Заживо погребенная

Бернардо дошел, таким образом, до стоявшего в стороне дома; в одном окне третьего этажа виднелся свет.

Бернардо сделал знак, и Тахера исчез за углом соседней улицы. Тогда Бернардо замяукал по-кошачьи с таким совершенством, что какой-то кот, сидевший на крыше, замяукал ему в ответ.

Огонь в окне третьего этажа исчез, и послышался бешеный лай собаки.

Тогда Бернардо вынул из кармана огниво и кремень и стал высекать огромное количество искр, закуривая при этом сигару. Лай собаки утих, дверь дома слегка приотворилась, и Бернардо стремительно вошел в нее.

В эту минуту Тахера, обойдя переулками, показался в другом конце улицы, но тут же сделал прыжок в сторону и спрятался под ворота соседнего дома. Два человека, стоя в нескольких шагах от него, разговаривали вполголоса. Поняв из их разговора, что это шпионы, приставленные караулить Бернардо, чтобы убить его по выходе из дома, в который он только что вошел, Тахера принял свои меры.

Оба шпиона продвигались медленно по улице, в тени, бросаемой домами, как вдруг аркан, искусно накинутый, упал на их плечи, и петля была мгновенно затянута такой сильной рукой, что они оба, полузадушенные, покатились на тротуар, не успев издать ни малейшего звука и понять, что с ними случилось.

Тахера набросил на них лассо.

Это был единственный способ разом схватить их, а все знают, с какой изумительной ловкостью краснокожие владеют арканом, называемым «лассо».

Тахера, не задумываясь ни минуты, вынул из кармана нож, собираясь перерезать обоим горло, но вдруг вспомнил, что Бернардо, вероятно, пожелает их допросить, и поэтому, решив, что всегда успеет с ними покончить, он сложил нож и, распустив несколько аркан, связал им руки и ноги. Головы закутал в свой плед, и отнес все еще находившихся в бесчувственном состоянии шпионов в углубление ворот, в которых подкараулил их, затем стал опять наблюдать за тем, что происходило вокруг дома, куда вошел Бернардо.

Между тем последний, захлопнув поспешно за собой дверь, произнес тихо одно слово:

— Флорида!

Другой голос ответил ему: «Наваха и Рагнерия»!

— Железная Рука, — сказал Бернардо.

Тогда Бернардо ввели наверх по лестнице, где его встретил Вильям Фильмор, в той же комнате, в которой он уже не раз совещался с Лупером и Филь-ан-Катром.

Бернардо и Вильям Фильмор, или Наваха, долго совещались. Фильмор уже давно следил за Майором и Фелицем Оианди, устроив над ними тайный надзор, состоявший из целого полицейского штата. Он успокоил Бернардо, сказав, что надеется отыскать Ванду и мисс Гордон, но при этом присовокупил, что им необходимо содействие одного бывшего полицейского агента, отличающегося необыкновенным мастерством при расследовании самых запутанных дел. Он решил к нему отправиться немедленно и привезти его в отель Валенфлер, куда Бернардо возвращался теперь. Вильям Фильмор приказал запрячь карету и повел Бернардо тайными ходами в соседний дом, выходивший на другую улицу. Когда они спустились там с лестницы, то у крыльца стояла уже готовая карета. Бернардо и Фильмор пошли пешком на ту улицу, где караулил Тахера, который объяснил им, что случилось, и указал на двух связанных людей.

— Давайте их ко мне в карету, — сказал Вильям Фильмор, — мы от них можем узнать многое, весьма для нас нужное.

Когда шпионов подняли, то один из них оказался мертвым: аркан Тахеры его слишком придушил, другого положили в карету, и друзья расстались. Вильям Фильмор поехал к полицейскому агенту, а Бернардо и Тахера вернулись к своей карете, дожидавшейся у Бребана. Несколько минут спустя после их возвращения домой, явился и Вильям Фильмор, с плотным господином лет, по-видимому, около пятидесяти, в котором Бернардо сразу узнал начальника сыскной полиции, проводившего в Пиренеях следствие об исчезновении маркизы Жермандиа.

Можно себе вообразить, с какой радостью взялся им помогать этот человек, когда узнал, что дело касается именно того разбойника, который столько лет тому назад заставил его напрасно прокатиться в Африку.

