Здесь шумят чужие города, или Великий эксперимент негативной селекции
Шрифт:
Заметно, что уже тогда взгляд на подругу-«двойника» (и подругу-разлучницу) был не слишком одобрительным. Однако давно также замечено, что легче замечать грехи в другом, чем в себе, легче призывать к покаянию кого-либо, чем каяться самому. Так, может, отсюда и появление в поздней поэме рядом с «Иванушкой древней сказки» (как бы Князевым) другой женщины в роли двойника автора — этой «Путаницы-Психеи», этого «белокурого чуда» 10-х годов, этой «козлоногой» ахматовской подруги-соперницы Оленьки Судейкиной… Кстати, о «козлоногости». Жизнь не стоит на месте и не терпит долгого траура. Оленька, окрепнув духом, вернулась из Италии, и уже 30 марта петербургская газета сообщала об очередном «Музыкальном понедельнике» в «Бродячей собаке»:
«Единственно яркий и действительно
Знакомясь с многочисленными восторженными отзывами о декорациях Судейкина и талантах его жены (все еще жены или уже бывшей жены?), приходишь к мысли, что оба они нашли себя именно на безбрежном «синтетическом» просторе кабаре, хотя многие из поклонников Ольги считали, что она была бы способна на большее. Именно это утверждал на закате жизни бывший ее (пожалуй, самый долговременный после Судейкина) обожатель-композитор Артур Лурье:
«Ольга Афанасьевна Глебова-Судейкина, волшебная фея Петербурга, вошла в мою жизнь за год до Первой мировой войны… Страсть к театру масок сбила Ольгу Афанасьевну с нормального пути. Ей, актрисе Александринского театра, ученице Варламова, покровительствовал всесильный тогда Суворин. Восхищенный талантом Ольги Афанасьевны, Суворин звал ее в свой театр, но под влиянием Судейкина она ушла в модернизм, к Мейерхольду, и пожертвовала громадной карьерой, которая перед ней открывалась так легко и свободно… Ольга Афанасьевна была одной из самых талантливых натур».
Так или иначе, ностальгическая поэма Ахматовой, университетское сочинение Мок-Бикер (в Москве куда выше, чем в самом Париже, оценивают здешнее университетское образование) да вдобавок еще ностальгически-восторженное эссе А. Лурье привели к возникновению в России истинной ольго-судейкинской мифологии или, как ревниво написала в конце 70-х годов одна из младших современниц Ахматовой и Судейкиной, пережившая их обеих «маленькая актриса» и «подруга поэтов» Ольга Арбенина, породили «непонятный интерес современников к Ольге Афанасьевне Судейкиной». То, что возрождение интереса и к Серебряному веку, и к его не слишком героичным персонажам у нас оправдано, это спору не подлежит, но в напечатанных лишь десятилетия спустя (в парижской газете) крошечных «мемуарных заметках» Ольги Арбениной есть любопытные наблюдения над уже упомянутой «манерностью» века и взаимоотношениями наших героев:
«Ахматова была с царственностью, со стилем обреченности (вспомним „ложноклассическую шаль“. — Б. Н.)… Но говорила весьма просто, если продолжала слегка кривляться (стиль бывшей, дореволюционной эпохи, который мне казался самым подходящим, но моей маме, например, привыкшей к другому стилю, более естественному — „19-го века“ — казался неприятным: „в декадентских кругах“!)…
Мне казалось, в манере говорить у О. А. была легкая — очень легкая — слащавость и — как бы выразиться — субреточность. Вероятно, любившей господствовать Ахматовой эта милая „подчиненность“ подруги была самой приятной пищей для поддержания ее слабеющих сил».
Разделавшись, таким образом, с обретшей незаслуженную, по ее мнению, посмертную славу своей современницей, «маленькая актриса» О. Н. Арбенина неожиданно отдает должное ее художественному таланту:
«Я не представляю себе О. А. ни серьезной актрисой, ни серьезной балериной, но куклы ее были первоклассной интересности и прелести».
