Земля круглая. Доказал Евгений Гвоздев

Дарвин – отлив

Они встретились, и Серж Теста подарил Гвоздеву свою книгу «500 дней», которую тот считает одной из реликвий мирового яхтенного спорта.

23 апреля 1995 года Гвоздев вышел из Дарвина в Индийский океан. Последними улыбками Австралии, подаренными россиянину, были участие в яхтенном параде в честь открытия парусного сезона (больше сотни крейсерских яхт в гавани, а «Лена» шла второй!) и прощальный пикничок в ресторане яхт-клуба, куда рыбак Богуслав (поляк по происхождению) припер огромную 20-килограммовую рыбину, и ее разыграли в лотерее в пользу уходящего в океан русского моряка. Билет стоил $2, и к концу вечера со смехом, шутками и легкой выпивкой Гвоздеву вручили $340. Шапку по кругу не пускали, никто ничего не жертвовал, и все было так по-людски и по-доброму, что отказаться от денег он не смог.

Дарвин – прилив

В Дарвине Гвоздеву подарили якорь

Маршрут перехода через океан был выбран такой: порт Дарвин – остров Рождества – Кокосовые острова – архипелаг Чагос – Сейшельские острова – порт Джибути.

На третьем году кругосветки Гвоздев мало-помалу привык к тому, что пересекать океан, если яхта в порядке, капитан здоров, а продуктов и воды вдоволь, – это не подвиг, а работа. Иногда опасная, иногда тяжелая, но всегда интересная. А работать он умел, поэтому все и получалось «о’кей».

Едой яхту затарили в Австралии не хуже, чем в Пуэрто-Рико. Покупал ее сам, дарили сербы, поляки и австралийцы. Два газовых баллона по 26 литров позволяли всегда быть с горячей водой и питьем. Не было проблем и с пресной водой: 220 литров взял из Дарвина, потом доливал канистры на Кокосовых островах и на Сейшелах.

А сам Индийский океан удивил обилием грязи и, если можно так сказать, обжитостью. В воде много бытового мусора, пакетов, баллонов, банок – словно это небольшое внутреннее море вроде Каспия. Очевидно, правительства обрамляющих океан стран – от Индонезии и Индии до африканского лоскутного одеяла – не очень-то раскошеливаются на экологию и считают океан бездонным. Хотя к самим плавающим баллонам у Гвоздева претензий не было: они обрастают снизу травой, в которой селится всякая мелкая живность. Очень часто встречались рыболовные снасти. Огромные, многокилометровые, традиционной для всех стран конструкции.

К хребтине, которую поддерживают на плаву пластмассовые буи, крепятся длинные поводки с крючками. Скорее всего, это хозяйство шриланкийских рыбаков, которые вдоль Мальдивских островов легко добираются до середины океана и даже до островов Чагос и Диего-Гарсия. Во всяком случае, Гвоздев встретил их именно там, и героями они не выглядели.

Штормов за весь переход было несколько (постоянную при пассате 2-4-метровую волну можно считать нормальным фоном): на подходе к островам Рождества (ветер 18-20 м/сек), к Чагосу (до 20 м/сек) и уже после Сейшел, на подходе к Африке. Этот последний был особенно продолжительным и изматывающим. Ветер 20-25 м/ сек, короткая злая волна. Гвоздев не спал двое суток и 3 августа с облегчением завел свою яхту за мыс Рас-Хафун. Вот как сам Евгений Александрович описал дальнейшие события в письме:

«На следующий день я не смог выбрать якоря, шторм не утихал, и я решил его переждать. На берегу появились местные жители и, видимо, обеспокоенные моим положением, доброжелательно и гостеприимно, как мне казалось, махали руками и платками. А 5 августа утром, часиков в шесть, на рыбацкой лодке подошли к «Лене» несколько сомалийцев и, выяснив, что я один, попытались прикончить мореплавателя-одиночку.

