Займ на любовь
Шрифт:
Однако вот Мира лишь жар его дыхания ощущает, а не смысл. Тот вообще не доходит до разума, ошалевшего из-за всего происходящего.
Надо прекращать с ним всякое общение! И к черту вопросы и непонятные моменты! Лучше на корню это пресечь, чем…
Уже даже повернулась, чтобы в глаза это решение Стасу озвучить.
— И свои подарки я назад не принимаю, — он еще сильнее сблизил их лица.
Мире как в голову ударило!
Жар его тела, ее собственный горячий ответ, какой-то безумный аромат мужского парфюма, преследующий ее со вчерашнего вечера на этом дурацком пиджаке, и сейчас просто забивающий дыхание!
Стас все услышал и понял, по потемневшему, вдруг заискрившему напряжением и жаждой взгляду уловила… На себя впритык уже притянул, так, что она в плену его бедер очутилась.
И то, как наливается, напрягается его пах, к которому ее живот его же стараниями уже притиснут, ткань совершенно не мешает уловить. Жарко…
Все жарко, черти его раздерите! Ей дышать и стоять около него, как у печи, а отойти — ни за что в жизни не сумеет, чудится! И разум никакие доводы до тела не может донести. Оно, тело это дурное, только плотнее тянется, прижимается само…
— Я подарков и взяток не беру… — уже и самой напоминает заезженную пластинку, но нет других аргументов.
Не говорить же вслух, что боится… И его, и того, что с ней около Стаса творится. До чертиков.
Выдохнула с таким трудом, словно на груди бетонная плита лежит…
Но ведь нет, леший его укуси! Рука Стаса всего лишь. Зато вполне удобно под самой ее грудью, хоть и через майку устроилась, пальцы костяшками по контуру бюстгальтера водят. А тот тонкий совсем, ну не любила Мира косточки и поролон, мешало ей все… А уж с напором Гончаренко каждое касание, считай, плоть на плоти…
Точно слышит, как безумно ее сердце стучит!
— А вы это не взяткой рассматривайте, белла, а займом. Для вашего здоровья… И безопасности, — по самым губам ее говорит, но не касается.
Миллиметр остался… Дышат друг другом.
Вторая рука уже у нее на затылке, проскользнула, продавила, оставив пекущий след по всему позвоночнику снизу вверх, и сейчас кожу под волосами дразнит, натирает стальными пальцами, ни разу не мягкими и не лощенными. Чисто мужскими, суховатыми, жесткими, умеющими все держать под контролем: и бизнес, и оружие, показалось, и женщину…
О чем он?! Мирослава вообще смысла не понимала! В тактильности утонула, в чувственности его властных и таких уверенных прикосновений, в хаотичном пульсе Стаса, который видела в точке чуть выше того самого воротничка. По этой пульсации хорошо заметно, что и его припечатало знатно…
И навряд ли Стас, да и сама Мирослава смогли бы предсказать, куда бы это все зашло… если бы из общего зала редакции неожиданно не поднялся возмущенный ор:
— Да ну пропустите, парни! Клим, ты чего?! Эй, Мира!!! Ты живая там?! Почему эти амбалы меня к тебе не пропускают?! Это что за преступный сговор?! У нас тут камеры стоят, чтоб вы знали, я все в полицию отправлю!!! Пропустите!
Петя… Вернулся. И заметил, что…
— Вот, черт!
Тут Мира вспомнила и про охрану, на глазах которой вот так вот откровенно обтиралась об Гончаренко, да и ему никак не мешала себя лапать. Спасибо, хоть он спиной ее прикрывал от основного зала. А спина у Стаса не менее широкая, чем плечи, о которых Мира все
никак не могла перестать думать… А теперь еще за те и хваталась, оказывается.И хоть камеры у них стояли только в основном зале редакции, не в кабинетах, появилось отчего-то такое чувство стыда, словно привселюдно порно записывала со своим участием.
— Удивительно, но в данный момент я целиком разделяю ваше мнение и… разочарование, — тяжело усмехнулся Стас, прям с усилием. — Этот ваш программист-защитник, доставляет кучу досадных помех и точно не обладает чувством такта…
А она осознала, что практически улеглась на него, уперлась в его грудь руками, словно опираясь и на мужскую силу рассчитывая. Вздрогнула, попытавшись отступить… Но Станислав вообще не ослабил захват, так что у нее не вышло.
— Вы же не смешиваете работу и личное, Стас, — голосом, выдающим ее с головой, прошептала Мира, непонятно куда свои разбежавшиеся мысли начав собирать.
Облизнула пересохшие губы, которые буквально жгло от желания к его коже прижать.
— За годы в бизнесе я усвоил, что главный залог успеха — гибкость и готовность пересматривать свои прошлые убеждения, — еще один очень натужный смешок.
И такой взгляд, будто он ее язык поймать зубами и прикусить хочет, как тот палец вчера!
Черт! Черт! Черт!
Мира не знала, что от одного взгляда можно застонать! А ведь не девочка совсем!
Спасибо, хоть тихо вышло, будто сдавленный вздох, да и широкие плечи и грудь Стаса (да, те самые!) заглушили, закрыли ее от остальных.
— МИРА!!! — не унимался Петя.
— Ты бы ответила, белла, голос же сорвет парень. Или Владу придется его мордой в пол уложить за излишнее рвение, — заметил Стас, продолжая при этом ее взглядом прожигать.
И мужские объятия стали лишь крепче. Уж он-то ее стон уловил.
Совсем не отодвинулся! Большие руки так под покровом пиджака и хозяйничают, оглаживая, обжигая и дразня ее тело!
— Я здесь, Петя! Все нормально. Мы… разговариваем просто со Станиславом, — блин! Вот мог бы так бровь не изгибать, и грудь ее при этом не лапать нахально! Ей бы куда проще говорить было бы! — О том, что нам с тобой удалось найти… — голос сломался, все же предав Миру.
Но она вроде основное успела сказать. А Петя… Понадеялась, что охранники все же не тронут ни в чем не повинного парня.
— А вы что-то нашли? — с интересом уточнил Стас все тем же нелегким тоном, будто и ему грудь цепью сковали.
Но глянул с каким-то новым оттенком. Расчетливым, цепким.
И наконец-то позволил ей отойти. Хотя у Мирославы такое чувство возникло, что буквально атом за атомом заставлял себя отрывать свои ладони от ее тела. Это прямо ощущалось: его сопротивление собственному здравому смыслу!
И у нее как каждая мышца заныла, возмущенная тем, что Мира вняла надорвавшемуся разуму, на шаг назад отступив. Так и осталась в его пиджаке, елки-палки!
— Вы не смешиваете работу и личное, Стас, — повторила, как болванчик, не поддавшись тому, что он попытался перейти на «ты». Из вредности захотелось его поддеть. В отместку.
— Ну так целовать-то вы меня все равно, по вашему виду, не собираетесь, белла, — не настаивал, но и не уступил, оставаясь близко…
И в физическом плане, и во всех этих своих намеках, обращении, двойных смыслах!