Зазеркальная империя. Гексалогия

Виталий уже не просто опасался за свою жизнь: страх его полностью парализовал, отнимая какие-либо силы сопротивляться зловещему «приятелю». В ночных кошмарах тот постоянно преследовал лейтенанта, поигрывая своим ужасным кинжалом, не отставая ни на шаг, усыпляя витиеватыми разговорами в стиле романов девятнадцатого века... Дошло до того, что обнародование фотографий его «развлечений» с этой шлюшкой Алехиной стало казаться какой-то незначительной мелочью, а срок за изнасилование – всего лишь бытовой неприятностью. Неизвестно, до чего бы дошел Лукиченко, возможно, и до последнего довода, если бы Князь, появившись вечером через три дня после ареста Александрова с дружком, не заявил, что, как ему ни жаль, а приятное знакомство с господином подпоручиком подходит к концу и пора собираться в дорогу.

– Напоследок я просил бы вас, дорогой Виталий Сергеевич, о небольшом одолжении – всего лишь помочь донести до определенного места некоторую поклажу. – Князь, как всегда, был вежлив и улыбчив. – Сразу после этого вы будете свободны как ветер: забавляйтесь себе на здоровье с прелестной Аннушкой, садитесь на место своего недруга, капитана Александрова, можете даже оставить службу – жить вам будет на что, и весьма безбедно, замечу. Кстати, о капитане: вы знаете, а ведь он тоже собрался завтрашним утром покинуть сей славный городок вместе со своими друзьями: этим еврейчиком и... человеком, который сумел уйти у вас из-под носа не далее как утром третьего дня... Нет, сидите, сидите! – прикрикнул он на Виталия, сделавшего движение к телефону. – До тех пор, пока вы не поможете мне завтра... Нет, уже сегодня, я вынужден буду несколько ограничить вашу свободу.

Договаривал он, уже ловко скручивая руки лейтенанту, совершенно впавшему в прострацию, неведомо откуда взявшимся шнурком. Свободный конец шнурка захлестнул горло Виталия, сделав невозможным не только само сопротивление, но даже и намек на него.

И вот теперь, выполняя волю Кавардобского, лейтенант волок неподъемный рюкзак, уже по весу понимая, что там может быть. Вдали, в тумане, изредка мелькала горстка людей, уходящих в никуда.

Виталий, поддавшись усталости, как ему показалось, всего на мгновение закрыл глаза и тут же почувствовал, как твердь уходит у него из-под ног...

* * *

Туман внезапно исчез, когда группа, ведомая Берестовым, вышла к противоположному западному берегу водохранилища, пологому и поросшему густым камышом, теперь вмерзшим в лед.

– Все, пришли. – Старик, тоже заметно уставший, опустился прямо в снег на одно колено, опираясь на пешню, поднятую жалом вверх, словно рыцарское копье, вынимая из снятого со спины вещмешка видавший виды серый эмалированный термос китайского производства с райскими птицами на боку и откручивая пластмассовый колпачок-чашку. – Осталось девять минут с секундами.

Спутники последовали его примеру.

Они находились возле высокого, напоминающего вытянутую линзу сугроба, белым пятном выделявшегося в свете занимающегося утра на подтаявшем и засыпанном золой, выпадающей из многокилометровых дымных шлейфов пятитрубной электростанции, снегу. Казалось, снег этот был выдут каким-то вихрем из трубы, не видимой глазом.

– В Бергланде опять метет, – буднично пояснил Сергей Владимирович, видя интерес товарищей к непонятному явлению природы. – Оттуда и нанесло. Там ведь климат-то посуровее нашего будет, куда посуровее.

Кот вынырнул из молочно-белой пелены, стеной стоявшей в нескольких десятках метров, и, неторопливо подойдя к скучившимся путникам, независимо уселся в сторонке прямо в снег, тут же невозмутимо принявшись вылизывать вытянутую пистолетом лапу. Ротмистр сразу заволновался и, вытягивая шею, попытался разглядеть что-нибудь в непроницаемой мгле.

– Не успеют, не волнуйтесь, – буркнул Берестов, наливая в желтоватый от времени пластиковый колпачок ароматный чай и протягивая дымящуюся импровизированную чашку благодарно улыбнувшейся Вале. – Им еще до нас полчаса пилить, а может, больше. И то если не заплутают в тумане...

Словно в подтверждение его слов из тумана на пределе слышимости донесся какой-то звук, напоминающий крик.

– Вот, уже и заблудились! – удовлетворенно констатировал старик. – Тут ведь как...

– А как мы туда перебираться будем? – довольно невежливо перебил проводника сгоравший от любопытства Жорка. Ему, конечно, кое-что уже объяснили, но все на бегу, коротко и скупо. – Тут ведь никаких ворот-то нет!

– Конечно нет, – неторопливо промолвил Сергей Владимирович, наливая почти черный пахучий напиток в опустевшую чашку и протягивая ее «болезному» Конькевичу. – Прямо так и пойдем... Да вы сами все сейчас увидите.

Далекий крик повторился.

– Не обращайте внимания. – Старик достал из-за пазухи потертый портсигар из нержавейки с изображенной на крышке охотничьей собакой, сжимающей в зубах подстреленную утку, и, предложив всем, закурил сигарету, вставив ее в черный от никотина самодельный плексигласовый мундштук. – Пусть орут. Неповадно будет за нами ходить.

– И все же, – нетерпеливый Жорка просто по-детски подпрыгивал на месте от нетерпения, так ему хотелось узнать все и побыстрее, – как там?

– Да увидите скоро. – Берестов поднес к лицу руку со старенькими, еще более раннего, чем у Александрова, выпуска «командирскими» на запястье. – Меньше минуты осталось. Давайте собираться помаленьку.

Тон его был будничен, как будто сейчас предстояло усесться в обычный поезд, отправлявшийся куда-то, пусть и далеко, но во вполне известном направлении.

– Действительно, Георгий, – поддержал проводника Николай, сам сгоравший от нетерпения и какого-то подспудного страха, словно в армии, когда предстояло первый раз в жизни прыгнуть с парашютом. – Тебе же сказано...

В этот момент что-то в окружающем мире изменилось, причем это «что-то» почувствовали все, а не только Шаляпин, прекративший свое жизненно необходимое занятие и настороживший уши, уставясь в одну точку. Откуда-то донесся едва слышный звук, похожий на вздох, долетел порыв ледяного ветра, швырнувший в лица сидящим на снегу людям пригоршню колючих ледяных игл.

– Началось, – выдохнул Сергей Владимирович, выхватывая у ротмистра колпачок с недопитым чаем и торопливо увязывая вещмешок.

В воздухе на фоне темной стены неподвижных камышей нарисовался какой-то туманный овал около полутора метров высотой, откуда немилосердно дуло и даже проносилась поземка.

– Вперед! – деловито скомандовал Берестов, мгновенно преобразившись. – Первым идет... Девушка.

– Н-нет! Я боюсь! – затрясла головой Валюша, мертвой хваткой вцепившаяся в Жорку, тоже побледневшего и подобравшегося.

– Иди, родная! Некогда уговаривать!

– Я пойду. – Николай шагнул вперед, закидывая на плечо оба рюкзака – свой и Жоркин.