Здравствуй, Артек!

— Отчего ты такой кислый, Урхе? — спросил я. — Может быть, жаль старого зуба?

Урхе мрачно молчал. Когда машина тронулась, из больницы выбежала медсестра. Она махала нам курткой. Только сейчас я заметил, что на Урхе не было его куртки с молнией. Пришлось остановиться.

— Мальчик, ты оставил куртку? — спросила медсестра.

— Нет, это не моя куртка…

— Как не твоя? — удивился я.

— Не моя. Я оставил её для врача. У меня нет марок…

После этих слов я взял у медсестры куртку. Ехали молча. «Как объяснить ему, что всё это делается у нас бесплатно?» — думал я. Машина остановилась у ворот лагеря. Мы вышли.

— Урхе, возьми свою куртку и носи её на здоровье. У нас за лечение денег не берут.

— Не берут?

— Нет.

— Странно, — задумчиво ответил Урхе. Джимми и Урхе! Сколько ещё открытий сделаете вы в Артеке за смену?

Медаль

Стасик лежал на кровати в изоляторе. За окном бушевала настоящая буря, отголоски которой доносились и сюда, в тихую комнату. Шум на стадионе то затихал, то вновь поднимался с новой силой, чем-то напоминая морской прилив. Вот послышался дружный радостный крик:

— Так, кому-то два очка… — вслух проговорил Стасик.

Он придвинулся к окну, превозмогая боль в ноге, и крикнул:

— Ребята-а-а!

Но разве найдутся в лагере такие чудаки, которые не пошли на финальную встречу спортивного клуба «Олимпия». Стасик считался лучшим центром баскетбольной команды. Рослый, выносливый, хорошо владеющий броском, — эти качества ценил в юном игроке его тренер. И вот надо же, накануне финала Стасик вывихнул ногу! Полез на дерево и сорвался.

— Ребята-а-а! — ещё раз позвал Стасик, но никто не откликнулся. Слышно было только, как гудят пчёлы над клумбой. И вдруг в кустах что-то зашуршало. Показался горн. Затем голова Петьки-горниста.

— Чего тебе?

— Счёт, счёт какой? — набросился на него Стасик.

— 50:52.

— В чью?

— Не в вашу.

— Врёшь!

— Вот ещё! Проигрывают ваши…

— А сколько времени осталось?

— Пустяки…

Стасик нахмурился и повернулся к стене. За окном в последний раз ахнул стадион и замер. Игра кончилась.

— Ну вот и поражение. Всё из-за меня… Петька протрубил в горн. Отряды возвращались в лагеря…

Стасик очнулся от громких криков:

— Проснись!

Вокруг кровати стояла вся боевая команда.

— Да не сплю я, ребята… Зло берёт.

— Чего расстроился? Кубок-то наш! Вот он! — сказал Коля Осинцов, заменивший центрального.

— Наш?!

И тут началось. Рассказывали о финале все вместе, перебивая друг друга.

— До конца — меньше минуты. Понимаешь? Разрыв — в два очка. Два очка. Мы атакуем. Кто-то, из ребят…

— Белкин!

— Да, Белкин с ходу закидывает мяч в корзину.

— 52:52!

— И снова атакуем мы. Остаётся пятнадцять, десять, пять секунд… И тут — штрафной бросок. Если ничья — кубок их. Если забросим хотя бы раз — наша победа. И, как видишь, забросили!

— А это тебе! — сказал Володя и протянул Стасику маленькую коробочку.

Когда вечером врач снова зашел к Стасику, он застал его спящим. На тумбочке рядом с книгой «Алые майки» лежала в маленькой коробочке золотая медаль чемпиона Артека. Врач улыбнулся и на цыпочках вышел. Пусть спит спокойно новый чемпион.

«Невыполненное» поручение

До встречи оставалось полчаса. Всё, кажется, было в порядке. Костёр сложен, приготовлено приветствие в стихах, подарки… Но Белкин Володя беспокоился: его подвели художники — Витя Курочкин и Серёжа Гусев. На поляне около костра должен был висеть лозунг «Добро пожаловать!» Но его не было.

— Подвела «птичья команда», — сердился Володя.

— Да они же здесь всё утро копались, нам меша ли, — сказала Нина Свиридова, ещё раз проверяя костёр.

— Копались и докопались. Лозунга нет и художников нет.

В это время дозорные подали условный сигнал:

— Гости едут!

У ворот лагеря остановилась машина. Приехали наши друзья — рабочие из передовой бригады строителей. Пионеры пошли показывать строителям лагерь, учебно-опытное хозяйство, стадион. А когда начало смеркаться, все собрались у костра, на берегу моря.

Бригадир Александр Алексеевич Зайцев сказал:

— Сегодня у меня и моих друзей по бригаде день особенный, так сказать.

