Зеленый фронт

– Хорошо, - пробормотал, опустив глаза, врач.
– Тогда начнем... Главное, что хочу сказать! Вы не должны бояться! Абсолютно ничего, что сейчас будет с вами проходить! Понятно?

На него смотрели три пары расфокусированных глаз. Казалось, скажи этим людям убей себя и они сделают это ни секунды не колеблясь.

– Тогда начнем, - он обернулся и махнул рукой в сторону дерева.
– Вы трое первыми пойдете... Сначала вам нужно раздеться.

Никто не произнес ни слова. На землю полетела одежда, ремни, потом обувь. Наконец, все трое стояли совершенно обнаженными.

– Главное, ничего не боимся, - вновь повторил врач.

– Ложимся сюда.

Один за другим они ложились в неглубокие, примерно полметра, ямы, выкопанные возле дерева-исполина. Четвертый доброволец подошел чуть ближе, пытаясь рассмотреть что происходит во всех подробностях.

– Закрывайте глаза, - голос врача приобрел некоторый бархатный окрас.
– Вам совершенно спокойно... Вы дышите глубоко и медленно... Все тревоги уходят, покидают вас, - с каждым словом голос становился все тише и тише, пока совсем не затих.
– Вот и хорошо. Ну с Богом!

Семен от неожиданности резко дернулся, когда края ям начали осыпаться. Сначала на голые тела попадали мелкие камешки, кусочки земли, небольшие листочки. Следом полетели комья по крупнее. Он с ужасом фиксировал, как от тел оставались одни только светлые контуры — там виднелась часть руки, здесь просматривался кусочек ступни.

– Теперь к вам перейдем, - врач повернулся к Семену, отчего тот мгновенно посерел.
– Что вы разволновались?

Сердце стучало так, что шевелилась кожа на висках. Глаза расширились. Ноги сами собой сделали шаг назад, потом еще один.

– Не-е-е-е..., - пробормотал Семен, судорожно мотая головой.
– Нет, нет...

Вдруг он резко прыгнул в сторону и перекатом слетел с тропинки. Еще через несколько секунд, человек назвавшийся учителем, стал ломиться через невысокий кустарник в сторону болота, где были партизанские тропки.

65

Москва. Особый московский клинический госпиталь. Западное крыло. Пост охраны наглухо перекрыл проход через коридор. Каждого человека, который пытался пройти в дальнюю часть крыла, встречал внимательный взгляд напряженного сержанта.

– Воды..., - горло пересохло, отчего вылетавшие звуки наждаком проходили по потрескавшейся ткани.
– Пить!

Смирнов попытался открыть глаза, что ему с тяжким трудом удалось сделать. Веки, казалось, слепил кто-то канцелярским клеем.

– Ой, касатик, очнулся!
– вскрикнул кто-то рядом и большое белое пятно исчезло из поле зрения.
– Больной очнулся, больной очнулся, - затухая, неслось по коридору куда-то вдаль.

Дальше он опять потерял сознание, а когда открыл глаза, то увидел возле себя целую делегацию врачей. Солидные с небольшими брюшками, с воспаленными от недосыпания глазами, они с любопытством его рассматривали.

– Пить дадите или нет?
– просипел он, когда игра в гляделки ему надоела.
– Горло перехватило.., - пояснил он.

Мгновенно откуда-то сзади появился стакан с чем-то слегка теплым и шершавые и теплые ладони прикоснулись к его подбородку.

– Не спеши..., - ласково отозвался недавний голос.
– Вот и все.

– Где я?
– наконец, он смог задать первый осмысленный вопрос.
– И кто вы такие?

Низенький, плотный человек, от которого просто веяло довольством и уверенностью, слегка привстал с места и произнес:

– Я профессор Вишневский. Руковожу, так как сказать всем этим, - с улыбкой он обвел рукой небольшой круг.
– Мои коллеги, - продолжил он, вновь оборачиваясь к капитану.
– Вы, Игорь Владимирович, все помните?
– после заданного вопроса, в палате повисла тишина.
– А?

На какую-то секунду разведчик впал в панику. «О, черт! Что еще за вопрос? Я в дурке что-ли?
– он слегка дернулся, проверяя не привязан ли к кровати.
– Вроде нет ремней! Стоп! Какого лешего! Я же в Москве! Был у Верховного... О!». Стремительно пролетевшие мысли, подстегнули его не хуже хорошего кнута.

– Профессор, мне срочно нужен телефон, - от былой растерянности ни осталось и следа.
– Мне необходимо связаться с органами государственной безопасности. Дело государственной важности!

Ему показалось или профессор, действительно, облегченно вздохнул, словно звонок в НКВД был для него приятным пустяком.

– Отлично, товарищи, - резко встал он, а следом за ним и остальные.
– Мы сейчас ненадолго выйдем, а с больным пока поговорят...

Сам больной с крайним удивлением воспринял такой демарш. Он ожидал совершенно другого: улыбки, недоверия или еще хуже, какого-нибудь медицинского обследования.

– Игорь Владимирович, с тобой все в порядке?
– в палате появился его непосредственный начальник, Петр Иванович Орлов, заместитель начальника Разведуправления Красной Армии.
– Ну ты брат и дал всем жару!
– всегда внешне совершенно невозмутимый (другие в разведке долго не живут), он улыбался.
– Я уж, грешным делом, думал с меня стружку снять хотят, а ты сам понимаешь, что в военное время ее снять могут прямо с головой! А вон что оказалось!
– в его голосе, видимо, от волнения проскальзывали окающие звуки, что для него совсем не свойственно.
– Что ты там натворил?

Игорь пожал протянутую руку.

– Иваныч, ты меня извини, - виновато начал он, глядя ему прямо в глаза.
– Не должен я тебе ничего рассказывать... Дело тут уж больно странное.

Неожиданно тот наклонился к его голове и негромко проговорил:

– Молодец, Игорюха. Сказал бы иначе перестал бы тебя уважать, - он сел прямо около него.
– Мне позвонили из секретариата ЦК, сам Поскребышев, и попросил съездить и проведать тебя, а потом доложить лично Верховному... Вот такие дела ты заварил.

Во время разговора Игорю все не давала покоя одна мысль — ну не мог сам, заместитель Разведуправления Красной Армии приехать просто справиться о его здоровье. В каждой фразе своего начальника он пытался найти какой-то второй или третий смысл, однако это никак ему не удавалось.

– Пока тут тебя не было, у нас сплошные авралы, - невозмутимо продолжал Орлов, не замечая или стараясь не замечать легкой отстраненности подчиненного.
– Война, идить ее налево! Разведанные идут сплошным потоком. Много сообщений от новых агентов... Сейчас, нас, Игорь, перенацелили на обработку прежде всего информации по Германии. Часть отделом осталась совсем без сотрудников, кое-какие направления оголились.