Zeitgeist

– Не вешай трубку, Джейн!

– Так-то лучше, – смягчилась О'Хулихан.

– Это всего лишь бродяжничество. Я остался без гроша, при мне не было документов, я заночевал в пустом гараже. Боже, какие же это преступления.

– У тебя не нашли наркотиков?

– Никаких наркотиков!

– Ты не занимался компьютерным хакерством и не сидел на ящиках с гранатометами?

– Даже не думал.

– Тогда за что тебя посадили? Ты скрываешь от меня правду.

– В дело вовлечена несовершеннолетняя...

– Вот оно что!

– Она моя дочь.

– Твоя дочь? – От удивления О'Хулихан задохнулась. – Твоя дочь, Старлиц? От кого, интересно знать? – Она задумалась. – Кажется, я припоминаю парочку стервозных лесбиянок из Орегона...

– Мать – одна из них.

– Чего только мужчины с собой не делают! – простонала О'Хулихан. – А ведь на свете есть чудесные женщины: Грейс Хоппер, Джанет Рино, Мадлен Олбрайт [49] . Честные, чистые, самоотверженные, верные служанки общества...

49

Грейс Хоппер – одна из основательниц современного программирования и контр-адмирал ВМФ США. Джанет Рино и Мадлен Олбрайт – соответственно генеральный прокурор и глава Госдепартамента США во время президентства Клинтона.

– Я прошу не только за себя, понимаешь? Еще и за дочь. Ее упекут в учреждение для малолетних преступников, а ведь она не знакома с задворками жизни. Ей всего одиннадцать лет.

– Предположим. Как ее зовут? У тебя есть перед глазами ее номер социального страхования?

– Ее зовут Зенобия Боадиция Гипатия Макмиллен.

– Этих имен хватило бы сразу на пять или шесть маленьких хиппи.

– Ее назвали без меня. И пяти-шести детей у меня нет, она у меня одна. Я здорово влип, Джейн. Кроме нее, у меня нет никого в целом свете.

– Что ж... – медленно проговорила О'Хулихан. – Будем считать, что ты меня растрогал. Возможно, я сумею закрыть дело о бродяжничестве в Нью-Мексико. Если только ты не занимался ядерным шпионажем в Лос-Аламосе.

– Не занимался.

– Тогда выкладывай, а я подумаю.

– Что ты хочешь узнать? – осторожно спросил Старлиц.

– Что у тебя есть?

– Это не тема для разговора по прослушиваемой линии.

– Я теперь на федеральной службе, понял? Правило номер один: и слышать не хочу ничего такого, что по плечу заштатному окружному шерифу.

– Вот, значит, как... – протянул Старлиц. – Что ж, попытаюсь тебе помочь. Я уважаю закон. Я уже припал ухом к земле и кое-что слышу... Надеюсь, я сумею вывести тебя на хорошее дельце, которым не стыдно заняться из столицы.

– Я слушаю! – подстегнула его О'Хулихан.

– К примеру... Вспомнил! Знаю двух девушек, занимавшихся оральным сексом с президентом.

– Это теперь тема парламентского расследования. Рино больше не будет этим заниматься. Скорее она позволит отрезать себе уши.

– А как тебе вот это: целая коммуна начитавшихся Библии проповедников апокалипсиса, совершенно свихнутых и вооруженных до зубов?

– Обращайся в ATF [50] . Я с ниндзя не работаю.

– Тогда – парень с промытыми в армии мозгами, параноик, помешавшийся на превосходстве белой расы. Закупает удобрения и уже арендовал грузовик.

– С этим тебе надо к Теду Качински! [51] Я не вожусь с психами, слишком уж их много. Мне нужно дельце посочнее, например о рэкете и коррупции...

50

ATF (Bureau of Alcohol, Tobacco and Firearms) – Бюро по вопросам продажи алкоголя, табачных изделий и оружия Министерства финансов США.

