Зеленая брама

Если находятся здесь в этот день гости — воины 6-й и 12-й армий, они принимают участие в церемонии, как свои, здешние.

Преклонив головы, целуют мужчины смуглые, креп­кие еще, святые руки матерей.

Здесь и собрание, как раньше говорили,— сходка, здесь и банкет, как раньше говорили,— тризна.

А завершается День вдов тем, что комсомольцы села получают письмо — «наказ матерей» — с призывом бе­речь мир и украшать землю своими деяниями.

Подвысоцкая традиция уже распространилась по селам Украины...

По таким большим праздникам фронтовики надева­ют свои награды. Триста девяносто два жителя села удо­стоены орденов и медалей, а один земляк, носящий очень распространенную здесь фамилию — Сливко (она несколько раз выгравирована и на обелиске),— Герой Советского Союза и генерал.

Только Антон Романович Сливко в родительском доме бывает не часто. В народном музее есть его фотография — он в полярных летчицких доспехах и с двумя белыми медвежатами на руках — они как справка с места службы.

Зато и на праздники и в будни едут и едут сюда и те, чья кровь вошла в эту землю, и родившиеся позже и не потерявшие надежды найти след близких или хотя бы весть о них, и юные историки, и жители соседних обла­стей...

Однако для участников былых боев путешествие в Подвысокое — далеко не простое дело. Тянет туда вете­ранов, как магнитом, а в то же время какой-то тормоз сдерживает, а то и не пускает. Знаю по себе, нередко от сотоварищей получаю подтверждение: трудно ехать туда на праздник.

Резануло по сердцу короткое письмо из Чувашской АССР. Оно обращено к школьникам Подвысокого:

«Дорогие красные следопыты!

Я не заслуживаю, чтобы моя фотокарточка висела в вашем музее, потому что нам не удалось тогда защитить Подвысокое и победить. Враг оказался сильнее нас.

Алексей Ефимов».

Что за человек автор этого письма? Может, он пря­тался от пули? Может, он в тихом месте пересидел вой­ну, а теперь испытывает муки совести?

Нет.

Я собрал сведения о нем. Это достойнейший чело­век! В составе 99-й дивизии он участвовал в самом пер­вом бою за Перемышль. После неудавшегося прорыва из окружения в районе Подвысокого ушел в партизаны, а когда партизанский отряд соединился с уже наступавшей Красной Армией, вновь стал в ряды своей 99-й (такое на войне бывало не часто, это просто счастливый случай). Освобождал многие из украинских городов и сел, за кото­рые сражался в сорок первом, потом — города и страны Европы.

С горестью и какой-то труднообъяснимой стыдливо­стью думает о том злосчастном августе не один Алексей Ефимов. Тихон Краснобородько из Уфы признается: «Если уж быть предельно откровенным, скажу: иные товарищи стараются забыть тяжелые дни, не хотят говорить о них».

Петр Андреевич Кулаков из села Софиевка в Запо­рожье был политруком роты в 115-м отдельном сапер­ном батальоне и не раз бросался в штыковую атаку в Зеленой браме. Вырваться ему удалось, но лишь глубо­кой осенью с группой бойцов он перешел линию фронта.

Он пишет: «Вернулся в сорок пятом, после третьего тяжелого ранения — инвалидом. Выбрали председателем

колхоза, и тридцать лет занимал этот пост. Приходилось рассказывать свою биографию довольно часто. Как упомя­ну письменно или устно про окружение, находится кто- нибудь, подает реплику: «Значит, плохо воевали...»

Тяжело было выслушивать несправедливый укор».

Да, разное приходилось слышать! Я знавал одного ма­ленького, но важничавшего начальника, который каждому побывавшему в окружении задавал вопрос: «Почему вы не застрелились?»

Но жители Подвысокого помогают ветеранам найти себя в истории, понять глубинный смысл событий авгу­ста 1941 года. Вот что пишет председатель колхоза «Друж­ба» Степан Трофимович Кривописский, участник Сталин­градской битвы: «Слились и породнились наши судьбы!»

На одну из встреч ветеранов 6-й и 12-й армий, состо­явшуюся в праздник Победы в его родном селе, Степан Трофимович прибыл из Волгограда, со слета своих бое­вых товарищей по 193-й стрелковой дивизии, обороняв­шейся в 1942 году в цехах завода «Красный Октябрь» (тогда председатель колхоза был политруком роты). Он досрочно покинул гостеприимный Волгоград, чтобы успеть принять гостей в своем колхозе.

Гости уже съехались, когда появился председатель колхоза.

Человек очень тонкий, Кривописский сразу почувст­вовал, что встреча в Подвысоком отличается от встречи на берегу Волги. Позже он написал мне: «Мы там гордо прошли по цехам «Красного Октября», по широким про­спектам вновь построенного города-героя... Здесь же, у нас в селе, я замечал, ветераны чувствуют себя как-то угнетен­но, как будто они еще и сейчас виноваты перед нашими людьми, что досталось тогда Подвысокое врагу. Их было 44 только. Они шли по селу на протезах или опираясь на палки. Я такой тост провозгласил:

— Выше голову, товарищ ветеран! Здесь в августе сорок первого года ты до конца выполнил свой долг. В фундамен­те Победы сорок пятого года тобой положен тяжелый, но очень важный камень. Не продержись ты тогда две недели у Подвысокого, еще солонее пришлось бы нам в Сталин­граде, а ведь оттуда пришли мы в Берлин!

Это сказал человек, пользующийся безграничным уважением и доверием в Подвысоком, кавалер орденов Славы, Красной Звезды, «Знак Почета».

Подвысокое ласково смотрит на своих защитников:

— Выше голову, товарищ ветеран!

Сыновья и внуки

Странно: войдя в контакт с комитетами ветеранов диви­зий, я обнаружил в списках поныне здравствующих това­рищей фамилии командиров и красноармейцев, про кото­рых мне точно известно, что они погибли на войне.

Однако при более близком знакомстве недоумение мое разрешилось. Фамилии те же, а имена другие. Родилось чувство глубокого уважения к сыновьям погибших. Это они, оказывается, представляют теперь в комитетах своих отцов, ведут переписку, занимаются розысками пропавших без вести. В ряде случаев сыновья стали самыми деятель­ными сотрудниками и помощниками старых воинов, кото­рые, слава богу, живы, но по состоянию здоровья не име­ют возможности справиться со всеми навалившимися на них хлопотами (известно ведь, что у иных пенсионеров хлопот сейчас больше, чем было на службе).

Прикоснувшись к истории 80-й стрелковой имени Про­летариата Донбасса дивизии, я встретился с Виктором Ивановичем Елецким, сыном начальника штаба 218-го полка. Детство и юность Виктора в нелегкие послевоенные годы были отягощены постоянно тлеющим в душе горем о пропавшем без вести, исчезнувшем в пламени войны отце, Иване Елецком. Сын занялся выяснением его судьбы.

В первых ответах на запросы были лишь добрые вос­поминания о бывшем начальнике штаба полка. С гордо­стью прочитал сын в одном из писем: «Вашего отца мы считали не просто командиром, но своим отцом».