Он кашлянул и уже громче продолжал:

— На стройке мы заслужили право называться бригадой коммунистического труда. Это во-первых. Ну, а во-вторых, мы сегодня вместе с вами.

Ребята долго хлопали бригадиру. — Чуть было не забыл. Большое вам спасибо, ребята. И не только за тёплую встречу, но и за ваш сюрприз.

Володя и Нина переглянулись. Что за сюрприз?

— Прихожу я домой, а на столе букет роз и открытка поздравительная. Не ожидал. Когда встретился с друзьями, те рассказали, что в каждом доме их ждал букет и открытка. Рабочее вам спасибо за внимание.

Тут ребята захлопали что было сил. А Керим Садыков подмигнул Володе: «Молодец, мол, здорово придумал».

Володя хлопал вместе со всеми. Наступила тишина. Слышно даже, как потрескивают сучья. И вдруг-высоко в небе, между двух кипарисов вспыхнули огни слов: «Слава Коммунистическому труду!»

Лозунг горел ярко. Ярче звёзд на небе.

Володя заметил, как две тени нырнули из кустов в гущу ребят. «И где они столько лампочек и роз раздобыли?» — подумал Володя…

А праздник продолжался.

Четыре письма другу

Письмо первое

Я обещал тебе писать каждый день. Но в Артеке совсем нет свободного времени. Ни минутки. То соревнование, то концерт, то море. Несколько раз начинал писать и бросал. А сегодня особый день. Наш отряд поднялся на Аю-Даг. Я дежурный. Все спят. А я пишу тебе. Сегодня Боб показал класс кашевара. Он так и заявил:

— Каша — это моя стихия. Раз-два и готово.

Так оно и получилось. Пока Боб зевал по сторонам, каша изрядно подгорела. Вышло довольно противное варево, и мы глотали его просто из жалости к Бобу. Его блюдо так и прозвали: «каша а ля Боб по-калифорнийски». Постой, я ведь забыл познакомить тебя с Бобом. Он приехал из Америки. Живёт в городе Удсайд, штат Калифорния.

Боб в общем неплохой парень. Ловко прыгает, хорошо плавает, весёлый. Но какой-то странный. Однажды он захворал, и врач положил его в изолятор. Аппендицит. Мы, конечно, каждый день навещали его, подарки приносили, книжки читали ему, чтоб не скучал. Петька рассказал Бобу, как он с его аквалангом в море ловил ракушек.

— Если б разрешали заплывать дальше, я бы, знаешь, сколько их наловил! — говорил Петька.

Боб внимательно слушал. И вдруг нахмурился. Что-то стал в уме подсчитывать. А потом вдруг спрашивает:

— Сколько же ты мне заплатишь за то, что пользовался моим аквалангом?

— Что, что??? Заплатишь? Кому это за-запла-тишь? (Когда Петька волнуется, он заикается).

— Если я возьму с тебя один доллар за пять сеансов, то через несколько дней у меня будет неплохой бизнес, — невозмутимо отвечает Боб.

Петька молчал. И мы тоже все глупо молчали. Растерялись, понимаешь. Попрощавшись с Бобом, мы пошли на море. Акваланг Боба лежал на берегу. Но мы к нему не притронулись.

Вскоре Боб поправился. Мы пошли с ним на почту, и он отправил телеграмму: «Операция прошла успешно. Сэкономил 10 долларов. Роберт». Я долго ломал голову — никак не мог понять, на чём сэкономил Боб. А потом догадался: ведь у них за то, что тебя в больнице лечат, нужно платить. У Боба такая привычка: прежде всего он спрашивает: «А сколько это будет стоить?»

Однажды были у нас соревнования по лёгкой атлетике. Я судил. Так вот, перед стартом на стометровку подходит ко мне Боб и спрашивает:

— Ты мне друг?

— Ну, предположим…

— Хочешь сделать мне приятное?

— Почему бы нет…

— Тогда устрой мне первое место!

Слыхал ты, Димка, что-нибудь подобное? Я просто глаза на него вытаращил:

— Как же я тебе его устрою? Прибеги первым — вот и всё.

— Пойми же, — настаивает Боб, — мне нужна золотая медаль! Только золотая.

— Зачем? — удивился я.

— Приеду домой, сдам медаль, получу доллары. Бизнес!

— Ясно, — ответил я. — Только учти, Боб, долларов за медаль ты не получишь. Ведь артековская медаль не из золота, а всего позолоченная…

Если бы ты видел лицо Боба в эту минуту! На старт он не вышел. Отказался.

Димка, а знаешь, как у нас интересно в лагере! Утром после сна — зарядка. Её мы делаем у моря или иногда прямо на крыше нашего здания. Оно красивое и лёгкое, как перышко. И всё солнцем освещенное. Боб тоже любит зарядку. А вот заставить его убирать постель очень трудно.

