Зазеркальная империя. Гексалогия
Шрифт:
Пани Стоковская снова что-то начала говорить, но вдруг ее глаза, и без того огромные, округлились до невозможных пределов, она, охнув, зажала рот ладошкой и отшатнулась к двери. Александр проследил за взглядом дамы и с изумлением увидел в своей руке, сжатой так, что побелели костяшки пальцев, собственный револьвер со взведенным курком…
С трудом успокоив рыдающую женщину и напоив ее сердечными каплями из аптечки, предусмотрительно устроенной в шкафу, Бежецкий выдворил Стоковскую за порог, убедив ее, что просто чистил оружие и задумался над одним важным текущим делом. Поверила ли секретарша в эту легенду и сколько человек через пятнадцать минут будут посвящены в страшную
Александр накапал себе того же снадобья в стакан, не разводя водой, залпом выпил и, чувствуя во рту приятную мятную горечь, взглянул на мирно лежащий в ящике стола револьвер.
Протянутая к нему рука заметно дрожала…
* * *
Володька вел автомобиль, как всегда, на предельной скорости. На одном из перекрестков их чуть не протаранил допотопный “мерседес” с гельсингфорскими номерами. Разъяренный красномордый чухонец, мешая русские и финские слова, обвинял Володьку чуть ли не в покушении на свою драгоценную жизнь, но синие “корочки” оказались сильнее национальной солидарности, и полицейский, оказавшийся земляком гельсингфорсца, вздохнув, вынужден был взять под козырек. Для Бежецкого, погруженного в свои переживания, данный инцидент прошел практически незамеченным. Он вообще очнулся только тогда, когда увидел промелькнувшую за окном Персидскую мечеть, расположенную, как известно, на Второй Каменноостровской.
– Слушай, Володька, ты же говорил, что твой хивинец на Лиговке живет.
За два дня размолвка как-то сама собой забылась, и друзья болтали по-прежнему непринужденно.
– А что вам, господин граф, обязательно азиат-с необходим? – Володька знакомо скалил зубы. – Уж не неравнодушны ли вы…
Александр смутился:
– Да нет, мне лично все равно. Но я – то думал…
– Мне тут более приличного знахаря порекомендовали. Никакой азиатчины – истинный друид. Знаешь, эти ирландские колдуны… Древесные гороскопы, белые балахоны, жертвоприношения… Стоунхендж…
– Стоунхендж – в Англии.
– Что-что?
– Я говорю: Стоунхендж находится в Англии.
– А какая разница?
Александр неопределенно пожал плечами:
– Надеюсь, хоть в жертву он меня не принесет?…
– Трус! – фыркнул штаб-ротмистр. – Ага, вроде бы приехали.
“Вятка” плавно свернула под арку, в замусоренный дворик-колодец, безликий, как и большинство питерских дворов, и остановилась у неприметного подъезда. Александр потянул ручку двери.
– Третий этаж, квартира номер двадцать семь.
Уже совсем было покинувший машину Александр плюхнулся обратно на сиденье и повернулся всем телом к Бекбулатову:
– А ты что, со мной не пойдешь?
Володька зашелся хохотом:
– А за ручку тебя не подержать? Ты что, к венерологу идешь, что ли?
Александр снова пожал плечами:
– Нет, но я думал, ты меня представишь этому знахарю.
– Да я его знаю столько же, сколько и ты. Я же тебе только что объяснял: мне его самому только вчера посоветовали. По знакомству. Понял?
– Странные же у тебя знакомства, – заявил Бежецкий, обиженно хлопая дверью.
* * *
Дверь с потемневшей медной табличкой “Алсенс Карл Готфридович. Доктор медицины” открыла симпатичная горничная в коротеньком платьице с передником и в кружевной наколке на белокурых стриженых
волосах. Выслушав Александра, она приветливо улыбнулась и, отступив в глубину прихожей, игриво поманила его за собой.Следуя за своей прелестной проводницей в глубину неожиданно огромной квартиры, ротмистр поймал себя на мысли, что не может отвести взгляд от обтянутых черными сетчатыми чулками точеных ножек и крепких, как яблоки, ягодиц, играющих под чисто символическим подолом, едва их прикрывающим. Да, что ни говори, горничная у старого хрыча, как говорится, что надо! А с чего, собственно, он взял, что господин Алсенс – старик? Может быть, это мужчина в самом соку, сердцеед и прочая, и прочая, и прочая.
За этими размышлениями Бежецкий не заметил, как они с провожатой миновали пару дверей и остановились у третьей. Горничная почтительно постучала, выслушала докторский рык из-за двери и что-то прощебетала на совершенно незнакомом Александру языке, подобно финскому, изобиловавшем протяжными гласными. Выслушав ответ, кивнула и, отворив дверь, снова одарила ротмистра ослепительной улыбкой:
– Пррошу-у-у!
Александр в непонятно какой за сегодняшний день раз пожал плечами и, дав себе клятву больше этого не делать, решительно шагнул через порог.
Вопреки ожиданиям, дверь вела вовсе не в пещеру колдуна или капище языческого идола, а в обычную, довольно просторную, светлую и хорошо обставленную комнату. Хозяин тоже мало напоминал друидского жреца, как их себе представлял Александр. Высокий стройный мужчина в хорошо, по самой последней моде сшитом, явно недешевом костюме, сделав три шага в сторону вошедшего, четко, потвоенному, впечатал квадратный подбородок в грудь, тряхнув не то седыми, не то пепельными от природы волосами, и тут же, словно устыдившись, протянул сильную и шершавую, как у лесоруба, ладонь.
– Доктор медицины, Алсенс Карл Готфридович, – четко, как на плацу, представился он, нажимая на гласные.
Пожимая руку доктора, Александр почему-то подумал про себя:
“Такой лапой автомат держать, а не стетоскоп какой-нибудь”.
– На что жалуетесь, Александр Павлович? – поинтересовался тем временем доктор, усадив гостя в удобное кресло и прочирикав горничной какие-то распоряжения на своем птичьем языке.
За появившимся вскоре крепко заваренным чаем с круассанами и немаленьким графинчиком коньяка Александр, вначале смущаясь, но под действием обеих благородных жидкостей, смешанных в соответствующей пропорции, постепенно приободрившись, вкратце поведал доктору, поощрительно, как китайский болванчик, кивавшему головой, свои проблемы.
Внимательно все выслушав, смахивающий на военного лекарь встал из-за стола, прошелся по комнате, постоял у окна и зачем-то поправил и без того безукоризненный воротничок у высокого зеркала в углу. Ротмистр, пытаясь унять разошедшееся не то от волнения, не то после чая с коньяком сердце, терпеливо ждал приговора. Размеренные движения эскулапа, а может быть, легкое воздействие вышеперечисленных жидкостей навевали сон. Подождав пять минут, Александр не выдержал:
– Господин доктор…
Карл Готфридович решительно повернулся на каблуках и сообщил:
– Случай ваш, Александр Павлович, довольно сложный и необычный. Знаете ли, я не совсем уловил суть происходящего с вами… Вы не будете против, граф, если я задам вам несколько вопросов, погрузив вас, так сказать, в гипнотическое состояние? Не боитесь?
– Что вы, что вы, доктор, делайте, что считаете нужным. Я в полном вашем распоряжении. Кстати…
Бежецкий полез было в карман за бумажником, но доктор, словно защищаясь, выставил вперед обе ладони: