Зеленый дом

кукурузку, дыньку, ну, и сливнячок.

Из страны прогоним бешеных свиней,

доживем, понятно, и до вешних дней,

и такой отколем майский гопачок

ух, как будет славно, братик-сливнячок!

7.2.1945

ВИЗИТ К ПОМЕЩИКУ

Мое почтенье, барин-господин!

Ты слышишь стук окованных дубин?

Ты очень зря запрятал в погреба

стервятника с фашистского герба.

Хозяин, ведь у нас с тобой родство!

Мой дед повесил деда твоего.

В мое лицо вглядись еще слегка:

ты, барин, узнаешь ли батрака?

Ну, разжирел ты, барин, чистый хряк!

Ты мордовал меня и так, и сяк,

я тюрю ел, ты смаковал пилав,

но времечко бежит, летит стремглав!

Таши-ка сливнячок из кладовой!

Стаканчик - мне, а весь осадок - твой.

Тебе вниманье, барин, уделю:

давай-ка шею, полезай в петлю.

22.6.1945

МАЙ В ДОБРУДЖЕ

Черна зола пожарищ и сыра,

однако строить новый дом пора;

как ни изрыли землю кабаны

Под осень тут созреют кочаны.

Гляди-ка, уцелел хозяйский дом!

Он строен, чай, не нашим ли трудом

там, на юру, над степью: посему,

пожалуй, будет школа в том дому.

Пора заняться саженцами слив.

Да будет мир неслыханно счастлив,

таков, каким вовек не видан встарь:

никто не раб, и каждый господарь.

12.5.1945

ПОГИБШИЙ В ЗЕЛАНДИИ

В бескормицу, в самое злое бесхлебье,

не вовремя гибнуть надумал, отец.

Разграбило ферму чужое отребье,

зарезали немцы последних овец.

Плотину взорвали они торопливо,

когда отступали. И невдалеке,

где польдер открылся на время отлива,

твой труп отыскался в соленом песке.

Отец, мы тебя между илистых склонов

тихонько зарыли в предутренний час,

но стопка твоих продуктовых талонов

в наследство еще оставалась у нас:

и чашечку риса, и сыр, и горбушку

делили мы поровну, на три куска,

Мы на ночь стелили тебе раскладушку,

мы дверь запирали на оба замка.

Отец, под кустом бузины у плотины

ты горькую трапезу благослови:

ты жизнь даровал нам в былые годины

и, мертвый, даруешь нам крохи любви.

Три вечных свечи мы поставим в соборе,

чтоб люди забыть никогда не могли

о том, как враждебное хлынуло море

в родные пределы зеландской земли.

2.6.1945

СТАРАЯ ПАРА В ВЕНСКОМ ЛЕСУ

С тех пор, как бомбы градом с неба валят,

мы приучились вверх смотреть, - и вот

мы вдруг поймем, что синевою залит

безоблачный осенний небосвод.

Мы рухлядь "зимней помощи" наденем

подачки с оккупантского плеча,

и побродить часок в лесу осеннем

пойдем тихонько, ноги волоча.

Нам сыновья, что под Москвою пали,

писали, что костерик до поры

им разрешалось ночью, на привале,

поддерживать кусочками коры;

но вздумалось начальственным придирам,

что для солдат уместней темнота

лишь тонкий ломтик хлеба с комбижиром

да чай из земляничного листа.

А двое стариков в далекой Вене

ничком ложатся в палую листву,

когда над ними пробегают тени

машин, перечеркнувших синеву;

и, встать не смея с прелого покрова,

мы ждем, когда же кончится налет

как все, над кем трава взойти готова,

о ком никто не вспомнит через год.

14.10.1943

РЕКВИЕМ ПО ОДНОМУ ФАШИСТУ*

Ты был из лучших, знаю, в этом сброде,

и смерть твоя вдвойне печальна мне;

ты радовался солнцу и свободе,

как я, любил шататься по стране,

мне говорили, ты гнушался лязгом

той зауми, что вызвала войну,

наперекор велеречивым дрязгам

ты верил только в жизнь, в нее одну.

Зачем ты встал с обманутыми рядом

на безнадежном марше в никуда

и в смерть позорным прошагал парадом?

И вот лежишь, сраженный в день суда.

Убить тебя - едва ли не отрада;

ни у кого из нас терпенья нет

дорогу разъяснять заблудшим стада

и я за смерть твою держу ответ.

Пишу, исполнен чувств неизрекомых,

и поминаю нынче ввечеру

тебя медовым запахом черемух.

и пением цикады на ветру.

вовек да не забудется позор твой,

о сгинувший в неправедной борьбе,

ты славе жизни да послужишь, мертвый,

мой бедный брат, я плачу о тебе.

– -------

*Стихотворение посвящено памяти Йозефа Вайнхебера (1892-1945), покончившего с собой при вступлении советских войск в Австрию. Его же памяти посвящено стихотворение Альфреда Маргул-Шпербера ("Звезда в вине" (см. соотв. стр. в "Вечном слушателе") - таким образом, по меньшей мере два выдающихся немецких поэта, оба - этнические евреи, почтили память Вайнхебера, в последние годы жизни примкнувшего к нацизму.

x x x

Когда вернусь я в мой зеленый дом,

что ждет меня с терпеньем и стыдом,

я там на стол собрать хочу давно

орехи, хлеб и терпкое вино.

Любимая, на трапезу приди,

и ту, другую, тоже приведи,

придите все - все будет прощено,

пусть нас помирит терпкое вино.

И ты приди, кто в чуждой стороне

так дорог нынче оказался мне,

придите, - мне без вас не суждено

разлить по кружкам терпкое вино.

Цветите же, когда придет весна,

акация, каштан и бузина,

ломитесь ветками ко мне в окно

и осыпайтесь в терпкое вино.

Так соберитесь же в моем дому

все те, кто дорог сердцу моему,

мы будем петь, о чем - не все ль равно

в дому, где ждет нас терпкое вино.

14.4.1944

ВОЗВРАЩЕНИЕ БУРГЕНЛАНДЦА

1. СЫН БУРГЕНЛАНДЦА

Весь сельдерей повыдерган из грядок,

уложена вся пшенка за варок,

у матери давно везде порядок,

в похлебке тоже третий день жирок.