Зеленый фронт

– Товарищ лейтенант, товарищ лейтенант, - Алексей со вздохом вскочил на выступавший бруствер и посмотрел в сторону редколесья, от куда раздавался крик вестового.
– Тут до вас пришли... К комдиву, срочно!
– запыхавшийся Филипчук, неизменный уже на протяжении месяца ординарец комдива, не переставал кричать.
– Из санбата десятка три человек к вам определили... Вот!
– не добегая до него, он остановился и махнул рукой.
– Быстрее, а то разберут!

Охнув, Мареев перемахнул через окоп и рванул в сторону леса. До командного пункта он добежал за какие-то несколько минут и как оказалось, правильно сделал, что поспешил. Возле землянки комдива, едва заметной на фоне стоявших рядом высоких сосен, громко спорили два его соседа — ротный-2 и ротный-3. Первый, кряжистый и плотный мужик с исконно русской фамилией — Петров, что-то яростно втолковывал второму, Загидуллову, чернявому татарину.

– Что ты мне тычишь своими бумажками?
– буквально ревел Петров, тряся рукой перед носом второго ротного.
– И у меня не цельная рота. Вот! Сорок семь человек! А у тебя сколько?
– его короткие, очень похожие на снаряды от сорокопятки, пальцы тыкали куда-то в сторону расположения третей роты.
– если бы у меня столько было в наличии..., - вдруг, он увидел Мареева, который с каменным выражением лица вышагивал в сторону командного пункта.
– Стоять! Не пущу! А ты то куда?!
– его квадратная фигура с растопыренными руками встала на пути лейтенанта.
– Тебе-то, Лексей, эти убогие зачем нужны? Трое хромых, пара слепых да глухой в придачу! Куда?!

В нескольких метрах от них, переминаясь с ноги на ногу стояло то самое пополнение, о котором «ломали копья» командиры. Тридцать семь человек, едва подштопанные в медсанбате и выпущенные обратно в бой, стояли в ожидании распределения. На многих из них блестели свежие марлевые бинты... Кто-то жевал, прихваченную с кухни горбушку хлеба.

– А, ну молчать!
– рявкнул на разошедшегося ротного подошедший комдив.
– Развели мне тут базар словно спекулянтки!
– Полковник Бобров, пригладив непокорные седые волосы, смотрел сквозь командиров на бойцов.
– Дожил, - с горечью пробормотал он, пробегая глазами по людям.
– Командир дивизии лично распределяет три десятка бойцов по ротам... Так!
– грозно протянул он, переводя взгляд на вытянувшихся в струнку командиров.
– Весь личный состав, все... сколько вас там, все тридцать семь человек, направляются в первую роту! Лейтенант Мареев!
– тот подскочил к нему.
– Разведка докладывает, что немцы перебрасывают два моторизованых батальона в стороны Каховки... Считай, прямо к тебе на задний двор, братец! Короче принимай, пополнение! Остальные, в расположение своих подразделений, бегом … марш!

– Они хоть оружие держать смогут?
– угрюмо спросил Алексей, стоявшего рядом санинструктора, который и возглавлял весь этот табор.
– Поди всех стоячих выскребли из санбата...

Тот, кашлянув в огромную варежку, буркнул:

– Ничего, товарищ лейтенант, смогут. Не смотрите, что в бинтах. Почитай, почти все сами вызвались... А тот, вообще, вон еще вчерась удрать на позиции хотел, - пожилой боец кивнул в сторону невысокого больного в потрепанном со множеством дыр ватнике.
– Еле удержали.

– Хорошо. Давай, иди отец, назад, - лейтенант сделал два шага вперед и внимательно посмотрел на бойцов.
– Товарищи бойцы, скажу сразу, спокойной жизни вам не обещаю. Наша первая рота находится на острие обороны дивизии и именно по нам придется первый удар врага. Стоять придется насмерть!

– Так и нас, товарищ лейтенант, не пальцем делали, - выкрикнул из строя тот самый боец, на которого указывал санинструктор.
– Чай не первый день воюем... Не струхнем.