51

Теодор Качински – бывший профессор-математик из университета Беркли. Террорист-одиночка. Известен под кличкой Унабомбер, рассылал замаскированные бомбы по почте тем, кого он считал врагами окружающей среды.

– Хорошо тебя понимаю. Я уже выскребываю самое дно... Хочешь частную мафию старшеклассников в плащах, решивших перестрелять всех качков в школьном тренажерном зале?

– Детство! Ты принимаешь меня за двенадцатилетнюю? Будь посерьезнее.

– Ладно, – устало сказал Старлиц. – Слушай, это лучше всего! Контрабанда турецкого героина на турецкий Кипр внутри огромных надувных баллонов для пресной воды.

Он услышал скрип шариковой ручки.

– Кипр, говоришь? Турецкий Кипр?

– Самый что ни на есть турецкий.

Стук клавиш на клавиатуре, шуршанье эргономичной мыши.

– Остров на востоке Средиземного моря? Режим экономического эмбарго? Международные торговые санкции?

– Совершенно верно.

– Героин? Новый способ контрабанды? О котором еще никто не писал?

– Никто, можешь не беспокоиться. Только учти, если я выведу на чистую воду этих кипрских подводников, мне потребуется охрана по программе защиты свидетелей. Мне и моей дочке.

Выйдя из каталажки, Старлиц покатил в автобусе на север, в Альбукерке, чтобы вызволить дочь из учреждения для подростков-правонарушителей. Задачка оказалась не из легких: учреждение считало одной из главных своих задач обеспечить недоступность подопечных для подозрительных одиноких мужчин, твердящих о своем отцовстве.

Планируя выход дочери на свободу, Старлиц подбадривал ее, переправляя ее любимые лакомства: сандвичи без хлебной корки с тунцом, белый мармелад, блюда из проволоне [52] и макарон. Для первой тюремной ходки Зета держалась молодцом. Правда, не обошлось без инцидентов: хождений по потолку, внезапного взрыва телевизора, очень похожего на полтергейст, возгорания сумочки в руках у сотрудницы попечительского совета. Все это списали на детские шалости в стиле 1999 года, то есть на употребление нетрадиционных наркотиков и дурное влияние электронных средств информации. Старлиц не сомневался в смышлености своей дочери и знал, что она не подкачает.

52

Проволоне – твердый итальянский сыр, как и пармезан, добавляемый в блюда из пасты (макарон).

Но когда они наконец встретились в тоскливой комнате для свиданий, среди несгораемой, стойкой к вандализму, скучного цвета пластмассовой мебели, Старлиц увидел в глазах Зеты сомнение, даже растерянность. Никогда человеческое лицо не глядело на него с таким невыносимым немым упреком. Взгляд Зеты пронзил его, как острый гарпун, был хуже пули в упор. Он не сумел толком позаботиться о дочери, и она это знала. Он сам это знал и не мог толком оправдаться.

Пришлось взять персонал учреждения в оборот: бомбардировать телефонными звонками и бесконечными факсами на поддельных бланках адвокатов по детской опеке и детских психиатров. Кончилось это тем, что Зету отпустили из учреждения на один день. Оба мгновенно покинули Нью-Мексико.

Старлиц досыта наелся местного гостеприимства и поспешно подался вместе с дочерью в соседний Колорадо. Там, в городе Боулдер, они вышли из автобуса. Боулдер подходил для остановки и восстановления сил не хуже любого другого места, а может, даже лучше.

На следующей неделе Старлиц по-настоящему вкусил одинокого отцовства. Он снял трейлер в «Мейплтон Мобил Хоум Парк». Трейлер принадлежал плотнику, чье супружество дало опасную трещину, поэтому перед вагончиком и позади него громоздились необструганные доски, сломанные инструменты, горы гниющей стружки. Над всем трейлерным городком, над соснами, ивами, мусорными баками, детскими велосипедами, сохнущим на ветру бельем, загончиками для барбекю высились гигантские вышки высоковольтной линии.