Зелье №999

Темнота ненадолго расступилась, и я ощутила, как меня обнимают заботливые и теплые руки. Ее лица не было видно, но я знала, что это действительно она. Мудрая и улыбчивая, спокойная и разумная, надежная и красивая… всегда со мной. Пусть дае во сне. Самая замечательная и прекрасная…

Мама.

– Доченька моя, – прошептал такой знакомый и родной голос. – Тебе ещё рано сюда спешить.

– Но я хочу к тебе, – возразила я, поудобнее устраиваясь в ее объятиях. – С тобой так хорошо.

– Знаю, милая. Здесь я всегда с тобой. Но это всего лишь сон, а там, внизу, тебя все еще ждут. Тебе стоит вернуться.

– Кто это меня ждет? – встрепенулась я и тут же почувствовала, что мама улыбается.

– Те, кому ты нужна. Я вижу целых четыре души, которым ты небезразлична. Они держат тебя, не дают уснуть насовсем. Даже сюда дотянулись и все ещё зовут, просят… Ты ведь не хочешь, чтобы им было больно?

– Четыре? – удивилась я, но, сколько ни рылась в памяти, так ничего и не поняла. – Я никого из них не помню.

– Вспомнишь, милая. Не сразу, но все вернется, если ты захочешь им довериться.

Я ненадолго задумалась.

– А как же ты?

– Я всегда буду ждать тебя здесь, – снова улыбнулась мама, и моего лба коснулись мягкие губы. – А сейчас ступай, доченька моя. Тебе и впрямь пора вернуться. Если захочешь меня увидеть, просто позови, и я всегда найду тебя во сне…

Темнота сгустилась снова, заботливые мамины руки исчезли, и мне показалось, что я снова парю, только на этот раз одна. Неизвестно где. И лишь тонкая скорлупа вокруг моей сжавшейся в комок фигурки отделяет мой крохотный уязвимый мирок от царящей вокруг темноты.

В какой-то момент мне стало страшно, что эта преграда исчезнет, а я, утонув во тьме, растворюсь в ней без следа. Я была слишком маленькой для этого большого мира. И мой мирок был маленьким тоже. Такой слабый, уязвимый, всего лишь песчинка в бескрайнем океане вечности. Возможно, если бы здесь был кто-то еще, я бы не чувствовала себя такой одинокой. Хотя бы одна душа. Живая, теплая… с ней мне бы стало намного легче.

Не успела эта мысль как следует оформиться, как в мои ладони ткнулся чей-то холодный нос.

Я неуверенно опустила глаза и удивленно воззрилась на невесть откуда взявшийся черный комок на моих ладонях. Надо же… щенок. Совсем ещё слабый, неуклюжий, всклокоченный и, по-видимому, слепой. значит, еще более уязвимый, чем я. Я машинально его обняла, согревая теплом своего тела, и малыш облегченно вздохнул. После чего завозился, устроился поудобнее и, взобравшись повыше, уткнул мокрый нос в мою шею.

– Урр, – тихонько проурчал он, слепо тыкаясь мордочкой в кожу.

– Не бойся, я с тобой, – прошептала я, закрывая глаза и с радостью чувствуя, что больше не одна.

Сколько мы лежали внутри тонюсенькой скорлупы, не знаю, но, кажется, какое-то время мы спали, греясь друг о друга и спасая один другого от одиночества. А потом оказалось, что щенок немного подрос, и места внутри убежища ему стало не хватать. Сперва он неуклюже шевелил лапами, вяло брыкался, отвоевывая для себя новое пространство. Растолкал меня. Согнал очередной сон. Наконец, окончательно проснулся, завозился и, уперевшись окрепшими лапами мне в грудь, уставился большими, ярко-елтыми, но на удивление разумными глазами.

– Урр! – требовательно вякнул он, оттолкнувшись от меня лапами и растягивая собственным телом ставшую тесной скорлупу.

– Ну чего тебе не хватает? – проворчала я, пытаясь свернуться в комочек снова. А когда подросший пес не унялся, все-таки сообразила: – Тебе надо гулять. И где-то бегать. Ты ведь будешь расти еще?

– Ряв, – подтвердил щенок, нетерпеливо пройдясь по моему животу мохнатыми лапами. И тогда мне пришлось разогнуться, оглядеться и со вздохом дать ему небольшой кусочек свободного пространства, где он мог бы играть и резвиться, не мешая мне спать.

Правда, довольно скоро оказалось, что играть одному ему неинтересно. Щенок был любознательным, активным, упрямым, поэтому, по-быстрому изучив доступное ему пространство, он стал требовать еще и еще. Причем так настойчиво, что мне пришлось создать для него сперва крохотную зеленую лужайку. Затем вырастить на ней дерево, чтобы ему было где точить растущие коготки. Потом запустить туда бабочек. Вырастить цветы. Окружить лужайку невысоким забором, чтобы неугомонный, не по дням растущий зверь не убежал. когда он все-таки умудрился через него перепрыгнуть, поспешно создать еще один кусочек нового мира. И еще. И еще. Пока, наконец, пространство внутри моей скорлупы не разрослось до полноценного луга, окруженного плотной стеной могучих деревьев. А на нем появилось большое, кристально чистое озеро, на берегу которого мне неожиданно понравилось сидеть.

Вода в нем была такой чистой и вкусной, что, посмотрев на радостно плескающего в озере пса, я тоже захотела напиться. Но когда наклонилась, чтобы набрать воды, оказалось, что у озера нет отражения. В нем не проступало солнце или луна, в нем не появились звезды… именно тогда до меня дошло, что в этом мире попросту нет ни того, ни другого. И тогда мне тоже пришлось их создать.

Озеру, правда, это не помогло: оно по-прежнему отказывалось демонстрировать мое отражение и напрочь не видело того, что находилось вокруг. Но все же со звездами мой мир стал немного уютнее. И я решила: ладно, оставлю. Все-таки они получились красивыми.

По мере того, как щенок рос и требовал все больше внимания, я незаметно для себя принялась расширять и улучшать свой уютный мирок дальше. Каким образом у меня это получалось, я не интересовалась, но откуда-то знала, что на каждое такое преобразование требовались силы. Иногда, вырастив с десяток-другой деревьев, я засыпала. Когда немного окрепла, просто чувствовала сонливость. Иногда меня охватывало странное оцепенение, и тогда я вообще на какое-то время переставала ощущать себя как личность. Но потом это ощущение проходило. Все с виду оставалось как прежде. И лишь внутри меня всякий раз все переворачивалось, словно это, наконец, просыпалась память. А потом мне в голову приходили какие-то идеи, мысли, желания. Мне снова хотелось творить. И меня больше не пугала царящая за пределами мира неизвестность.

А в один прекрасный день я вспомнила, что в этом мире кое-чего не хватает, и загорелась идеей выстроить на берегу озера красивое жилище.

Псу моя идея ужасно понравилась, и он подолгу носился вокруг потихоньку строящегося дома, повсюду суя свой черный нос, порой сбивая с мысли и постоянно мешая сосредоточиться. Но в то же время он был достаточно послушным, и когда я просила, охотно укладывался у моих ног и так же подолгу следил за тем, как я мало-помалу меняю окружающее пространство.