Зеленый чай
Шрифт:
— Это так.
— Он пьет зеленый чай, и в очень больших количествах, не так ли? — не отставал я.
— Да, и это очень странно! Мы едва не ссорились из-за этого зеленого чая.
— Но сейчас он почти оставил эту привычку, — заметил я.
— Верно.
— И еще одно. Вы знали его отца или мать?
— Да, я знала обоих. Отец его умер лет десять назад и похоронен в их поместье, близ Долбриджа. Мы были очень хорошо знакомы, — ответила она.
— Так вот, или отец его, или мать — я склонен думать, что отец — видел привидение.
— Да вы просто прорицатель, доктор Гесселиус.
— Прорицатель или нет, я ведь правду сказал? — весело откликнулся я.
— Да, верно, его отец видел привидение. Человек он был молчаливый, с причудами, и всегда надоедал моему
Я с улыбкой кивнул.
— А теперь, раз уж вы поняли, что я прорицатель, думаю, пора пожелать вам доброй ночи, — заключил я.
— Но как вы обо всем догадались?
— Гадал, как цыгане, по небесным светилам, — ответил я, и мы весело распрощались.
На следующее утро я послал доктору Дженнингсу обещанную книгу, сопроводив ее запиской, а вечером, вернувшись домой, обнаружил, что он заходил ко мне и оставил визитную карточку. Он спрашивал, в котором часу может застать меня дома.
Думал ли он открыться мне и попросить «профессионального», как принято выражаться, совета? Надеюсь, что да.
У меня уже созрела теория относительно него, и ответы леди Мэри лишь укрепили меня в ней. Мне бы хотелось получить подтверждение из его собственных уст. Но каким образом я, не изменяя хорошим манерам, мог вызвать его на откровенность? Никаким.
Мне казалось, он что-то задумал. Во всяком случае, дорогой Ван Л., я намеревался как можно скорее встретиться с ним и навестить его завтра же. Просто нанести визит вежливости. Может быть, что-то из этого и выйдет. А может быть, и совсем ничего. Как бы то ни было, я сообщу вам, дорогой Ван Л., все, что сумею узнать.
Глава 3. Доктор Гесселиус делает выписки из латинской книги
На другой день я отправился на Блэнк-Стрит.
Слуга, открывший дверь, сообщил, что мистер Дженнингс чрезвычайно занят с одним джентльменом, священником Кенлиса, его сельского прихода. Я сказал, что зайду в другой раз, и собирался уже уйти, как вдруг слуга извинился и, взглянув на меня более внимательно, чем пристало воспитанным людям, спросил, не имею ли я чести зваться доктором Гесселиусом. Узнав, что доктор Гесселиус — это я, он сказал:
— Позвольте, сударь, доложить о вас мистеру Дженнингсу; он желает видеть вас.
Вскоре слуга вернулся. Мистер Дженнингс просил пройти в малую гостиную, служившую его кабинетом, и пообещал со мной через несколько минут.
Кабинет этот скорее следовало бы назвать библиотекой. Потолки уходили на немыслимую высоту, два узких окна были занавешены роскошными темными шторами. Комната оказалась куда просторнее, чем я полагал, и все стены от пола до потолка были заняты книжными полками, так что окна оказывались как бы погруженными в глубокие ниши. Верхний ковер — а их лежало два или три — был турецким. Пушистый ворс приглушал шаги. Кабинет, очень уютный и даже роскошный, тем не менее, производил мрачноватое впечатление, усиливаемое глубокой, даже давящей тишиной. Возможно, конечно, мое суждение было немного предвзятым, так как в мозгу у меня успели вызреть определенные представление о мистере Дженнингсе. Я вошел в этот молчаливый дом, в совершенно тихую комнату, снедаемый дурными предчувствиями. Строгие ряды книг в темных переплетах, перемежаемые лишь двумя узкими зеркалами, как нельзя лучше соответствовали моему преставлению об этом человеке.
