Зажги свечу

Шон-старший узнал в монастыре, во сколько у Морин заканчиваются занятия, и велел ей быть дома не позже чем через пятнадцать минут. Сначала она должна зайти в лавку и показаться ему, а потом пусть идет домой и учит уроки. Берне Линч вход в их дом отныне заказан, а Морин запрещено ходить к ней.

Шон-младший прочитал в газетах, что в Англии парни от шестнадцати до восемнадцати могут поступить в учебный авиационный корпус, и предъявил эту новость отцу как доказательство, что в семнадцать лет он уже может считаться мужчиной. Отец ответил, что ему наплевать, если Британская империя вытащит своих четырехлеток из яслей и сделает солдатами, но его сын, как и любой ирландец, имеющий хоть какую-то гордость, не пойдет сражаться на стороне Британии, которая снова пытается завоевать весь мир.

Эшлинг, раздраженная попытками монахинь сделать ее более ответственной и заставить больше учиться, решила организовать крещение Элизабет, чтобы внести оживление в нудную учебу. Датой выбрали второе февраля, Сретение Господне. Эшлинг хватило ума держать свою затею в тайне. Остальные девочки тоже понимали, что болтать не стоит.

Крещение состоялось на каменном полу в раздевалке для девочек младших классов. Конечно, это не так здорово, как река Иордан, где крестили Иисуса, согласно картине, висящей в коридоре. Воду из четырех фонтанчиков святой воды набрали в школьную кружку. Джоанни Мюррей и Эшлинг записали слова обряда на листочке, чтобы наверняка не забыть. Это, по мнению Элизабет, добавляло происходящему важности и волшебства. Она встала на колени, и перед всем классом Джоанни и Эшлинг полили ее водой и торжественно произнесли:

– Я крещу тебя во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь!

Воцарилось молчание, потом все захлопали.

Элизабет встала. Ее светлые волосы облепили лицо, одежда на плечах промокла насквозь. Элизабет не хотела стряхивать воду, ведь та была не простой, а святой.

– Спасибо! – сказала Элизабет и сжала руку Эшлинг.

– Теперь тебе будет гораздо легче! – Эшлинг приобняла ее в ответ.

* * *

От мамы неделями не было писем. Тетушка Эйлин говорила, что во всем виновата почта:

– Твоя мама постоянно пишет тебе, но в Лондоне такое творится, что они могут много дней подряд не забирать письма из почтового ящика.

Потом она стала говорить, что мама занята на работе:

– Она наверняка сильно устает, мы ведь даже не знаем, как им там тяжело живется.

Сразу после Рождества Вайолет написала, что подала заявку добровольцем в WAAF [8] , но они такие странные, набирают только незамужних, или бездетных, или тех, кто моложе тридцати. Очень глупо с их стороны, ведь от Вайолет было бы куда больше пользы, чем от глупых девчонок, которые только и думают что о помаде и красивом мундире. С армией и флотом, очевидно, та же история, поэтому Вайолет не собирается больше предлагать свою помощь. Она и так настрадалась на той добровольной работе, что уже делает.

8

WAAF – женская вспомогательная служба в британских ВВС.

Элизабет не поняла, что означали буквы WAAF, но внезапно нашла помощника в Шоне-младшем. Он читал письма вместе с ней и объяснил, что WAAF – это, конечно, не настоящие военно-воздушные силы, но все равно лучшее, что может быть доступно для женщины. Мама Элизабет будет носить форму, проходить обучение, и у нее каждый день будут проверять обмундирование. Элизабет не могла поверить, что такое возможно. Чтобы мама надела форму, как у полицейского или кондуктора? Мама всегда носила юбки и жакеты. Разве она когда-нибудь сменит их на такую грубую одежду?

Шон рассказывал Элизабет про Лондон больше, чем она узнавала из писем матери. Он говорил, что женская добровольная служба – это не просто женщины, которые заняты благотворительностью, как думала тетушка Эйлин. Они не пекут пирожные и не пьют утром кофе, а выходят на улицы, ищут тела среди развалин, кормят и одевают бедняков. Он показывал статьи в газетах про эвакуацию и приемные семьи для детей. Некоторые семьи оказались настолько бедными и так плохо следили за детьми, что дети спали на полу и заросли вшами. Женщины-добровольцы, в жизни не видевшие такой нищеты, должны помогать таким детям.

