, но тут даже спички не помогли, потому что они никуда не плыли.

Назад возвращаться было обидно.

— Вода обязательно должна куда-нибудь вытекать, — сказал Владилен Алексеевич, — и отсюда должен быть проход, иначе течение там, вначале, не могло быть таким сильным…

— Давайте пойду в разведку, — сказал я, и он высадил меня на берег.

Здесь были заросли ивняка. Я двинулся вдоль берега, продираясь сквозь листву, и скоро потерял из виду нашу лодку и всё озеро.