Здоровый оптимизм

– Не помню и вспоминать не хочу.

– Не знаю, дело, конечно, твоё, но будь я на твоём месте, непременно бы слетала, постаралась бы вспомнить. Хотя бы для того, чтобы знать, от чего убежала.

Я подумала, что тётя Карна, пожалуй, права. Меня же никто не просит возвращаться домой, в самом деле.

На следующий день я заговорила об этом с тётей Элаей. Она как-то вся напряглась:

– Но Зина, у нас на этой неделе много работы. Может, как-то перенести?

– Элая, ну что же ты! – послышался полный укоризны голос дяди Арбенса. – Эдак наша очаровательная коллега подумает, будто мы её запираем. Скажет: совсем дядя Арбенс тиран и самодур – никуда не пускает, лишает отпуска.

– Ну, а как же…

– Не волнуйся, Элая, – дела никуда не денутся. Когда Зина вернётся, всё сделает. Правда, Зина?

Я кивнула и робко осведомилась:

– Так мне можно?

– Разумеется. Ты же сотрудник, а не пленница, а значит, имеешь право на отпуск… Элая, будь добра, сделай чайку… Так что, Зина, запретить тебе лететь на Землю я ни в коем случае не могу. Только… – он вдруг замолчал, а в глазах появилась какая-то непонятная грусть.

– Что "только"?

– Ты можешь вспомнить всё, что было. Даже то, о чём, может быть, предпочла бы не вспоминать.

А ведь дядя Арбенс говорит правду, подумала я. Стоит мне оказаться в тех местах, где я родилась и где прожила большую часть сознательной жизни, как воспоминания могут нахлынуть на меня нескончаемым потоком. И тогда уже поздно будет их отгонять. И забыть потом будет гораздо труднее, чем вспомнить. Так стоит ли вообще туда лететь? Ведь если я вот так разом забыла своё прошлое, значит, так, по-видимому, было надо.

Внезапно в моей голове промелькнула мысль: а не самому ли дяде Арбенсу надо, чтобы я ничего не помнила?.. Глупость какая! Ему-то зачем? Он просто по доброте душевной хочет уберечь меня от сильных переживаний. Только потому и не хочет, чтобы я летела. Ведь если я сейчас полечу, может статься, что потом не раз об этом пожалею.

Может, когда-нибудь я найду в себе силы встретиться с болью прошлого, но только не сейчас. Пока я к этому не готова.

– Спасибо, Сото! Ты супер!

Открыв маленькую коробочку, я нашла внутри пару пакетиков бисера, леску и иголку. Я знала, что из бисера плетут разные штучки, но совершенно не помнила, как это делают.

– Ты… помнишь? – робко спросил Сото, заметив, как я гляжу на его подарок.

– Не совсем. Но что-то припоминаю.

Я соврала, чтоб его не огорчить. На самом же деле я совершенно ничего не припоминала. Ну ничего, подумала, возьму в руки – и всё получится.

– Зина, Сото, хватит трепаться, – послышался вдруг голос тёти Элаи. – Тебя дядя Арбенс вызывает.

– Меня? – спросили мы в один голос.

– Тебя, Зина. Так что сделай милость – оторвись от приятной беседы и лети к нему.

– Бегу… Ладно, Сото, за мной пряник.

Быстрым шагом я прошла по длинному, обклеенному "янтарными" обоями коридору и открыв одну из дверей, оказалась в приёмной начальника. Оттуда прошла мимо дивана и стола секретарши к деревянно-мозаичной двери и робко постучалась.

– Войдите, – послышался голос с другой стороны.

И я вошла. Дядя Арбенс сидел за столом неправильной формы, изучал лежащую перед ним кипу каких-то бумаг. Увидев меня, он оторвался от своего дела и повернул голову к двери.

– О, это ты, Зина? Проходи, садись.

Я молча прошла и села в кресло у окна, напротив начальника.

– У меня есть к тебе серьёзный разговор. Но для начала послушай земное радио.

Внутри меня всё сжалось. При чём здесь земное радио? Какое оно имеет отношение к моей работе? Неужели дядя Арбенс вызвал меня затем, чтобы сообщить, что на Земле началась ядерная война? Или с огромной скоростью надвигается астероид, грозя уничтожить всё живое? А может, земная ось куда-то отклоняется, и новый ледниковый период не за горами? Либо моей планете угрожает солнечная вспышка, настолько мощная, что способна сжечь дотла? Столкновение с Луной, всемирный потоп, страшная эпидемия? Все эти ужасы проносились передо мной, то накладываясь один на другой, то учтиво пропуская вдруг друга вперёд, а то сцепившись в непримиримом противоречии. Да, мне было страшно. Хоть я всей душой и не желала возвращаться на планету, которая меня отвергла, но меньше всего на свете я хотела её гибели.

Сам дядя Арбенс был весьма сосредоточенным, что меня ещё больше пугало. Стало быть, собирается сообщить мне что-то ужасное.

– Давайте, – я едва промолвила эти слова, так, словно речь шла о моём расстреле.

Начальник повернул ручку круглого зеркальца, направляя её на белую панель, покрывавшую боковую стенку кабинета. Послышался звук:

"Прокуратура Ульяновской области отказывается признать незаконным помещение в психиатрическую больницу двух воспитанников детского дома номер пять. Девятилетний Павел Борисов был помещён в стационар в июле по просьбе директора детского дома Виктора Астахова после того, как был жестоко избит группой воспитанников во главе с педагогом. В конце августа туда же по просьбе директора был помещён восьмилетний Юрий Мельников…"

Сначала я вздохнула с облегчением. Значит, гибель Земле ещё не грозит! Слава тебе, Го…! Своей мысли я так и не закончила, ибо в тот момент чётко поняла, ЧТО было сказано.

"В отделении милиции, куда обратился председатель комитета по защите детей Михаил Бурлацкий, отказались рассматривать заявление о незаконности помещении Мельникова в стационар, а также о его изнасиловании, которое произошло за неделю до помещения".

Конец ознакомительного фрагмента.