Заживо погребенные

– В смысле?

– Его забрало. По словам Эмили, он совсем съехал с катушек. Он сказал ей, что, еще когда он не пил и не принимал наркотики, ему не давали покоя воспоминания. В тот вечер он рассказал двоим участникам собрания, что ему кажется, что он убил кого-то. У него были галлюцинации, видения, вся эта лабуда. Провалы в памяти – до того он упивался. Но как только… Как это дурацкое слово? Как только он поделился этим в группе самопомощи – тут же стал нервничать, что его могут сдать с потрохами. Он прямо впал в исступление, достал наркотиков, чтобы протянуть ночь, и пошел рыдать у Эмили на плече.

– И та прибежала в полицию, – продолжил за него Майк.

– Вы думаете, что она пришла той же ночью? Когда и должна была? – Китредж усмехнулся. – Она пришла не в ту ночь и даже не на следующий день. Она опоздала месяца на четыре.

– С чем это было связано? – спросила я, впервые уступая в разговор.

– Обычная бабья упертость. Эмили не верила в но. Ах, нежная душа, хорошая семья, поэтический гении, блестящий студент, добрый к животным. Его бредни она списала на белый порошок, который он засиживал себе в нос.

– И она осталась с ним?

– Да. Но потом, после кражи, все стало хуже. По правде сказать, я так и не понял, то ли она его испугалась, то ли он просто вышвырнул ее на улицу.

– Как она снова вас отыскала? – спросил Майк.

– Она рассказала своему адвокату из Бесплатной юридической помощи, что у нее есть товарищ в полиции. Тот позвонил и сказал мне, что если у нее останется все тот же временный адрес, типа Ассоциации молодых христианок, то прокуратура не станет прекращать дело. Он попросил меня приютить ее на месяц.

– Вы с ней жили?

– Не ваше собачье дело, Чэпмен.

– Вы проверяли то, что она рассказала? – спросила я. – Встречались с другими участниками этой группы?

– Все это оказалось сложно, – говоря со мной, Китредж смотрел на Майка. – Во-первых, когда Эмили перебралась ко мне, группа приостановила работу На лето. Во-вторых, собрания проводятся на условиях конфиденциальности. Вы же знаете закон – информации, связанная с лечением от наркомании, не подлежит огласке. Поэтому в университете не было никаких сведений о том, кто вообще входил в эту группу.

– Выходит, у вас была только невразумительная кокаиновая исповедь, – сказал Майк.

– Ни тела, ни места преступления. Не было даже подозреваемого. Я занимался этим делом несколько месяцев, – сказал Китредж.

Наверное, пока Эмили на него давила, подумала я.

– Потом начальник забрал у меня дело. Он считал, что она наговаривает на парня, который ее бросил. Мы не могли перерыть весь Манхэттен, пока не будет сообщения о без вести пропавшем.

– У вас сохранился файл? – спросил Майк.

– Тогда все было на бумаге, компьютерами не пользовались.

– Возможно, вы что-нибудь взяли… Какие-нибудь документы с именами…

– Зачем? Для мемуаров?

Китредж усмехнулся. Он подошел к выходу и потянул за дверную ручку.

– Не возражаете, если мы снова придем, когда накопится информация? – спросил Майк, понимая, что разговор закончен.

– Постарайтесь не тратить мое время. Эмили не разбиралась в мужчинах. В основном ей, видимо, попадались любители выпить с крутым характером. Она так и не научилась держаться от бутылки подальше.

Мы вышли на улицу и направились к машине. В этот момент у Майка зазвонил сотовый телефон. Когда он заговорил, у него изо рта пошел пар. Казалось, что внутри его все кипело. Что ж, это было заметно.

– Где? Скотти Тарен знает об этом? – ответы явно нравились Майку. – Спасибо, Хэл. Буду должен.

Потом он впустил меня в машину, сел сам и захлопнул дверь.

– Звонил Хэл Шерман, – озабоченно произнес он. – Похоже, груз публичности оказался для доктора Ичико слишком тяжелым. Сегодня он покончил с собой. Его тело только что обнаружено в Бронксе.

Глава 19

– Почему звонил Шерман? – удивилась я. – Это же дело Скотти!

– Потому что Скотти честный парень. Когда Хэл связался с ним, он сказал, что прикинется чайником и даст мне возможность начать первым. В конце концов я присутствовал при осмотре скелета в подвале, а Хэл делал снимки. Так что с его стороны было бы логично позвонить мне, а уж я мог бы ему сказать, что дело передано Тарену. И почем мне знать, что Маккинни запретил ему говорить об этом тебе.

– Не надейся от меня отделаться.

– Маккинни здорово психанет, если ты появишься на месте происшествия, Куп.

– Уже хотя бы поэтому хочется сделать все поперек. Ты говорил, что Бронкс мне понравится. Пока что мое знакомство с ним ограничивалось стадионом «Янки». Теперь у тебя есть возможность показать мне все достопримечательности.

Майк учился в Фордэмском университете. Он очень любил богатую историю этого района. Она началась, когда в семнадцатом веке Йонас Бронк, швед по происхождению, основал там ферму.

– Да, но я хотел бы выбрать другой повод…

– Думаю, на сегодня «Фактору преступления» придется изменить план показа. Доктор Ичико не сможет открыть тайну скелета в эфире. Давай взглянем, что стало с этим жадиной психологом. Куда едем?

– В ущелье.

Майк включил передачу и тронулся с места.

– Куда? – переспросила я.

– В ущелье реки Бронкс.

– Никогда не слышала о такой.

На дорогах было вечернее затишье, и мы по мосту Трайборо добрались до скоростной автострады. Я никогда не заезжала в эти места Бронкса.

– Ты бывала в ботанических садах?

– Только в детстве. – Я выросла в северном пригороде и помнила, как ходила в ботанические сады с мамой – весной, когда так восхитительно цвели розы, и во время цветения десятков видов орхидей. Она их так любила.

– Туда мы и едем. Ущелье находится на территории Ботанического сада. Фордэмский университетский городок – прямо через улицу.

– Я помню оранжереи…

– Никаких цветочных горшков, Куп. Это часть реки Бронкс. Ты знаешь, что это единственный пресный водоем во всем Нью-Йорке?