Зелёный гамбит комбинатора

– Гм, я бы … Я бы решился, … но здесь безбожные цены – это же – экономический эгоизм!

– На что бы ты решился, – перебил Пендюрова Альхен. – Я бы вот заказал, если бы были ниже цены, цены были …, – и он как Пендюров начал мямлить про их несостоятельность. – Мужики, я же вас просил не жевать долго ваши мысли, а оставлять их сочными! Когда же вы научились их так долго жевать? Вы стали просто неузнаваемые. Говорят, что с деньгами надо расставаться легко!

– Правильно, но, «блин», мы ж встретиться с ними никак не можем! – подвёл черту Пендюров.

Мужики закурили.

– Вы же раньше не курили?

– Тут не только закуришь, но и запьёшь, да денег нет! А это так, … – баловство. Мы и сейчас не курим, а создаём себе комфорт!

– Конечно, … увеличиваете расходы и коптите свои лёгкие, чтобы дольше сохранились после перехода в мир иной! Рекомендую с этим завязать.

– Завяжем на два узла.

– Но поскольку я учился некоторое время в «Университете Марксизма – Ленинизма», то догадываюсь, что вам требуется что-то национальное по форме и совершенное по содержанию.

– Ну да. А что это такое? – поинтересовался Кобыловский.

– Пивная кружка с водкой.

– Это то, что надо!.. – Альхен чуть не поперхнулся нахлынувшей слюной.

– Дёшево и сердито! – подвел итог Пендюров.

– Молодцы «классики», сформулировали кратко, но содержательно! Ладно эмоции позднее, шутки в сторону, ваше слово «товарищ маузер», ближе к телу господа-товарищи бояре, как говаривал товарищ Маяковский! Выбирайте каждый своё «меню».

– Нет, шеф, мне лучше бы «национальное по форме и совершенное по содержанию», или заказывай сам! Здесь же цены бешенные! – изрёк Пендюров.

– Понимаешь, мы отвыкли от таких мероприятий! Только бы, ну, … по паре этих кружечек пивка…, как ты сказал, … «национальные по форме и совершенные по содержанию», – произнёс Альхен и стал нервно пощипывать свою всклокоченную рыжеватую бороду.

– Быть по сему, справлюсь сам! Эй, любезный, – позвал Оскар швейцара, который подобострастно всё это время за ними наблюдал.

Швейцар подбежал: «Что изволите?»

– Озадачь лучшего официанта. Пусть принесёт это, это, … – он стал тыкать пальцем в меню, – и довесь каждому по 300 грамм «столичной». Да … и ещё по три кружки лучшего светлого чешского пива! Запиши.

– Понял. Запомнил. Зачем вам тратиться на бумагу!

– Не плохо! А каков ваш положительный ответ?

– Сей минут! – и он подбежал к группе официантов, где намечался небольшой конфликт.

– Пропустите меня вперёд, у меня очень дорогой и срочный заказ! – потребовал только, что подошедший официант Василий.

– Нет, Вася, при всём к тебе уважении, не могу!

– Почему?

– Я гей.

– Геть твою мать! Ус-ту-пи! – зарычал Вася.

– Да, – подумал швейцар, – трудно стать первым, если за тобой никто не стоит, и поспешил на выручку:

– Вася, не расстраивайся. Вот тебе новый выгодный заказ от того столика! Там очень крутой и не скупой господин, надо сделать всё по высшему разряду! – и тут же распорядился, – все назад! Вася первый! – очередь, отступив вместе с мелодией, перестала возражать:

«Ой, Вань. Гляди какие карлики!

В джерси одеты, не в шевиот.

На нашей пятой швейной фабрике

Такое вряд ли кто пошьет. …»

Стол с экзотическими закусками и не разбавленным пивом вдохновил Кобыловского и Альхена. Они молча вступили с ними в «неравный бой», постепенно побеждая голод, под мелодию:

«А у тебя, ей-богу, Вань,

Ну все друзья – такая рвань!

И пьют всегда в такую рань такую дрянь!

Мои друзья, хоть не в болонии,

Зато не тащат из семьи.

А гадость пьют из экономии,

Хоть поутру, да на свои.

А у тебя самой-то, Зин,

Приятель был с завода шин,

Так тот вообще хлебал бензин.

Ты вспомни, Зин!..»

Выиграв первый «бой» у голода, Альхен погладил свой живот:

– Да, правильно говорят классики, – жизнь хороша!

– Но они ещё уточнили, помнишь, … а жить хорошо, – ещё лучше! – подкорректировал его Пендюров.

– Вообще-то, – вставил Оскар, – чтобы человек к чему-нибудь стремился, вероятно изредка, нужно создавать дефицит.

– О, с этим здесь стало всё в порядке! Вот у нас с Альхеном, как говорят, «Золотые руки» и ещё осталось совесть, но нет работы, поэтому нет средств к существованию.

– Это так, – подтвердил Балабол, – у нас с ним образовался дефицит средств к существованию. А у других нет совести, но зато в их карманных банках профицит денег! Это как, справедливо?

– Да, … похоже, что вы действительно дошли до точки, – констатировал Оскар.

– Это так, – снова согласился Балабол.

– Одним словом – пипец! – подвёл черту Пендюров, своеобразно «крякнув».

– Согласен с вами парни: «Ужаснее кошмара может быть только действительность».

На сцену вышел какой-то артист, загримированный под легендарного Жванецкого, но с новеньким портфелем. Что-то говорил, но из-за гула, царившего в зале, все видели только открывавшейся с фиксой рот. Вдруг динамик замолчал и от неожиданности в зале воцарилась тишина, и зал услышал поддельный голос под «Жванецкого»:

– А сейчас я вам предложу на закуску кое-что под выпивку и закуску… Я с виду нормальный человек, но с характером, а с тех пор, как стал импотентом, – гора с плеч. … Раньше я выходил на сцену один, а теперь с очками, таблетками и клизмой! И не верьте, когда говорят, что с деньгами в Одессе плохо. С деньгами в Одессе хорошо! Там говорят: Денег нет… Денег нет… Деньги кончились совсем, – пора менять доллары!..

Подогретые посетители дружно зааплодировали. Один поднялся с фужером водки и предложил:

– Давайте выпьем за то, что наша нация дала двух Великих: «Христа и Жванецкого!»

Инициативу поддержала не только публика, но и тот который держал руку на пульте магнитофона и динамик снова запел:

«У вина достоинства, говорят, целебные.

Я решил попробовать. Бутылку взял, открыл.

Вдруг оттуда вылезло что-то непотребное:

Может быть зелёный змий, а может, крокодил,

Если я чего решил, я выпью-то обязательно,

Но к этим шуткам отношусь я очень отрицательно».