Шон рассуждал о героизме с горящими глазами. Элизабет не стала говорить ему, что уж кто-кто, а ее мама никогда в жизни не станет заниматься столь низменными делами, как выведение вшей. Было так непривычно и неожиданно слушать поток его красноречия, что Элизабет молчала, чувствуя себя польщенной.

Шон-старший начинал ворчать, когда слышал от сына подобные истории:

– В этой стране, знаешь ли, тоже многие занимаются благотворительностью…

А рассказы про обучение женщин военному делу его насмешили.

– Да у нас были женщины-солдаты задолго до Британии! Как ты думаешь, чем занималась графиня Маркевич? [9]

Когда Шон-младший стал рассказывать Элизабет, как мальчишки его возраста и даже моложе вступали в армию – сотни мальчишек в день, тысячи за несколько недель, Шон-старший окончательно потерял терпение:

– Господи Иисусе, я бы вздохнул с облегчением, если бы ты сам наконец вступил в армию! А не расписывал бы здесь, какие они там все герои!

Эйлин, занятая штопкой очередной вещи из огромного мешка возле ее кресла, подняла глаза и попыталась предупредить ссору:

9

Констанция Георгина Маркевич (1868–1927) – ирландская суфражистка, политический деятель, революционерка.

– Шон, да оставь ты парня в покое! Он всего лишь хвалит людей, которые стараются защитить свою страну. Разве мы бы не поступили точно так же? Хвала Господу, что нам не приходится этого делать. Вот и все, что он имел в виду.

– Надеюсь, он имел в виду именно это! – ответил Шон.

* * *

В первый день мая сестра Бонавентура прошлась по всем классам в монастыре, чтобы проверить алтари Девы Марии, которой посвящался месяц май. Украсить алтарь перед Ее статуей – это проявление любви и дочернего уважения к нашей Небесной Матери. Те, кто жил в деревне, принесли колокольчики и примулы, повсюду постелили свежие белые салфетки и поставили чистые вазочки. Сестра Бонавентура осталась очень довольна результатами проверки. Когда она выходила из класса, милая англичанка-беженка, жившая в семье О’Коннор, открыла для нее двери.

– Дитя, ты здесь уже обжилась?

– Да, сестра, – ответила девочка, покрываясь румянцем от смущения.

Сестра Бонавентура потрепала ее по голове и с удовольствием подумала, что появление в школе ребенка-протестанта никаких проблем не вызвало. Хорошо, что она согласилась.

* * *

В первый день мая Эйлин получила письмо от Вайолет, в котором лежала десятишиллинговая купюра: деньги на подарки для Элизабет и Эшлинг, которые родились с разницей всего в десять дней.

Эйлин с грустью подумала, что каждый год посылала дочке Вайолет какой-нибудь подарочек, и вот впервые Вайолет вспомнила про Эшлинг. Должно быть, благодаря письмам Элизабет. Оставалось надеяться, что она не просила мать о подарке слишком прямо.

Здесь ничего не возможно купить, так что, пожалуйста, купи что-нибудь сама, – написала Вайолет. – В Лондоне полный хаос. Я рада, что меня не взяли в WAAF, теперь приняли закон, запрещающий оттуда увольняться… как и мужчины, женщины будут служить до окончания войны. Всех заставили зарегистрироваться для мобилизации. Меня могут отправить куда-нибудь в неимоверную глушь, на военный завод за городом. Джордж служит в ARP [10] и по ночам дежурит.

Похоже, он и его сослуживцы воспринимают службу как игру и ведут себя как мальчишки. Иногда он приводит к завтраку каких-то ужасных, совершенно невоспитанных типов.

На этой неделе норму сыра по карточкам урезали до одной унции… Только представь себе, одна унция на неделю! Одежды ни у кого нет, мы живем как нищие, потому что все в дефиците.

С твоей стороны было очень великодушно согласиться присмотреть за нашей Элизабет. И благодаря тебе она так часто нам пишет. У тебя наверняка много уходит на марки, так что я не обижусь, если она будет писать пореже. Джордж тоже благодарен тебе и невероятно впечатлен тем, что ты взяла к себе совершенно чужую девочку. Впрочем, он не понимает, что такое кровное братство школы Святого Марка и через что нам пришлось пройти.

Еще раз спасибо тебе, дорогая.

Твоя Вайолет

10

ARP – сеть организаций гражданской обороны, созданная накануне Второй мировой войны.