Здоровье и Власть. Воспоминания «кремлевского врача»

Легче всего сказать: «Сделай все, но человек должен жить». Это ведь не станок починить и даже не ракету построить. Да и, кроме того, настоящий врач не терпит понуканий и руководящих указаний. Я не имею в виду бездарных, которых в нашей среде еще, к сожалению, немало, не имею в виду безответственных, которые думают лишь о своем благополучии. Настоящий врач отдает больному не только свои знания, но и часть своего сердца.

Так было и в случае с Келдышем. Врачи делали все для его спасения, но болезнь прогрессировала. Тогда я обратился к другому американскому коллеге и Другу — профессору де Бекки, имевшему в то время наибольший опыт хирургического лечения подобных больных. Меня всегда привлекали в нем не только знания врача и блестящая хирургическая техника, но и интеллигентность, тактичность, доброта, своеобразная простота в отношениях и с пациентами, и с коллегами. И конечно, трудолюбие. Вспоминаю, как в период проведения сессии Американской ассоциации сердца в Атлантик-Сити профессор Т. Купер предложил обсудить проект будущего договора о совместной работе советских и американских ученых по созданию искусственного сердца. В этом обсуждении помимо меня должен был принимать участие и М. де Бекки. На вопрос Купера, когда провести это обсуждение, де Бекки ответил: «Знаете, друзья, самое лучшее время для такой работы — утро. Давайте завтра соберемся в кафетерии в 6.30 и договоримся». И очень сожалел, что встречу пришлось перенести на 7.00, так как только в это время открывалось кафе.

Майкл де Бекки не только согласился принять участие в операции, но и привез с собой своего ассистента и операционную сестру.

Стояли редкие в последние годы морозы, когда поздним январским вечером де Бекки с коллегами спустился по трапу самолета в аэропорту Шереметьево. Де Бекки был в легком пальто, без шапки, что, конечно, было обычным для его родного города Хьюстона, но никак не подходило для январской Москвы. Я надел на него свою меховую шапку, а кто-то попытался набросить на него теплое пальто. Улыбнувшись, де Бекки сказал: «Я ведь не совсем еще старый человек и могу выдерживать подобные нагрузки».

В гостинице, куда мы приехали, произошел небольшой казус. Руководитель нашего международного отдела, как это и принято на Западе, решил передать де Бекки гонорар за проведение операции. Возмущенный де Бекки подошел ко мне и начал выговаривать: «Знаешь, Юджин, я приехал сюда не за деньгами — я приехал по твоей просьбе оперировать академика Келдыша. Он столько сделал для развития мировой науки, что сегодня он принадлежит не только советскому народу». Я вынужден был смущенно извиниться.

Операция, продолжавшаяся около 6 часов, проводилась в Институте сердечно-сосудистой хирургии, где был накоплен наибольший в СССР опыт лечения таких больных. Вместе с американскими коллегами в операции участвовали и советские специалисты, в частности, профессор А. Покровский. Вряд ли в этой книге надо описывать технические проблемы операции, во время которой был наложен тканевой дакроновый трансплантант, созданный де Бекки, обеспечивающий шунтирование из брюшной аорты в обе наружные подвздошные артерии. Меня удивляли спокойствие, уравновешенность и четкий ритм работы де Бекки. В ходе операции, когда у меня, по словам окружающих, волевого человека, нервы были напряжены до предела, он вдруг оборачивается ко мне и говорит как будто бы о какой-то мелочи: «Знаешь, Юджин, у Келдыша калькулезный холецистит, и, наверное, чтобы не возникло послеоперационных осложнений, лучше желчный пузырь удалить. Ты не возражаешь?»

Понятна была логика американского хирурга, с которой нельзя было не согласиться. Но я представил на его месте некоторых наших хирургов и подумал, сколько было бы шума, разговоров, споров, крепких выражений, прежде чем они решились бы выполнить фактически вторую операцию.

Операция прошла благополучно, и с непередаваемым чувством честно выполненного долга американские и советские медики вместе пили кофе с коньяком, оживленно комментировали ход операции и сфотографировались на память. По сей день у меня висит эта фотография, символизирующая интернационализм и дружбу врачей, а для меня еще и память о трудном и сложном периоде моей врачебной жизни.

Руководство страны выразило и американским хирургам, и нам, советским врачам, признательность за спасение Келдыша. Для меня же важнее, чем эта благодарность, было видеть Келдыша возвратившимся в свой кабинет президента АН СССР.

К сожалению, его дальнейшая судьба была трагична. С точки зрения заболевания, в связи с которым проводилась операция, он чувствовал себя превосходно. Однако начавшийся еще до операции психологический срыв перерос в тяжелейшую депрессию с элементами самообвинения. Несмотря на просьбы и уговоры руководства страны, он категорически поставил вопрос об освобождении его от должности президента Академии наук. Не раз он говорил нам, врачам, что наделал много ошибок и в жизни, и в работе. Все эти самообвинения были плодом его тяжелого психологического срыва. Переговоры об отставке тянулись довольно долго, но в конце концов в мае 1975 года Келдыш оставил свой пост. После этого он стал спокойнее, жизнерадостнее, уменьшилась депрессия.