В ожидании мистера Дженнингса я принялся просматривать книги на полках. Вдруг на полу возле полок я заметил стопку аккуратно уложенных томов. Это оказалось полное издание «Аркана Целестиа» Сведенборга, [1] роскошные фолианты в дорогих переплетах, пергаментными листами, золотыми виньетками и карминными
обрезами — так в старину печатались серьезнейшие книги по теологии. В некоторых томах виднелись бумажные закладки. Я уложил по порядку на стол, открыл на тех страницах, где лежали закладки, и углубился в торжественную латинскую фразеологию, обращая особое внимание на карандашные пометки на полях. Вот некоторые из выделенных мистером Дженнингсом мест:1
Сведенборг, Эммануил (1688–1772) — шведский ученый-естествоиспытатель, изобретатель, теософ и духовидец и теософ, основатель секты сведенборгиан. Изучал физику, астрономию и естественные науки, занимался космологией, механикой, математикой, анатомией, физиологией, политикой, экономикой, металлургией, геологией, горным делом и химией, является автором трудов по обработке металлов, считается родоначальником таких дисциплин, как минералогия, физиология мозга.
6 апреля 1744 года он был, по его словам, удостоен посещения Иисусом Христом. Сведенборг бросил свои научные занятия и написал в течение 1749–1756 гг. при внушении свыше свое основное теософское сочинение «Arcana Coelestia» («Тайны небесные»), аллегорический комментарий к двум первым книгам «Пятикнижия».
«Когда внутренний взор человека, суть его духовный взор, открыт, перед ним предстают картины иной жизни, невидимые телесным зрением…»
«Мне было дано увидеть внутренним взором картины жизни более четко, чем телесный взор видит картины реального мира. Следовательно, телесное зрение происходит от зрения внутреннего, а то, в свою очередь, — от еще более глубокого, и далее…»
«Каждого человека сопровождает не менее двух демонов…»
«Человек, обуреваемый злым гением, говорит быстро, но грубым и резким голосом. Встречаются среди них и такие, кто говорит медленно, с запинкой, выказывая рассеянность мысли…»
«Демоны, сопровождающие людей, происходят, несомненно, из ада, но, оказавшись в связи с человеком, находятся уже не в аду. Место, куда они попадают, находится посередине между небом и адом. Оно называется миром духов. Когда демон, сопровождающий человека, оказывается в этом мире, он не испытывает адских мук. Он живет в мыслях и переживаниях человека, обитает в его восприятии. Но, будучи низверженными обратно в преисподнюю, демоны возвращаются в свое первоначальное состояние…»
«Если демон осознает, что он сопровождает человека и, тем не менее, остается духом, отдельным от хозяина, если он сумеет проникнуть в члены его тела, он попытается тысячью разных способов уничтожить хозяина, ибо ненавидит человека смертельной ненавистью…»
«Демоны узнали, что я человек из плоти и крови, и беспрерывно пытаются уничтожить меня, не только тело мое, но, прежде всего душу, ибо разрушение человеческого и духовного начала есть первейшее наслаждение для тех, кто низвергнут в ад. Однако Бог защищает меня. Поэтому очевидно, как опасно для человека находиться в тесном общении с духами, если вера его не слишком тверда…»
«Пуще всего на свете нужно утаивать от демонов тот факт, что они соединены с человеком. Если они узнают об этом, то начнут разговаривать с ним, намереваясь его уничтожить…»
«Приносить зло человеку, обрекать его на вечные муки — первейшее наслаждение для обитателей ада».
Внимание мое привлекла длинная запись, сделанная внизу страницы остро отточенным карандашом аккуратным почерком мистера Дженнингса. Я начал читать, ожидая натолкнуться на критические замечания относительно текста, и удивленно замер. Строчка начиналась словами: «Deus misereatur mei» — «Господь да сострадает мне». Догадавшись о глубоко личном характере записи, я отвел глаза, закрыл книгу и уложил все тома в том же порядке, в каком нашел их, за исключением одного, более всего заинтересовавшего меня. Я сел в кресло и, как человек любознательный и привыкший работать в уединении, погрузился в чтение, не замечая ничего, что происходит вокруг, забыв даже, где я нахожусь.