Признание соперницы стоит многого…
Расставшись с Сергеем Судейкиным, Ольга Афанасьевна долго «дружила» с Артуром Лурье и долго жила вместе с Ахматовой, вызывая ревность Гумилева, который писал, обращаясь к жене:
Вам хочется на Вашем лунном теле Следить касанье только женских рук.Как ни странно, и Гумилева, и Судейкина приводил в ярость этот широко распространенный плюрализм
тогдашних петербургских и московских красавиц (и Ольги, и Анны, и Паллады…)Позднее Ольга Судейкина уехала в эмиграцию, увезя с собой свои скульптуры, своих кукол, свои вышивки, и некоторое время, как настоящая художница, она жила продажей своих произведений. Жила в бедности на окраине Парижа, в крошечной квартирке, заставленной клетками, где пели бесчисленные птицы, удивляя мирных соседей Парижа потрепанными петербургскими нарядами кроя великого выдумщика Судейкина. В войну именно в ее парижскую квартирку под крышей и в клетки с ее птицами угодила случайная бомба… Ольга еще скиталась какое-то время по углам у знакомых, а потом умерла в полной нищете в парижской больнице Бусико… Сергей Судейкин и Артур Лурье пожертвовали деньги на ее могильную плиту. Нынче редко кто из приезжающих на русское кладбище Сен-Женевьев-де-Буа под Парижем задержится у могилы «волшебной феи Петербурга» и оставит на ней цветок…
Вера Боссэ-Судейкина по приезде в Париж в роли Элен («Война и мир») в 1915 году. Фото Шумова из архива Р. Крафта
А мы все же вернемся в «Бродячую собаку», где была отмечена годовщина со дня гибели Николая Сапунова: он утонул во время лодочной прогулки, едва дожив до 32 лет. Знаменитая «Собака» просуществовала еще года два после этого вечера, благоденствовала и во время страшной войны, когда даже столичный город Петербург изменил свое название. Об этом свидетельствуют сбереженные программы — скажем, программа от 27 января 1915 года:
«Вечер поэтов при участии Н. Гумилева (стихотворения о войне и др.). Участвуют: Анна Ахматова, С. Городецкий, М. Кузмин, Г. Иванов, О. Мандельштам, П. Потемкин, Тэффи».
Как видите, «Собака» была по-прежнему на высоте, но в жизни ее посетителей произошло немало перемен. Гумилев приезжал с фронта, но они все реже виделись с Ахматовой, с которой разошлись только в 1918 году. Судейкин пока не разводился с Оленькой, но виделся с ней все реже. «Собака» же была закрыта по распоряжению петроградского градоначальника в марте 1915 года, закрыта как бы по причине незаконной продажи вина, однако причин было много. Впрочем, энтузиаст Борис Пронин нисколько не был обескуражен закрытием «Собаки» и сразу же (поддержанный В. Мейерхольдом) открыл, как он сам выразился, «новую „Собаку“» — кабаре «Привал комедиантов».
В эти годы Судейкин создает новые картины, отмеченные как знаменитым его «обманчивым» колоритом («Арлекинада», «Кукольный театр», «Петрушка», «Балетные апофеозы»), так и «сочной грубостью красок».
О начале некой эволюции в колорите судейкинских картин писал в своем знаменитом очерке о Судейкине Владимир Соловьев в журнале «Аполлон» (№ 8, 9 и 10 за 1917 год):
«Неясность форм и образов заметно исчезает, и наряду с этим рисунок становится более уверенным. Мир галлюцинаций уступает место законам точного наблюдения, и фантомы ранних феерических сновидений начинают принимать телесную оболочку».
Время это отмечено и появлением очень интересных судейкинских портретов, вроде портрета И. Саца, портрета С. П. Тюнина и портрета В. А. Судейкиной… Вера Артуровна Судейкина — она и была в ту пору новая муза художника, ставшая вскоре его второй женой. Глядя на этот портрет, на поразительный профиль женщины, невольно вспоминаешь, что Сергей Судейкин ринулся в свой второй брак, еще не расторгнув первый — свой брак с обольстительной Оленькой, однако утверждения некоторых биографов Судейкина о том, что Вера «увела» Сергея от Ольги, не кажутся уместными, ибо речь идет о вполне изжившем себя к тому времени первом браке Судейкина. Впрочем, такая женщина, как Вера Боссэ-Лурье-Шиллинг-Судейкина-Стравинская, могла увести кого угодно от кого угодно — женщина была поразительно талантливая, красивая, ищущая, беспокойная, прожившая за свои 94 года десяток наших с вами скромных жизней.