Зеленый Марс

Ниргалу такой взгляд на вещи казался своеобразным. Но это был способ справиться с красотой Джеки, с ее невероятной властью над его разумом. Так что Ниргал устроился поглубже в своем кресле, разглядывая белые звезды в черном небе и думая о небесной свободе. Свободен как небо!

Южный полюс Марса

Это случилось 22 марта 32-го М-года, L_S = 4,2⁰, и южные дни становились короче. Каждую ночь Койот упорно вел их машину запутанными, невидимыми тропами по территории, которая становилась все более и более складчатой по мере того, как они отдалялись от полярной шапки. Днем они останавливались на отдых, а все остальное время ехали. Ниргал старался бодрствовать, но всякий раз засыпал во время ночного перехода и спал еще часть дня, пока день и ночь, время и пространство не перепутались для него окончательно.

Бодрствуя, он постоянно смотрел в окно, на вечно изменяющуюся поверхность Марса. Он все никак не мог насмотреться. В слоистой почве он видел бесконечное множество узоров, многослойные горы песка, рифленные ветром так, что каждая дюна была похожа на крыло птицы. Когда слоистая земля наконец сменилась голым скальным основанием, многослойные дюны превратились в отдельные песчаные островки, разбросанные в мешанине однотонных обнажений и куч камней. Везде, куда бы он ни смотрел, был красный камень – от маленького голыша до необъятных валунов, возвышавшихся над землей, словно здания. Песчаные островки прятались в каждой ямке и выбоине этого каменистого пейзажа, скапливались у подножий каменных гор, на подветренной стороне низких обрывов и внутри кратеров.

А кратеры были повсюду. Сперва они появились как две шишки, наползающие одна на другую, как оказалось – соединенные внешние края низкой горной гряды. Мимо проплывало множество таких плоских холмов. Одни были крутыми и резко очерченными, другие – низкими и почти неразличимыми, были и третьи, с оправой, разбитой более поздними мелкими ударами, так что можно было увидеть отверстия, углубляющиеся в песок.

Однажды Койот остановил машину незадолго до рассвета.

– Что-то случилось?

– Нет. Мы добрались до наблюдательного поста Рея, я хочу, чтобы ты увидел это. Солнце встанет через час.

И они сидели в креслах и ждали рассвета.

– Сколько тебе лет, мальчик?

– Семь.

– Это сколько? Тринадцать земных лет? Четырнадцать?

– Наверное.

– Ого. Ты уже выше меня.

– Ага, – Ниргал не стал говорить, что это не такой уж и высокий рост. – А вам сколько лет?

– Сто девять. Ха-ха! Закрой глаза, а то они выскочат из орбит. И не смотри на меня так. Я был стар в тот день, когда родился, и буду юн в тот день, когда умру.

Они дремали, пока небо на восточном горизонте приобретало глубокий сине-пурпурный оттенок. Койот мычал под нос какую-то песенку, будто принял таблетку омегендорфа, как это часто случалось с ним по вечерам в Зиготе. Постепенно стало ясно, что горизонт очень далеко и очень высоко, Ниргалу никогда не приходилось видеть поверхность на такой протяженности, и одновременно ему казалось, что она заворачивается вокруг них: черная изогнутая стена, лежащая на невообразимом расстоянии, охватывала черную каменистую равнину.

– Эй, Койот! – воскликнул он. – Что это?

– Ха! – ответил Койот, и в его голосе сквозило глубокое удовлетворение.

Небо осветилось, и солнце внезапно раскололо верхний край далекой стены, на минуту ослепив Ниргала. Но по мере того, как солнце поднималось, тени на огромном округлом утесе уступали потокам света, обнажавшего острые, рваные углубления, вдавленные в край стены, настолько огромной, что Ниргал просто ахнул. Его нос прижался к оконному стеклу: его почти пугало, насколько большой была эта стена!

– Койот, что это?

Койот рассмеялся своим тревожным смехом – животный клекот наполнил машину.

