Здравствуйте, я ваша мачеха Эмма

— Господа, давайте ближе к делу. Начнем пожалуй с самого начала. Ты Степан, на мои вопросы честно отвечать будешь, а любезная Агафья Платоновна, соврать тебе не позволит. Вы готовы тетушка?

Мельком посмотрела на портрет в тяжелой, золоченной раме и погрозила женщине пальцем. Не успела и рта раскрыть, что-бы к Степану обратиться, как он уже и сам заговорил.

— Почему это, я сластолюбец? Зачем меня обижать напрасными словами Эмма Платоновна? Просто мне женщин всегда жалко было. Они существа нежные и красивые. Иногда конечно попадаются среди них ведьмы… Но, каждой из них хочется в этой жизни, ласкового, понимающего и красивого мужчину встретить. Вот я, и дарю всем свою ласку, — медленно, вдумчиво зарокотал чувственный бас мужчины.

Я внимательно посмотрела на Степана, стараясь разглядеть на его красивом лице признаки насмешки или подвоха. Но нет, ничего подобного не заметила. Глаза изумительного, лазоревого цвета были задумчивы, и смотрели на меня предельно правдиво.

— Значит, ты не отрицаешь, что дарил свою ласку и своей жене и моей тетушке? Двух женщин, которые были намного старше тебя, активно счастливыми делал, а о последствиях не задумывался? — вопрос вырвался сам собой, я даже не успела язык прикусить и опасливо покосилась на портрет.

Агафья Платоновна сердиться на меня не спешила. Она пыталась устроиться за своим круглым столом, присев на его край своим пышным задом, в темно-вишневом, бархатном платье. С любопытством взирала на бывшего любовника. Улыбка грустная и ласковая трогала ее пухлые губы, да монументальная грудь поднималась под зеленой, шелковой шалью слишком бурно.

Степан посмотрел на меня косо, исподлобья. Сурово сдвинул темно-русые брови. Глаза от возмущения сыпали лазоревые искры.

— Причем тут возраст? Я их варить не собирался. Хотя… К вашему сведенью, Эмма Платоновна, чем женщина старше, тем слаже. Опыта у нее больше в делах амурных, а страсть любовная, как вино выдержанное, — он вдруг застенчиво улыбнулся, сверкнув белоснежными, крупными зубами.

Я совсем не ожидала таких подробных, даже простодушных откровений от взрослого мужчины. От неожиданности подавилась воздухом и закашлялась надсадно. Слезы брызнули из глаз, а все слова застряли в горле. Вспомнилась вдруг, совсем забытая поговорка, о том, что без ста грамм, разобраться будет сложно. Хорошо, что недопитая бутылка коньяка все еще стояла на столе. Откашлявшись, я взяла ее и посмотрела содержимое на просвет. Удолетворенно кивнула головой, налила в рюмку ароматной жидкости. Задумалась на секунду, поискав глазами вторую рюмку. Но не нашла и протянула бутылку Степану.

— Там еще много осталось, если ты не против, — немного смутилась подбирая правильные слова. — Если ты, Степан ничего не имеешь против того, что бы пить из горлышка, то предлагаю тост — за правду!

Подняв свою рюмку, посмотрела на портрет.

— Извините, Агафья Платоновна, что не предлагаю вам выпить. Ведь это кажется невозможно…, — мой голос виновато прервался. Женщина на портрете задумчиво рассматривала карты, затем покачала головой и сгребла их небрежно в яркую, цветную кучу. Оглянулась на остатки стула, которые уничтожил зияющий пустотой прорыв холста, и вздохнув поудобней устроилась на краешке стола. Взгляд ее черных глаз был печальным. Она усмехнулась и отрицательно покачала головой, мол не хочу я вашего коньяка, мне и без него грустно.

— Ну, что же тогда начнем! — я решительно опрокинула рюмку в рот. — При каких обстоятельствах, ты Степан попал в" Сладкие Хрящики"?

Мужчина неторопливо отхлебнул глоток из горлышка пузатенькой, коричневой бутылки и отрешенно уставился на портрет.

— Так, это… Екатерина на базаре нашла, и в" Сладкие Хрящики" привезла. Мне тогда семнадцать лет было. Отец умер, а старшие братья наследством делиться не захотели. Родительский дом к тому времени принадлежал старшему брату с многочисленным семейством, а…

— Мельница среднему брату отошла, а тебе достался кот, — вырвалось у меня само собой.

Степан вздрогнул и подозрительно посмотрел в мою сторону. Лазоревые глаза сияли мрачным вопросом.