— Ты же дома убираешь? — спросил его как-то раз Петька.

А он даже возмутился:

— У нас, — говорит, — есть прислуга для этого. Но Петька тут уж не растерялся:

— А в Артеке нет прислуги. Сегодня я дежурный и отвечаю за порядок. Чтобы через пять минут убрал постель!

Боб вздохнул, но послушался. У нас даже принцесса Лаоса постель застилает. И как старается! Вижу, ты смеёшься… Честное пионерское, у нас живёт самая настоящая принцесса. Да, ещё одну смешную историю о Бобе вспомнил.

Узнал он, что к нам приехал кинорежиссёр, фильм об Артеке ставить. Подошёл Боб к режиссёру, улыбается так нежно: — Я слышал, в вашем фильме есть роль американского мальчика?

— Верно!

— И что там есть сцена драки?

— Есть.

— Могу предложить свои услуги! Три года боксирую. Когда приступим?

— Хоть сейчас! — ответил режиссёр.

— А сколько вы будете платить мне долларов в час? По договору? Наличными?

Режиссёр расхохотался, а потом говорит:

— Долларов у меня нет. Сделка не состоится. Но можешь, Боб, быть спокоен — теперь эта сцена у меня получится.

После этого случая Боб сказал мне:

— Не уважают у вас «бизнес». Я не возражал.

Димка, уже начинает светать. Костёр погас. Скоро меня сменят. Спать как хочется! Спокойной ночи!

Володя.

Письмо второе

Привет из Артека!

Димка! Если бы ты знал, как здорово закончился наш поход на Аю-Даг. В Артеке много интересных традиций. Расскажу тебе об одной из них. Возле старого развесистого дуба собираются пионеры. Каждый пишет письмо неизвестному другу, который приедет на следующую смену в Артек. Письмо кладёт в дупло старого дуба.

Я писал письмо с двумя алжирскими ребятами — Андре и Ребе. Они замечательные парни! Андре весёлый, разговорчивый, а Ребе, наоборот, не любит болтать. Однажды мы лежали на пляже и загорали. На ноге Ребе я заметил большой розовый шрам.

— Что это у тебя? — спросил я.

А он вздохнул и тихо так говорит:

— Пустяки… Задело осколком.

И умолк. А потом, когда мы стали камешки в море бросать, Ребе неожиданно заговорил:

— Я из Мессила. Есть в Алжире такой маленький тихий городок. Там жили мы с папой и мамой. Отец у меня был сильный и красивый. А когда играл на гитаре и пел, все соседи собирались. Когда война началась, папа ушёл из дому. К партизанам. Через несколько месяцев к нам пришёл его товарищ. Он сказал, что отец погиб. Потом французские самолёты начали бомбить наш город. Тогда мы вместе с партизанами ушли в горы. Три недели карабкались по горам. Но и здесь нас нашли. Стреляли в нас из пулемётов, французские самолёты бомбили нас. Тогда меня и ранило. Осколок попал в ногу…

А теперь, Димка, я расскажу тебе о втором своём друге — Андре.

Андре Салем Аллег — президент нашего совета четвёртого лагеря. Если бы ты только знал, сколько пришлось страдать нашему Андре. Узнали мы об этом совсем неожиданно. На «костре знакомств» первой рассказывала о себе Зденка Шмигова из Чехословакии. Живёт она в Праге, на Градчанах. Шустрая, бойкая. Прежде чем говорить о себе, она всех заставила хором спеть «Танцуй-танцуй». А потом сказала:

— Учусь я в 6 классе. Наш отряд дружит с бригадой шахтёров. Бригадир у них — Заремба.

— Заремба? — воскликнул Андре, сидевший рядом со Зденкой.

— Да, Заремба!

— Не может быть! Не может быть! Какое совпадение! — Андре был очень взволнован. Он рассказал нам:

— Меня не было бы в Артеке, если б не Заремба. Я никогда не видел этого человека. Но мне кажется, что у него добрые глаза и большие сильные руки… Мой отец журналист. За то, что он писал правду, его посадили в тюрьму. Там его каждый день били. Когда отца бросили за решётку, мы остались совсем без денег. Даже хлеба у нас не было. И вот однажды из комитета солидарности пришли деньги. Мы узнали, что эти деньги послал нам шахтёр Заремба и его друзья из Чехословакии…

Димка! В тот вечер у костра, крепко взявшись за руки, мы поклялись всегда дружить и помогать друг другу.

И вот мы написали все втроём коротенькое письмецо. Каждый из нас написал о своём заветном желании. Андре написал: «Хочу, чтобы мой отец убежал из тюрьмы».

Ребе: «Хочу, чтобы моя родина была свободной».

А я написал: «Хочу, чтобы в Алжире был пионерский лагерь Артек».

Свое письмецо мы положили в дупло старого дуба. Интересно, кто его прочитает!

Володя.