Земля будет вам прахом

Я уже собрался тронуться с места, когда резко повернулся на шум за спиной. Это оказался Билл.

— Ну ты и придурок, — сказал он и, пригнувшись, перебежал ко мне.

— Черт! Что ты здесь делаешь?

Он прислонился спиной к стволу дерева:

— Я сказал, что нам нужно переосмыслить ситуацию. Я не говорил, что ты должен идти один.

— А двое других?

— Приказал им оставаться на месте.

— И они останутся?

— Если девушке ничего не взбредет в голову. У парня кишка тонка.

— Тогда…

Еще один крик донесся откуда-то спереди.

Мы бросились в том направлении.

Лес, в который мы углублялись, выглядел совершенно диким. В лесу вокруг нашего прежнего дома были тропинки, несколько живописных лужаек с видом на озеро, даже скамейка, которую прежний владелец, более целеустремленный, чем я, затащил в лес на целых полмили. Здесь я видел только растущие как попало деревья. Робертсоны явно предпочли оставить лес в девственном состоянии, хотя решили построить дом здесь, а не в центре созданного ими города.

Билл не отставал от меня, держа дробовик в положении «на грудь».

— Тебе это место не кажется странным?

— Кажется.

Я знал, что он имеет в виду. Деревья стояли все плотнее, и через сотню ярдов на земле уже не лежал снег. Земля даже не отсырела, хотя несколько часов подряд снег валил и валил. Бежать было легко — трудно решить, в какую сторону. Воздух казался тяжелым и глухим, и на несколько жутковатых мгновений у меня возникло ощущение, что я вернулся на пятнадцать лет назад: два молодых бойца бегут ночью по другой стране, выполняя задания, сути которых не понимают.

Но не думаю, что там мне бывало так страшно, как здесь. От пуль и осколков можно укрыться. То, к чему мы бежали теперь, начиналось в нас самих.

Билл резко остановился, поднял руку:

— Стой.

— Что?

Он с трудом сглотнул:

— Я что-то слышал.

Я поначалу не слышал ничего, кроме тишины, такой гнетущей, что в ней неестественно и громко звучал ток моей собственной крови. Потом мы различили далекий крик.

Мы повернулись и бросились бежать в том направлении. Местность шла под уклон, стали попадаться камни, и сквозь кроны деревьев просачивалось больше лунного света.

— Там что-то есть, — тяжело дыша, проговорил Билл.

Я тоже видел. Казалось, впереди не лес — что-то иное. Мне почудилось, будто стало чуточку теплее. Не потому, что мы бежали, просто здесь словно законсервировали воздух с лета или тепло исходило от деревьев, вечных, неподвластных времени. Внезапно слова Кэрол о лесных сущностях перестали звучать так уж бессмысленно. Можно ли воздух считать сущностью? О чем он думает? Чего хочет?

Я стал наращивать скорость, Билл поотстал, и через несколько сотен ярдов я уже почти не слышал его. Я даже не был уверен, следует ли он по-прежнему за мной. Я просто бежал.

Внезапно деревья поредели, на земле снова появился снег, а потом впереди не осталось никаких деревьев. Один только простор, а за ним — озеро.

Я резко остановился.

Заснеженной ночью озеро казалось враждебным. Прежде я никогда не видел его с этой стороны, а уж тем более с чернокожим парнем, распростертым в прибрежной полосе. Он барахтался в воде, тщетно пытаясь сесть.

Я сразу же понял, что это за место — ничем иным оно быть не могло. Я знал единственное большое озеро в районе.

Вода была абсолютно спокойной. У берега она начала местами подмерзать, и на льду собирался снег, сквозь который, как тоненькие кости, торчали тростинки.

Следом за мной, тяжело дыша, появился Билл. Он подошел к Свитчу и вытащил на берег. Тот был ранен в бедро, похоже не смертельно. Он бранился под нос низким занудным голосом:

— Что это, черт побери?

— Это озеро Мурдо.

Я стоял у самого берега, склонив голову. Наш старый дом находился где-то слева — в паре миль за длинной широкой излучиной, из-за которой он был невидим отсюда даже при свете дня. Я никогда прежде не бывал у Робертсонов и на лодке не заплывал за границы «нашей» части озера, а потому и не представлял, что их владения глубоко в лесу могут выходить на противоположную оконечность того же самого озера.

Запах исходил от воды. По крайней мере, в настоящий момент — прежде я никогда такого не замечал. То, что мы чувствовали в доме Робертсонов и перед этим, идя по лесу, ветер принес отсюда.

Я повернулся и увидел, что деревья по обе стороны от нас доходят до самой воды. Но приблизительно в трети мили был виден открытый участок скалистого берега и пристань, на которой кто-то стоял.

Билл тоже это заметил:

— Смотри, Джон.

Человек на краю пристани был словно о двух головах — одной большой и другой поменьше.

До меня донесся далекий плач ребенка и женский крик. Кэрол уже перешла за грань истерики и кричала так, словно пыталась лишить кого-то разума.

— Придется оставить тебя здесь, — сказал я Свитчу.

Он кивнул, гримаса боли исказила лицо.

— Обещайте надрать им задницы, — попросил он.

Мы с Биллом нырнули в гущу деревьев и снова припустили бегом.

По крайней мере, мы старались бежать, но деревья здесь стояли еще плотнее, а земля была неровная, каменистая, прорезанная канавами, по которым тающий снег стекал в озеро. Лунный свет, пытаясь добраться до земли, оставлял на ней причудливые тени, и несколько минут мне казалось, что я вижу справа небольшую группу людей, бегущих вместе с нами. Притом я знал: никто не мог бежать с такой скоростью, не производя ни малейшего шума, а некоторые из теней вообще напоминали детские.

Высоко в кронах набирал силу ветер, и ветки колотились друг о друга. Шуршание, шепот, резкий треск, ощущение, что кто-то есть у нас за спиной, или сбоку, или повсюду вокруг.

Потом мы выбрались из чащи, и то, что открылось нашим глазам, было похоже на картину. Кэрол стояла на берегу, молитвенно сложив руки. С ужасом я понял, что двухголовое существо на пристани не Кэрол, а Брук.

Пристань уходила в озеро футов на сорок, и Брук стояла у самого конца, крепко держа Тайлера. Он пытался вырваться, но куда там.

Кэрол, услышав, как я выбегаю из леса, повернулась в мою сторону. Лицо ее было искажено болью, красно и мокро от слез. Я еще не видел никого, кто бы выглядел так.

— Джон, — закричала она, — верни его!

Я двинулся к пристани, но Брук подняла руку.

— Еще один шаг — и я брошу его в воду, — сказала она.

— Два шага, — добавил чей-то голос, — и я снесу голову его матери.

С другой стороны, прислонившись к дереву, стоял в тени Кори Робертсон. Он целился в Кэрол из охотничьего ружья. Я стрелял как-то из такого ружья и знал, что им с полумили можно уложить оленя или пробить автомобильную дверь.