— Да… Только не кот, а маленький, черный котенок. А, откуда вам это известно, Эмма Платоновна? — мягко зарокотал его чувственный бас.

— Да, так… Вспомнилось… Сказка такая есть, неужели не слышал?

Мужчина отхлебнул еще один глоток из бутылки и хмуро посмотрел на меня.

— Нет, не слышал я такой сказки. Все, что говорю истинной правдой является и произошло со мной десять лет назад. Мы с Катериной благодаря этому черному котенку, на городском базаре и познакомились. Она его украсть хотела, а я погнался за ней. Догнал, толкнул в спину, котенок из ее рук выпрыгнул и удрал. А она посмотрела на меня, улыбнулась и пригласила в соседний трактир. Я голодный был, уж наверное дня три толком ничего не ел. Предложение в тот момент, принимал не я, а мой голодный желудок. Вижу, баба конечно не молодая, да и не красавица, но есть то хочется… А в трактире, уже после первой рюмки, показалась она мне самой настоящей царицей. Милее и краше ее, никого еще не встречал. Я прямо так ей об этом и сказал. А она расхохоталась, спросила, что и замуж возьмешь? Я согласился. Да и как было не согласиться, если чувствовал, что без этой женщины и дня прожить не смогу!

Степан тяжело вздохнул и еще отхлебнул глоток из коричневой бутылки. Агафья Платоновна внимательно его слушала, даже подошла поближе к краю холста и смотрела на мужчину исподлобья.

— Мы в" Сладкие Хрящики", уже мужем и женой вернулись. Катерина постаралась, в тот же день нас и в городской канцелярии расписали, и соответсвующий ритуал в храме совершили.

Я посмотрела на портрет, тетушка согласно кивнула головой, подтверждая слова Степана.

— Началась моя семейная жизнь. Первые семь лет, я любил Катерину, словно в тумане был. Краше ее, женщин на земле и не рождалось! А уж, какая затейница была! Бывало не мог вечера дождаться, что бы поскорей в спальне, со своей Катериной оказаться. А чаще всего, сбегали мы с ней в лес и посредине дня. Какая работа на ум пойдет, если весь стастью пылаешь, — Степан отрешенно смотрел в одну точку и мечтательно улыбался.

— Ну, а потом, что случилось? — мой вопрос вытер с красивого лица мужчины мечтательную улыбку, словно мокрой, холодной тряпкой по нему прошелся.

Степан сердито засопел, закинул кудрявую голову назад, припал к горлышку бутылки, как помирающий от жажды путник. Его острый кадык ритмично резал воздух. В один миг бутылка стала пустой. Мужчина повертел ее в руках и осторожно поставил на ковер возле дивана.

— А потом весной, я копал по заданию Агафьи Платоновны, грядки под укроп и петрушку, на поляне под самым лесом. И наткнулся на многочисленные захоронения…

— Чего!? — я даже привстала с места, а мой голос охрип от волнения.

Агафья Платоновна, тоже казалось готова была покинуть свою клетку-портрет. Ее фигура заслонила собою стол, и казалось выпирает за холст.

Степан помолчал, с сожалением покосился на пустую бутылку возле своих ног.

— Многочисленные захоронения черных котят и кошек. Все они были без одной важной детали…

— Без головы! — выдохнула я потрясенно, вспоминая, как однажды одна допрашиваемая мной, солидная дама, утверждала, что ее соседка уничтожает всех черных кошек в округе, отрезая им головы. Тода я посчитала это бредом, и посоветовала даме обратиться к психиатру.

— Да, без головы, — согласно и печально кивнул головой Степан. — Я не стал трогать их останки, что бы не привлекать внимание жены. Грядку вскопал в другом месте, но на следующий день, с раннего утра отравился в город. Там нашел старую колдунью, которая и пояснила мне, для чего используются бедные, черные кошки. Все оказалось, очень просто! Приворот! Меня семь лет систематически подкармливали сомнительным отваром, а я и рад был! От колдуньи я еле выбежал, зажимая рот руками. За первым же углом, меня вырвало. С тех пор, я зорко следил за своей женой, питье и еду из ее рук старался не принимать. Туман из головы исчезал. Я теперь ясно видел, что Катерина из себя представляет. Старше меня, и не красавица… Но иногда меня тянуло к ней и без отвара ее колдовского, жалко было бросать женщину, которую столько лет любил… Умом понимал, что не любовь то была, а морок, но уйти от Катерины не мог. Вот тогда-то я и стал ей изменять, мстил наверное…