Так продолжалось три года. Июнь 1978 года был необычно жарким в Москве. В воскресенье 24 июня, воспользовавшись свободным днем, я уехал к себе на дачу. Солнце пекло неимоверно, стояла духота, которая обычно бывает лишь на Черном море, в Сочи. К этому времени я уже привык к неожиданным телефонным звонкам, которые несли неприятности, сложнейшие ситуации, срочные вызовы и тяжелое нервное напряжение. Так было и тогда, 24 июня, когда дежурный позвонил и сообщил, что случайно в гараже, на даче, в своей автомашине обнаружен угоревший от выхлопных газов машины с работающим вхолостую мотором М. В. Келдыш. Известный в медицине феномен «калифорнийского» отравления угарным газом в собственном гараже. Келдыша случайно обнаружил его большой друг и сосед по даче академик В. А. Кириллин.

При первой же встрече я спросил его: «Владимир Алексеевич, вы не помните, двери гаража были открыты или закрыты?» Подумав, он ответил: «Они были прикрыты».

Приведу еще один эпизод. Сложная политическая и медицинская ситуация сложилась в стране летом 1983 года в связи с болезнью Ю. В. Андропова. Прогрессирующее заболевание почек, которое нам удавалось компенсировать более 16 лет, привело, как мы и ожидали, к прекращению функции почек и развитию хронической почечной недостаточности. Мы вынуждены были перейти на проведение гемодиализа — периодическое очищение крови от шлаков, которые почти не выводились из организма. В «кремлевской» больнице в Кунцеве, называвшейся Центральной клинической больницей, были оборудованы специальная палата и операционная для проведения этой процедуры. Дважды в неделю Андропов приезжал для проведения гемодиализа. Ситуация была непредсказуемой во всех отношениях.

Получив власть, Андропов, создавший в принципе новую всесильную и всезнающую систему КГБ и знающий в связи с этим истинное состояние страны, начал проводить политику, которую поддерживало большинство населения.

В то же время существовала политическая группировка, формировавшаяся вокруг К.УЧерненко, которая почему-то считала, что власть по праву должна была принадлежать им. Вот почему они пристально следили за состоянием здоровья Андропова. Не меньшее внимание этому вопросу уделяли секретные службы различных стран, которых интересовал вопрос стабильности нового руководства.

Андропов говорил мне, что с этой целью пытаются использовать любые сведения о нем — от официальных фотографий и киносъемок до рассказов встречающихся с ним лиц о его речи, походке, внешнем виде.

Андропов знал возможности заочных консультаций, потому что по его просьбе мы проводили подобное изучение состояния здоровья Мао Цзэдуна [85] и Чжоу Эньлая [86] , и представленные нами заключения о прогнозе полностью подтвердились. В связи с этим были предприняты все меры, которые свели бы на нет или, по крайней мере, к минимуму утечку информации.

85

 МАО ЦЗЭДУН — (1893–1976 гг.). Председатель Госсовета КНР с 1954 г., Генеральный секретарь КПК.

86

 ЧЖОУ ЭНЬЛАЙ — в 1949–1954 гг. председатель Государственного административного совета КНР, в 1954–1956 гг. — председатель Госсовета КНР.

В лечении Андропова участвовали профессора Н. А. Лопаткин [87] , Г. П. Кулаков, Н. Н. Малиновский [88] , В.Д.Федоров [89] и другие, которые были не только ведущими специалистами в данной области, но и могли сохранять конфиденциальность полученных данных. В этой обстановке секретности и перестраховки от утечки информации Андропов однажды, в присущей ему в наших отношениях мягкой вежливой манере, поставил вопрос — а не пригласить ли кого-нибудь из ведущих зарубежных специалистов в области заболевания почек и гемодиализа к нему для консультации? Причем тут же добавил, что полностью доверяет советским специалистам, но «ум — хорошо, а два — лучше».

87

 ЛОПАТКИН Н. А. — известный уролог, академик АМН СССР, зав. кафедрой урологии 2-го Московского мединститута, директор Института урологии МЗ РСФСР, главный уролог 4-го Главного управления.

88

 МАЛИНОВСКИЙ Н. — известный хирург, академик АМН СССР, заведующий кафедрой хирургии 1-го Московского мединститута. С 1973 г. главный хирург 4-го Главного управления.

89

 ФЕДОРОВ В. Д. — известный советский хирург, академик АМН СССР, директор Института проктологии МЗ РСФСР, а с 1988 г. — директор Института хирургии им. А. В. Вишневского АМН СССР. С 1974 г. заместитель главного хирурга 4-го Главного управления.

В отличие от многих других врачей, я никогда не страдал «профессорскими» амбициями и всегда старался в решении медицинских вопросов опираться не только на свои знания и опыт, но и на опыт моих коллег. Кроме того, для меня всегда были святы просьбы пациентов, особенно находящихся, как было в данном случае, в критическом состоянии. Вот почему я не возражал против приглашения зарубежного специалиста, но просил, чтобы была обеспечена конфиденциальность консультации и данных о здоровье Андропова. Андропов, видимо, уже обсуждал этот вопрос со своим окружением, потому что буквально через несколько дней от доктора В. Степанова, работавшего в миссии СССР при ООН в Нью-Йорке, поступило предложение пригласить на консультацию профессора А. Рубина [90] — руководителя почечного центра Нью-Йоркского госпиталя, являющегося базой медицинского факультета Корнелльского университета.

90

 РУБИН, А. — президент Рогозинского института Корнелльского медицинского центра (Нью-Йорк).