Зелье для принцессы

– Не понимаю, вы же сказали, что её отравили! – не выдержал кто-то.

– Это так, – кивнул Ренел.

– Тогда пусть первым участником Охоты будет корпорация «ЗороАстер», – заявил Зол из дальнего угла. Он не присоединился к остальным присутствовавшим, толпившимся у окна.

Затрещали электрические разряды, и комнату заполнил пронзительный голос. В центре возникла изящная фигура в длинном пурпурном платье. Королева-мать.

– С какой стати нам доверять тебе, если есть вероятность, что это твой сын подмешал ей яд! – грозно воскликнула она.

Второе потрясение за вечер – и я всерьёз испугалась, что, если так пойдёт и дальше, кое-кто из самых пожилых гостей в комнате поплатится здоровьем. Чтобы сын Зола… Зейн? Да ведь он тоже здесь, держится за спиной папочки, бледный от испуга. Он был одет в смокинг, но выглядел каким-то растрёпанным: галстук был распущен и просто висел на шее, ворот рубашки оказался расстёгнут. Наверное, он направлялся на приём в честь принцессы, когда его… я даже додумывать дальше не хотела. Я плохо знала Зейна, но то, что мне было известно, не подтверждало, что он мог отравить принцессу. Лучший ученик в школе и студент в универе, самый популярный парень, капитан команды Талантов по регби, преданный сын и к тому же наследник корпорации «ЗороАстер», не говоря о том, какой он невероятно крутой. Вряд ли такому, как он, необходимо прибегать к яду, чтобы решить свои проблемы.

Я подавила первое желание смыться отсюда и заставила себя расслабиться: вряд ли Зейн меня вообще узнает.

Анита со мной бы не согласилась. Зейн взял в привычку появляться там, где были мы: в кофейне, где мы с Анитой наслаждались фраппучино с невероятным количеством сахара, на репетициях Молли в классе фортепиано, и совсем недавно он заявился к нам в школу, чтобы судить ежегодные соревнования по зельеварению. Я старалась списать всё на случайные совпадения, но Анита твердила, что это из-за меня. И я старательно с нею спорила, хотя однажды в кофейне он поймал мой взгляд, и мы долго смотрели друг на друга. Он первым отвёл глаза, его друг это заметил и стал смеяться, тыча в меня пальцем. Вот только это он первый посмотрел на меня. Я была совершенно уверена.

Впрочем, это неважно. Меня тревожило только зельеварение. Это соревнование было единственной возможностью проявить себя где-то за стенами дедушкиной мастерской. Конечно, знания, полученные в школе, не могли сравниться с теми, что открывались мне как дедушкиной ученице, и я понимала, что условия получаются не совсем честные. Но с другой стороны, всем остальным одноклассницам искусство алхимии было настолько безразлично, что это не имело значения. До тех пор, пока он не явился в качестве судьи.

Я вложила в проект все силы, но так происходит каждый год. На этот раз я решила поэкспериментировать с маслом розмарина и «Дыханием сфинкса», чтобы создать новую формулу для обострения умственных способностей. Возникшая проблема заключалась в том, что зелье работало гораздо лучше, чем планировалось. Достаточно было самой мизерной дозы, чтобы провести без сна целую ночь, подхваченной бешеным полётом мыслей: я глотала один учебник за другим, как воду в засуху. Я всё ждала, когда же за взлётом последует падение, но его не последовало.

Наверное, так чувствуют себя гении. Я знала, что если приму ещё порцию, то смогу провести за учением многие часы без перерыва. Может, сдам все экзамены с высшей оценкой. Это была алхимия самой высшей пробы, далеко превосходящая обычный школьный уровень. Но я также понимала, что это грозит помешательством. Не так давно газеты пестрели репортажами о двух подростках, попытавшихся сдать выпускные экзамены под синтетическими зельями, разработанными для лечения синдрома гиперактивности.

Увы, накануне важного дня я обнаружила, что зелье украли. В склянке оставалась лишь половина раствора. Как только я это заметила, тут же швырнула остатки в раковину: склянка брызнула миллионом осколков, а зелье вытекло в слив.

Вот так вместо него я представила на суд простенькую микстуру от болей в горле. Без претензий. После презентации я вышла к жюри, готовая к тому, что слава достанется кому-то другому. Однако Зейн направился прямо ко мне, даже не потрудившись посмотреть на другие работы: восторженно сверкая голубыми глазами, он держал в руке старомодную бутоньерку. Он стоял так близко, что я могла бы пересчитать все локоны, падавшие ему на лоб. Но потом Зейн увидел, что я выставила на конкурс, и я увидела смятение на его лице. Смятение… и следом – разочарование.

– Я ожидал лучшего, Сэм, – сказал он, а я так опешила от того, что он вообще знает моё имя, что даже забыла разозлиться на снисходительный тон. Он вручил приз девочке рядом со мной. Она составила какую-то пасту, которая шипела и вспыхивала, как вулкан. Детские забавы.

Всё это я в подробностях описала Аните. Арджун подслушал наше шушуканье и выдал, закатив глаза:

– Спорим, он искал зелье, чтобы стырить его для своей лабы в ЗА!

Возможно, Арджун был прав, но что-то промелькнувшее во взгляде Зейна вызывало у меня стыд за пятно на репутации Кеми. Как будто он и правда ожидал чего-то великого, а я облажалась.

И сейчас при виде Зейна я сразу вспомнила тот день. У него были всё такие же небесно-синие глаза и тёмные волосы, соперничавшие по цвету с чёрным смокингом. Они выделяли его из толпы. Обычно крутые ребята щеголяют золотистыми локонами – тщетная попытка во всём подражать принцессе. Но Зейн был так крут, что ему не требовалось походить на кого-то другого. Вот у меня волосы тоже тёмные почти до черноты, но крутой меня никто не назовёт. Это наследство по линии Кеми: чёткий след Востока, который не под силу перебороть блондинистым генам Новы. Иногда у меня возникало желание покрасить волосы, но цена такой перемены была слишком высока.

В дополнение к курсам учеников в корпорации «ЗороАстер» Зейн учился на факультете Синтеза и Зелий в университете Кингстауна. Не то чтобы я за ним следила. Просто знала, потому что меня саму интересовал только этот факультет… хотя мне всё равно предстояло работать в дедушкиной лавке после того, как я окончу школу.

Несмотря на предполагаемое наследственное неприятие синтетических веществ, иногда я мечтала о том, как здорово было бы работать в современной лаборатории, где есть любое оборудование и ингредиенты, и никогда больше не думать о деньгах. Дар Кеми – бесценное наследие, или был таким лет сто назад, когда работа с натуральными ингредиентами не имела альтернатив.

Дед называл синтетику пародией и мерзостью. Я бы так не сказала. Но я знала: никто из Кеми не осквернится работой с искусственными веществами, пока он жив. И я старалась запрятать дерзкие мечты в самый потаённый уголок души, испугавшись того, что одного взгляда на Зейна будет достаточно, чтобы изменить семейной традиции.

Гнев, источаемый королевой-матерью, можно было пощупать руками – такой густой, что он обволакивал меня и душил, как тёплое одеяло летней ночью. Я даже представить не могла, каково сейчас Золу или Зейну, на которых лазерный луч этого смертоносного гнева был направлен в первую очередь.