– Боец, два шага вперед!
– повысил голос Мареев.
– Доложить по форме!

Тот сразу же подобрался. Несколько движений руками и дырявый ватник словно по волшебству приобрел более или менее опрятный вид, а сама фигура стала подтянутой.

– Глованко Илья Степанович, старшина пограничной заставы №... ..особого района, - энергичным голосом произнес боец.

– Пограничник, значит..., - слова сами собой вырвались у лейтенанта.
– Добро! Вот и принимай взвод... У нас старшина как раз и не было. Команду и в расположение

Уже позже, когда закончились земляные работы и пополнение разбрелось по землянкам, Голованко стал вспоминать события прошедших дней, котрые сейчас казались совершенно далекими и туманными...

«- … Давай, забирайся внутрь!
– старался перекричать гул самолетного двигателя летчик.
– Есть приказ!

Дрожа словно от нетерпения, самолет раскачивался на месте. Летчик практически высунулся из небольшого окошка, сверкая большими круглыми очками.

– Товарищ старшина, у меня приказ — вас вывезти в первую очередь! Здесь должна остаться только небольшая группа... Вы слышите?!
– движок оглушающе ревел.
– Скорее, уже светает!».

В землянке было тепло, что особенно чувствовалось после тридцатиградусного мороза на улице. Самодельная печурка еле слышно потрескивала сгоравшими досками от снарядного ящика, скудно освещая тесное помещение. Старшина поправил скорчившийся вещмешок и вновь провалился в полусон...

«... Говорю, что теперь с нами будет?
– Голованко наклонился к высокому майору, который и курировал эвакуацию партизанского отряда, а точнее тех, кто был приобщен к Тайне.
– А, товарищ майор?!

Тот, пытавшийся все время полета уснуть в продуваемом всеми ветрами салоне самолета, недовольно прокричал:

– Вас приказано доставить в Москву, в наркоман внутренних дел. Там и решат, что с вами делать».

Илья перестал ворочаться и открыл глаза. Огненные блики плясали по перекатам землянки, завешанным чьей-то плащ-палаткой от просыпавшейся сверху земли. Он бегали от одного выступа к другому, временами сливаясь во что-то совершенно причудливое и странное.

«- Слушай, старшина, - так и не уснувший майор снова наклонился к нему.
– Как там немец, лютует?
– по его вопросу было не ясно, знает ли командир или нет правду.

– Да уж не сахар, - бросил в ответ Голованко.
– Товарищ майор...

В этот самый момент их мощно тряхнуло и самолет задрожал от попаданий зенитных снарядов, а его борт, только что казавшийся надежной и несокрушимой стеной, украсился рваными отверстиями.

– А-а-а-а-а-а!
– с безумным воплем кого-то вырвало с места и швырнуло в хвост.
– А-а-а!

– За скобы держись, за скобы!
– в самое ухо заорал ему майор.
– Иначе размажет... Черт!

Сидевший прямо напротив них боец, вцепившийся в оружие, резко дернулся. Рифленый ствол автомата и круглый магазин разлетелись в разные стороны.

– Вот, гад, в вилку взял!
– майор с трудом удерживал большой вещмешок одно рукой.
– Лупит не переставая!»

Голованко аж застонал от бессильной злобы, вспоминая как зенитные орудия разбирали самолет по частям, как как летчики бросали борт из стороны в сторону...

«Дверь кабины распахнулась и кто-то проорал оттуда:

– Идем на посадку! Километров десять до наших не дотянули... Черт! Двигатель!
– из кабины что-то кричал второй пилот.
– Тяни! Дотянем!

– Нам нельзя к немцам!
– майор каким-то чудом отцепился от сидения и бросился к кабине.
– Нам нельзя к немца! Ты понимаешь?!
– в этой сумасшедшей болтанке он взял за грудки пилота и начал его трясти как тряпичную куклу.
– У меня приказ! Ты меня понимаешь?! Приказ, подписанный лично народным комиссаром внутренних дел...!