Завтрашняя запись

Милт очнулся. Был свет, люди вокруг — а он оказался связан по рукам и ногам. Он лежал на боку на холодном металле. А очнулся вроде бы от удара сапогом.

— Кончай дурить, — произнес пугающе знакомый голос. — Открывай глаза, планетник. Я знаю, что ты в сознании.

Он неохотно открыл глаза, увидел выщербленный металл и пару сапог — из черной кожи, настолько тонкой, что сквозь нее видны были очертания ступней. Края синих брюк, надетых навыпуск, были разлохмачены, и ткань чуть лоснилась.

— Ну? — сказал он сапогам. — Открыл я глаза. Подумаешь, важность.

— И готов разговаривать, — прокомментировал голос. — Эйл.

Он едва успел задуматься о том, что такое „Эйл“, когда в его поле зрения появилась еще одна пара сапог — и его вдруг резко вздернули за связанные за спиной руки. Плечевые суставы болезненно хрустнули, и он судорожно вздохнул.

— Встань на ноги! — рявкнул грубый мужской голос прямо в ухо. — Или ты такой тупой, что даже стоять не умеешь?

Он повернулся — и сумел заставить ноги слушаться. Секунду он стоял на месте, покачиваясь и пытаясь найти равновесие, несмотря на больно стянувшую ноги веревку. А потом Эйл отпустил веревку, связывающую ему руки, и Милт зашатался и рухнул на колени.

Женщина с холодным голосом вздохнула.

— Сойдет. Смотри на меня, планетник.

Он задрал голову, хотя ему противна была эта вынужденная поза униженной мольбы. Она позволила ему насмотреться вдоволь, и когда он запомнил ее всю — короткие светлые волосы, гигантские черные глаза и нашивку на обтрепавшемся рукаве, — то сказал:

— Это вы проводили эвакуацию.

По ее костлявому лицу промелькнуло удивление.

— Мейл Фазтерот, — сказала она. — Исполняющая обязанности капитана и Первый Помощник. У тебя будет имя.

— Неужели будет?

В его голосе прозвучало неразумное презрение, и она нахмурилась:

— Да ты, похоже, невежа, планетник?

— Это вы меня спрашиваете? — Он возмущенно посмотрел на нее. — По-моему, у меня есть причина быть несколько невежливым. Вы пугаете меня до полусмерти, связываете меня, не развязываете, вы… Где моя напарница?

Она бесстрастно посмотрела на него:

— Напарница?

Это его испугало. Он тупо уставился на нее и поспешно облизал внезапно пересохшие губы.

— Твое имя, — напомнила она ему.

— Милт Дженкинс, — назвался он, ощущая, как его сердце наполняет ужас. — Со мной была женщина… моя напарница. Когда это… это…

— Когда Арахнид обнаружил, что вы наводите на него пистолеты, — договорила она за него, — и принял меры, чтобы защитить себя. — Она помолчала. — Кажется, я припоминаю еще одну планетницу. Возможно, я позволю тебе ее увидеть. После того, как ты ответишь мне на некоторые вопросы.

— Я хочу увидеть мою напарницу! — крикнул Милт. — И я хочу увидеть ее немедленно!

Он был потрясен тем, что она рассмеялась.

— Но ты ведь не в том положении, чтобы требовать? Невежливость не пойдет твоей напарнице на пользу. Помни об этом и отвечай как следует. Какая частота у канала связи с кораблем-маткой, который расположен вне системы?

Он выпучил глаза.

— Не знаю, — сказал он после долгого молчания, хоть и не надеялся, что ему поверят.

Она покачала головой.

— А вот это прискорбно, потому что мне крайне необходимо узнать еще несколько фактов такого же рода. Может, твоя память нуждается в помощи?

Она щелкнула пальцами, и Милт услышал тихое пощелкивание, которое донеслось до него из перехода за секунду до того, как Риа позвала его к пульту управления. Отвратительный робот — Арахнид? — появился в его поле зрения и протянул коготь.

Милт заскулил и прикусил губу.

— Ну же, — сказала Мейл Фазтерот, — зачем мучиться? Рано или поздно я получу нужные мне данные, и мне не важно, останешься ты при этом жив или нет. Если это важно тебе, тогда отвечай — и сможешь потом внучатам рассказывать.

— Я… я не знаю, — прошептал Милт, не сводя с Арахнида полных ужаса глаз.

— Ох, пусть звезды заберут этого тупого планетника! — сказала женщина, теряя терпение. — Эйл!

Первый тяжелый удар пришелся в голову над правым ухом. От встряски Милт прокусил себе язык. От второго удара в голове вспыхнули искры.

— Брось это, юноша, — сказала женщина. — Ты ведь пилот, а мне неприятно видеть, как уродуют пилота. Скажи мне частоту — и прекратим это.

Он повернул голову в сторону и выплюнул кровь. Потом перевел взгляд с Эйла — мощного верзилу с такими же необычно светлыми волосами и непропорционально большими глазами — на женщину.

— Частота десять восемьдесят восемь, — сказал он, не обращая внимания на то, что голос у него дрожит. — В сдвоенном субсветовом и гиперпространственном диапазоне.

По лицу Мейл Фазтерот пробежала тень бесконечной печали. Она вздохнула и покачала головой.

— Эйл, — сказала она.

Глава шестидесятая

— Но, — сказал Велн уже не в первый раз после отлета Лала, — откуда мы можем знать, что происходит, дядя? Нам только сказали, что мы помогаем Капитану победить врагов Корабля…

Финчет бросил на него озорной взгляд.

— А тебе этого мало?

Велн топнул ногой по шиферной плите пола почти с царственным видом, хотя ему едва исполнилось десять стандартных лет. Финчет с трудом удержался от смеха.

— Вся вселенная, — сказал Велн таким тоном, словно зачитывал Устав человеку с менее сильным интеллектом, — является врагом Корабля. Экипаж обязан всегда быть… быть…

— Бдительным, — договорил Финчет, скользнув взглядом по приборам на задней стене.

— Бдительным, — повторил Велн, не сдаваясь, — и готовым вступить в бой. И умереть, буде того потребуют Корабль или Капитан.

— Ну и? — задал вопрос Садовник. — Что тогда не так?

— Капитан отправил большую часть Экипажа сражаться с Синдикатом, тогда как он сам и… и… планетники… пока они отправились помогать другим планетникам, которые нам тоже враги! — воскликнул Велн. — Как же ты не видишь, что это неправильно! Мой отец…

— Твой папаша был человеком жестоким и суровым — не обижайся, нет ничего позорного в правде, и никогда не было, чему бы тебя ни учили там, среди жести. — Финчет нахмурился и потер подбородок, глядя на обращенное к нему возмущенное юное лицо. — Нет смысла говорить, что бы Индемион сделал в такой ситуации, — добавил он чуть мягче, — потому что он никогда не впутался бы в дела планетников. Он был человеком Корабля, твой папа, и думал всегда о благе Корабля. — Он покачал головой. — Это не значит, что он всегда был прав и поступал хорошо. Но он делал все, что мог. И в этом тоже нет позора.