Здравствуй, моя мёртвая мамочка

И будто папы всегда больше, чем мамы. Будто именно он стал основным родителем для меня до определённого возраста, потому что потом я лишилась обоих – одного физически, а второго – символически. И в моих ранних детских воспоминаниях есть обе бабушки, дедушка, дяди, тёти, братья и сёстры, папа, а мама всё время ускользает. Как песок, сквозь пальцы. Она мне даже не снится.

И вот мы уже в уездном городе О. И теперь я всё чаще остаюсь с бабушкой и дедушкой. Папа теперь в вечных поисках мамы. А мама в вечных поисках саморазрушения. А я стала девочкой с глазами Пьеро. Ни света в них, ни радости. Печаль и пустота стали моей постоянной компанией.

С шести до одиннадцати лет я была объектом злости для бабушки, объектом жалости для дедушки и как будто почти исчезла для папы, который отправился на поиски новой женщины и/или счастья в этой жизни. Все хотят любви и счастья. Вот только мне просто хотелось любви, простой человеческой любви, нежности и заботы, хоть от одного человека в этом мире.

Да. Отрицать бессмысленно. Они меня любили. Каждый, как мог. Но это совсем не то, что мне было нужно. И я стала мечтать. О той самой чистой и светлой любви, о мужчине, который меня вызволит из этого пространства скандалов, упрёков, алкоголя, раздела холодильников и еды на «бабушкину» и «дедушкину». Благо, я могла есть, и ту, и другую. А вот если кто-то из них брал не свою еду, то доходило до драк. Драк за еду! Прям как в примитивных первобытных обществах. Победа обычно была за мной, ведь я ревела и тряслась в конвульсиях так, что бабушке с дедушкой ничего не оставалось, как разойтись по разным комнатам и подписать устный контракт: «Я не трогаю твой мёд, сука!». А мне ничего не оставалось, как уходить в мир фантазий, где я встречаю мальчика, который меня любит, обнимает, целует и вся эта семейная гадость остаётся позади. Вот же наивная я была! Вся эта семейная гадость въелась настолько, что никакой Мистер Пропер не отмоет. Вот бы придумали сброс до заводских настроек и в человеке.

Прихожу я такая в фирму: «Удалим все детские и взрослые травмы, негативные события и чувства, связанные с ними. Компенсируем вам недостаток любви и безопасности. И вы наконец-то сможете выстраивать здоровые отношения с собой и окружающими!». «Хочу заменить воспоминания о матери преступнице и проститутке 22 на воспоминания о матери-идеале. Хочу извлечь из сознания все ссоры бабушки и дедушки, все взаимные оскорбления и драки. Хочу, чтобы в моей голове папа остался со мной в подлинной близости». А мне сказали: «Ноль проблем, Лера! Бесплатно, без регистрации и смс. Лягте и приготовьтесь к новой жизни». И проснусь я такая с блаженной улыбкой на лице, и поднятыми вверх уголками глаз, исчезнет у меня страх, тревога, неуверенность, перманентная грусть-тоска, и вот это жизнь начнётся.

22

В законодательстве РФ за занятие, организацию и склонение к проституции предусмотрена ответственность – административная и уголовная.

Если бы всё было так просто – жизнь стала бы такой скучной. То ли дело – психоанализ. Пробираться сквозь дебри воспоминаний, представлений, фантазий и снов, пробираться больно, тяжело, надрывно, пробираться, падать, вставать, снова падать, как будто умирать и возрождаться кем-то новым, другим. И даже иногда с блаженной улыбкой на лице.

И травмы – не удалить, а лишь переписать. И компенсировать уже ничего не получится – лишь научиться хорошим с самой собой. А вот к близким отношениям можно даже попробовать вернуться или научиться. Я учусь.

После маминой смерти, папа провалился в депрессию. Был он там плюс-минус год. Но наконец-то вернулся жить рядом. И стали мы жить вчетвером. Папа, дедушка, бабушка и я – вместе мы – безумная семья.

Дедушка и папа создали коалицию против бабушки и держались вдвоём. Держались, напивались, иногда ругались. Я же всегда старалась быть ближе к бабушке. Мне было жаль её. Она много работала, уставала, часто ездила в Москву за товаром, а дедушка с папой сидели дома, смотрели телевизор и пили почти каждый день.

Я старалась поменьше находиться дома. С утра до обеда я училась, потом приходила домой, делала уроки и шла гулять со своей подругой Танькой. Или со своей двоюродной сестрой, которая жила в десяти минутах от моего местонахождения. И сейчас я понимаю, что близкий по возрасту и духу человек рядом – это почти спасательный круг. Для меня в детстве таким спасением стала моя сестра.

Все самые тёплые и весёлые воспоминания того периода связаны именно с ней. До сих пор ясно помню солнечный и тёплый августовский день похорон матери.

Меня оставили дома, а бабушка сказала: «Лера, сходи за белым хлебом». Какой нафиг белый хлеб, бабуля! У меня только что умерла мать!

Я ревела. Ревела так, что задыхалась и лицо стало похоже на опухший кусок плоти, в этом куске стёрлись глаза, нос, рот, оно превратилось в красно-солёное месиво из убитых надежд – когда-нибудь встретить женщину, родившую меня, обнять её, спросить её – почему ты ушла. Смерть матери убила во мне эту радостную надежду на воссоединение.

И я топала за хлебом. Продавщица в магазине спросила: «У тебя всё хорошо?». А я не смогла ответить. А в ответ тишина – он вчера не вернулся из боя.

Конец ознакомительного фрагмента.