Голова по сей день болела, предчувствуя осенние дожди.
– Ну и ладно, – сказал Петер, плохо соображая, что имеет в виду. – Ну и пусть…
На обочине шляха стояла карета. Скучал усатый кучер, временами отхлебывая из фляги. Еще выше, по левую руку, где под темными пихтами отцветал вереск, начинался погост. У одного из крестов
вокруг могилы сидели люди. Петер узнал сотника с женой, мага и юную Каролинку. Еще с ними был глубокий старик, одетый в темно-синее – цвета Опольского дома. Старик сильно сутулился, наклонясь вперед. Все люди не двигались, глядя в одну точку перед собой. Так сидят увлеченные сложной партией игроки.
Петер готов был поклясться, что знает: какая игра лежит на могиле перед удивительной пятеркой.
«Тройной Норнсколль».
«У меня предчувствие, – сказал маг, поднимаясь. – Сегодня, с Божьей помощью…»
– Я напишу песню, – Петер Сьлядек остановился. Он смотрел на занятых игрой людей, словно надеясь, что те смогут его услышать, оторваться, перестать терзать свои измученные сердца мечтой исправить, самой дивной и самой лживой мечтой на свете. – Честное слово, я напишу песню. Настоящую. Вы не станете браниться, если я буду петь ее где придется? В замки меня редко пускают…
Он закинул лютню подальше за плечо и двинулся вдоль Кичорского шляха.
Насвистывая «Ой, клевер, пять листочков».
Касыда сомнений
Седина в моей короне, брешь в надежной обороне,Поздней ночью грай вороний сердце бередит,Древний тополь лист уронит, – будто душу пальцем тронет,И душа в ответ застонет, скажет: «Встань! Иди..»Я – король на скользком троне, на венчанье –
посторонний,Смерть любовников в Вероне, боль в пустой груди,Блеск монетки на ладони, дырка в стареньком бидоне,Мертвый вепрь в Калидоне, – в поле я один,Я один, давно не воин, истекаю волчьим воем,Было б нас хотя бы двое… Боже, пощади!Дай укрыться с головою, стать травою, стать молвою,Палой, желтою листвою, серебром седин,Дай бестрепетной рукою горстку вечного покоя,Запах вялого левкоя, кружево гардин,Блеск зарницы над рекою, – будет тяжело, легко ли,Все равно игла уколет, болью наградит,Обожжет, поднимет в полночь, обращая немощь в помощь —Путь ни сердцем, ни наощупь неисповедим!Здесь ли, где-то, юный, старый, в одиночку или стаей,Снова жизнь перелистаю, раб и господин,Окунусь в огонь ристалищ, расплещусь узорной сталью,Осушу родник Кастальский, строг и нелюдим, —Кашель, боль, хрустят суставы, на пороге ждет усталость,«Встань!» – не стану. «Встань!» – не встану.«Встань!» – встаю. «Иди…»