— Слушайте, — сказал он. — Вот уже шесть лет, как я в отставке, однако состою в постоянных сношениях с полицейским префектом и иногда помогаю полиции в запутанных делах вроде вашего. Я имею полное право заниматься также делами частно, и тогда делаю это по добровольному соглашению — короче сказать, по найму. Я с этой целью к вам теперь и приехал. Но докажите мне, что этот Майор и маркиз Жермандиа одно и тоже лицо, и я с вас сантима не возьму вознаграждения. Я даром буду этого человека преследовать, из личной мести, клянусь вам!

Юлиан Иригойен, однако, не согласился принять бесплатно услуги со стороны агента и, рекомендуя себя только как друга и уполномоченного графини де Валенфлер, уговорил его принять сумму, ассигнованную для розыска ее дочери Ванды.

Полицейскому агенту пришлось согласиться, после чего он решил произвести на месте дознание, чтобы собрать в одно целое все подробности об исчезновении Ванды. Он много расспрашивал о мисс Люси Гордон и, несмотря на несогласии всех остальных, выразил убеждение, что она замешана в этом событии; затем он пожелал видеть кучера и лакея, сопровождавших карету, но они продолжали спать мертвецким сном, несмотря на всевозможные средства, к которым прибегали, чтобы привести их в чувство.

К счастью, Бернардо, осмотрев их, вспомнил, что существует в Америке одно растение, которое, если его понюхать, погружает немедленно в непробудный сон, от которого может избавить только прием порошка известного, ему корня. Он поспешил к себе за этим корнем (он вывез из Америки немного туземных средств) и приступил к их лечению. Полчаса спустя, кучер и лакей были в состоянии обстоятельно рассказать, что с ними случилось.

Они поведали, что объехали почти все квартиры, адреса которых были даны Вандой, оставалось только еще одно бедное семейство, живущее на улице Акаций, дом № 96 в Термахе, к которому они намеревались заехать на обратном пути.

Карета остановилась перед означенным домом, и Ванда с мисс Гордон вошли в него. Кучер оставался на козлах, а лакей на тротуаре, возле кареты, когда человек, одетый ремесленником, вышел из этого же дома и, подойдя к кучеру, что-то у него спросил. Кучер, не расслышав вопроса, наклонился к нему, а в эту минуту незнакомец поднес ему быстро что-то под нос. С этой минуты он ничего более не помнит. С лакеем, оставшимся на тротуаре, поступили точно также. Лакей прибавил к этому показанию еще одно важное обстоятельство, а именно, что мисс Гордон во время посещения Вандой больных почти все время сидела в карете и смотрела по сторонам, будто ожидая кого-то. Она только в трех домах входила вместе с ней. Когда они остановились на улице Акаций, № 96, Ванда сказала своей подруге: «Ну здесь, Люси, не стоит тебе выходить, я войду только на минутку». Но мисс Гордон настояла на том, чтобы войти вместе, так что Ванда сказала ей, смеясь: «Ну, иди со мной, упрямица, если тебе этого так хочется!»

В связи с этими показаниями, полицейский агент захотел осмотреть комнату мисс Люси Гордон, и Юлиан поспешил провести его туда.

Все в двух комнатах, занимаемых девушкой, было в полном порядке, и ни письма, ни записки, ничего компрометирующего ее, нельзя было найти. Полицейский агент, с вытянувшимся лицом, уже собирался уйти, как вдруг взгляд его остановился на золе в камине. Вмиг он очутился на коленях перед очагом, разрывая лихорадочно золу руками. Он собрал тщательно несколько обгоревших бумажек и, смахнув с себя золу, стал перед окном сличать их и прикладывать одну к другой.

Сложив вместе две бумажки он показал их Юлиану.

— Да ведь тут никакого смысла нет! — воскликнул тот, попытавшись прочитать написанное. — Что же это должно означать?

Действительно, на двух сложенных бумажках было написано следующее: «Мсадгокин илиартвазеинащебоешавь тинлопсиолатсанямерв М С. «

Полицейский агент рассмеялся и, читая написанное справа налево, произнес следующее:

«С. М. Время настало исполнить ваше обещание, завтра или никогда! С. М. «