– Что, этот мир в конце концов не так уж мал, а, мальчик? Это основание Земли Прометея. Эта территория, появившаяся в результате удара, одна из самых больших на Марсе, почти такая же большая, как равнина Аргир, но удар пришелся сюда, в область Южного полюса, так что половина ее ободка была погребена под полярной шапкой и под опустившимся ландшафтом. А другая половина – это вон тот изогнутый откос. – Он широко взмахнул рукой. – Что-то вроде супербольшого кратера, но частично открытого, так что можно въехать прямо в него. Этот небольшой подъем – лучшее из известных мне мест, чтобы обозревать окрестности. – Он вызвал карту местности и показал. – Мы тут, в фартуке [10] маленького кратера, и сориентированы на северо-запад. Утес – это Откосы Прометея, вон там. Они около километра высотой. Конечно, высота утеса Эхо – три километра, а утес горы Олимп – шесть, ты знал что-нибудь про Олимп, мистер Маленькая Планета? Но и этой малышки будет достаточно для начала.

10

Фартуком называют обвал кромок кратеров.

Солнце поднималось выше, освещая гигантский изгиб утеса сверху. Он был глубоко изрезан ущельями и испещрен маленькими кратерами.

– Убежище «Прометей» расположено на краю вон того большого выступа, – сказал Койот, указывая на левую часть изгиба, – кратера Wj.

Пока они ждали весь долгий день, Ниргал смотрел на гигантский утес, практически не отрываясь, и в каждый момент времени он казался иным, тени укорачивались и перемещались, открывая одни детали и затемняя другие. Годы ушли бы на то, чтобы увидеть их все, и Ниргал понял, что не может преодолеть ощущение, будто гора неестественно, даже невозможно огромна. Койот был прав – близкие горизонты дурачили его, он и не представлял себе, что мир может быть так огромен.

Ночью они заехали в кратер Wj, один из самых больших в гигантской стене. А потом достигли Откосов Прометея. Утес нависал над ними, как вертикальный край самой вселенной. Полярная шапка по сравнению с этой каменной массой была крохотной. А это значило, что гора Олимп, о которой упоминал Койот, должна была быть… Ниргал даже не мог подобрать сравнение.

Внизу, у подножия утеса, в той точке, где монолитная скала почти вертикально вонзалась в песок, нашлась углубленная закрытая дверь. Внутри располагалось убежище «Прометей», анфилада широких залов, обшитых бамбуком, через чистые окна которых удобно было обозревать кратер. Как и Койот, обитатели убежища владели французским, но, обращаясь к Ниргалу, глядя на него сверху вниз, довольно бегло произносили по-английски:

– А ты – Ниргал! Очаровательно! Мы слышали о тебе, мы счастливы тебя видеть!

Небольшая группа устроила ему экскурсию, пока Койот был занят другими делами. Их убежище было совсем не похоже на Зиготу. В общем, там не было ничего, кроме комнат. Несколько больших лепилось к стенам, более мелкие – к большим. Три комнаты из тех, что имели окна, служили парниками, и во всем убежище было очень тепло, вокруг размещалось много растений, картин на стенах, скульптур и фонтанов. Ниргалу было очень тесно и слишком жарко, но невероятно интересно.

Они остались там всего на день, а потом загнали машину Койота на подъемник и сидели так целый час. Когда Койот вырулил из противоположных дверей, они оказались на вершине морщинистого плато, лежавшего прямо за Откосами Прометея. И тут Ниргал был снова шокирован. Когда они находились внизу, у наблюдательного поста Рея, утес ограничивал их поле зрения, и это было понятно Ниргалу. Но на вершине утеса, оглядываясь назад, он видел пространства настолько огромные, что не мог осознать увиденное. Все казалось расплывчатой массой пузырьков и цветных заплаток – белых, пурпурных, коричневых, желтоватых, ржавых, белых, и его мутило от одного этого вида.