Здесь обитают призраки

— А почему? — спросила я. — Изабелла и миссис Ливермор не ладят? Ее ведь миссис Ливермор зовут? Изабелла вчера упомянула это имя.

Он кивнул.

— Они не дружат? — продолжала я. — Поругались?

— Не понимаю, отчего вы полагаете, будто мы негодные дети, — внезапно заявил Юстас, нахмурился и отложил нож с вилкой. Затем встал и угрюмо воззрился на меня. — Вы ведь едва с нами познакомились. По-моему, несправедливо утверждать, будто я обманываю, а моя сестра со всеми подряд ругается, если вы еще сутки назад нас даже не знали.

— Я отнюдь не думаю ничего такого, — сказала я, слегка покраснев. — Ты очень вежливый мальчик, в этом не приходится сомневаться. Я вовсе не желала тебя обижать. Я просто… ну, не знаю, но все едино прошу прощения. И я уверена, что, если Изабелла и миссис Ливермор не дружат, тому есть причина. Мне показалось, Изабелла тоже очень вежливая.

— Мама говорит, мы должны говорить изысканно и поступать красиво, — отвечал он. — Она на этом настаивает. Не позволяет нам шалить. Когда шалим, очень сердится.

— А где она, твоя мама? — спросила я. Быть может, теперь, в ясном свете дня, мне удастся что-нибудь из него выудить. — Мне не терпится с ней познакомиться.

Он отвернулся и громко засопел.

— Вы что, не будете есть? — спросил он. — Завтрак остынет, и тогда все будет напрасно.

Я поглядела в тарелку, но от зрелища яиц, растекшихся по бекону, внутри как будто что-то сжалось.

— Наверное, я пока не буду, — сказала я, отодвинув тарелку. — Со вчерашнего дня желудок еще не успокоился. Я позже поем.

— Изабелла оскорбится, — тихо произнес он, и я молча уставилась на него, не зная, что ответить.

— Что ж, — в конце концов промолвила я, — придется мне перед нею извиниться. — Я улыбнулась, наклонилась к нему; мне хотелось с ним подружиться. — Почему ты так тревожишься — она зла на язык? Она меня выбранит?

— Конечно, нет, — отвечал он, отодвигаясь. — Она не скажет ни словечка.

— Вообще ни одного?

— Изабелла говорит, нам нельзя говорить, что мы думаем.

— Это еще почему? — спросила я. Он опять засопел, уставился в стол и большим пальцем поковырял трещину в столешнице. — Юстас, — не отступала я, — почему вам нельзя говорить, что вы думаете?

— Изабелла говорит, лучше нам ни с кем это не обсуждать, — пробубнил он.

— Что не обсуждать? — Я не отводила от него взгляда; меня подмывало взять его за плечи и хорошенько встряхнуть. — Юстас, о чем ты? Что ты от меня скрываешь?

Он поглядел на меня — эти карие радужки плавали в белом море и умели растопить даже каменное сердце; он открыл было рот, но тут же захлопнул, и в глазах его я прочла, что за моей спиною стоит нечто или же некто.

Я в страхе вскочила и развернулась, вполголоса помянув Господа; девочка стояла совсем близко — непонятно, как я ее не почувствовала.

— Доброе утро, Элайза Кейн.

— Изабелла! — удивленно вскричала я. Она была одета не хуже брата — в этом кружевном платье хоть на свадьбу, хоть на прием к королеве, — и аккуратно расчесанные локоны ее свисали до плеч. — Я не слышала, как ты вошла.

— Надеюсь, Юстас не докучает вам глупыми историями. — Изабелла стояла совершенно неподвижно, безмятежно взирая на меня. — Маленькие мальчики порой чрезмерно аффектированны, вы не находите? Вечно что-нибудь сочинят. И они лгут. Это научный факт. Я читала в книжке.

— Я не лгу, — возмутился Юстас. — И я не маленький. Мне восемь.

— Это значит, ты не очень большой, — заметила я, повернувшись к нему, и он с неудовольствием насупился. Я тут же пожалела о своих словах. Добрее было с ним согласиться.

— Если вы не будете доедать, — сказала Изабелла, кивнув на мою тарелку, — не отдать ли это собакам? Они живут с Хеклингом у конюшен и оценят то, чего не оценили вы. Грех разбрасываться едой.

— Да, пожалуй, — согласилась я. — Я высоко ценю твой труд, но, боюсь, у меня нынче нет аппетита.

— С гувернантками вечно так, — отвечала она, забрав тарелку, и направилась к задней двери. — Это попросту поразительно. Не понимаю, как вы все умудряетесь остаться в живых.

— Изабелла! — взвизгнул Юстас, и я уставилась на него, не понимая, отчего ее слова так его ужаснули; затем я снова взглянула на его сестру — она тоже как будто слегка смешалась.

— Я просто хотела сказать… — начала она, в кои веки отчасти лишившись самообладания. — Несомненно, я не… — Она встряхнула головой, словно желая вовсе позабыть этот разговор, и улыбнулась мне. — Я отдам это собакам, — повторила она. — Они обрадуются и сочтут меня своим лучшим другом.

С этими словами она удалилась во двор, вновь оставив меня наедине с Юстасом. Тот пребывал скандализирован ее словами, что я сочла несколько чрезмерным. Это же просто такое выражение. Изабелла не имела в виду ничего особенного. Я включила воду в раковине и вымыла руки ледяной водой.

— Скажи мне, будь добр, где находится контора мистера Рейзена, — попросила я. — Стряпчего — твоя сестра вчера о нем говорила.

— По-моему, где-то в деревне, — сказал Юстас. — Я сам не бывал, но контора у него там.

— Далеко? До деревни?

— Ой, нет. К тому же прямой дорогой, никак не заблудишься. Вы хотите с ним повидаться?

Я кивнула:

— Мне кажется, это важно. В особенности поскольку я так и не познакомилась с вашими родителями. Пожалуй, я отправлюсь в деревню. Долго идти?

— На парадном дворе стоит костотряс. Возьмите, если хотите. Доберетесь за четверть часа.

Велосипед! Какая прекрасная мысль. Миссис Фарнсуорт прибывала на костотрясе к школьным дверям ежеутренне, слепая к косым взглядам лондонцев, полагавших, будто даме не должно седлать подобное устройство; я же была от него без ума, а потому миссис Фарнсуорт несколько раз дозволила мне прокатиться, и вскоре я приобрела навык. Сейчас прогулка на костотрясе виделась мне приключением, а свежий утренний воздух пойдет мне на пользу. Быть может, рассеет глупости в голове.

— А ты чем сегодня займешься? — спросила я. — Пока меня не будет?

— У меня дела, — отвечал Юстас, опять до крайности загадочно, а затем вскочил и убежал. Я рассмеялась. Своеобразный мальчик, однако мне он уже очень нравился.

Глава восьмая

Я вышла через парадную дверь и, как и обещал Юстас, увидела костотряс, прислоненный к колонне, — его тяжелая деревянная рама с сиденьем соединяла два крепких колеса. Я вывела костотряс на дорожку, оседлала и покатила вперед, шурша гравием. Я провела в Годлин-холле немногим более двенадцати часов и, однако же, теперь оставляла этот дом со странным облегчением.