Спас от верной смерти один араб, прикрыв от автомата. Он же уговорил меня взять паспорт и поплыть на лодке к берегу якобы в деревню. А здесь подошли еще 12 человек, вооруженные автоматами Калашникова и ножами. Пока я объяснял, кто я и откуда, лодка вернулась на «Лену», и российско-дагестанская территория подверглась ограблению.

Забрали деньги, двухмесячный запас продовольствия, 11 канистр из-под воды, всю одежду (даже ватные брюки 60 размера, 5 роста – ума не приложу, на кой черт они им в Африке!), медицинскую аптечку, инструменты, постельные принадлежности, паруса, якоря, навигационное оборудование, часы (4 шт.), два радиопередатчика, 4 всеволновых радиоприемника (подарки моих австралийских друзей), бинокль, четыре фотокамеры и, что очень обидно, более 2500 фотонегативов (весь поход!), портативный магнитофон и 11 кассет, на которых были все дневниковые записи… В общем, все подчистую. О «добросовестной» работе грабителей можно судить хотя бы по тому, что они умыкнули даже мои очки, и теперь ни читать, ни писать не могу. Ключи от квартиры, и те уперли, не говоря уже о таких «ценных» сувенирах, как зубная щетка, помойное ведро и порванные, пардон, трусы, которыми я вытирал палубу…

После этого захода отвели меня в кусты, и минут 15-20 я стоял под дулом автомата. Как удалось понять, мнения разделились: восемь человек хотели сохранить мне жизнь, а шестеро – пустить в расход. Минут через 20 один вполне симпатичный малый подошел к исполнителю приговора и выдернул из его автомата рожок с патронами – просто они их экономили.

Посоветовавшись, решили меня все же отпустить. Вернули два стареньких паруса, зато два спинакера, два грота и четыре стакселя оставили себе. Отдали компас, секстант без оптической трубы, 40 литров воды, 12 кг риса, газовую плитку, пиротехнику, карту, книги и главное – дневники! Удивительно, что не тронули аккумуляторы и солнечную батарею (видимо, не врубились, что к чему), зато фонарики и батарейки к ним забрали. Если я вам скажу, что это были не люди, а шакалы, то возьму грех на душу, оскорбляя животных.

Полагаю, спасло меня только абсолютное внешнее спокойствие и отсутствие на борту какого бы то ни было оружия, кроме кухонного ножа. Будь я американцем или другой какой национальности, этого письма не было бы. Все-таки за 70 лет мы много друзьям всего надавали, особенно оружия. Так что помнят они о Союзе.

Остаток дня и половину ночи приводил яхту в порядок. Остался в одних брюках, старой рубашке и шерстяных плавках. 40 литров воды и 12 кг риса – этого на 600 миль пути с неустойчивыми ветрами и штилями слишком мало (рыболовные снасти до последнего крючка уперли). Плавание в Аденском заливе было очень трудным, температура в каюте днем +42, ночью +32. Морская вода, солнце и пот разъедают тело похлеще любой язвы. Пришлось по три глотка пресной воды тратить на «баню» и водные процедуры.

Зачем им в Африке мои ватные штаны?

Прибыл в Джибути через 13 дней (повезло) и сразу – в яхт-клуб. Объяснил командору мсье Маурису, что со мной приключилось. Тут же позвонил в российское посольство и, получив кусок мыла, полотенце, брюки и рубашку, отправился в душ, а моя одежда – в стирку (запашок от нее был – не приведи, Господи!). Потом были ужин и встреча с Борисом Беликовым – представителем нашего посольства. Оказался Борис Михайлович толковым мужиком и после обстоятельной беседы дал мне письмо из Москвы, а в нем – $500 (удалось-таки достучаться до «СОВМАРКЕТА»). Их решил приберечь на проход по Суэцкому каналу.

Последние два дня чувствовал себя неважно – болело сердце, немели левая нога и обе руки. Видимо, 20-минутное стояние под дулом автомата не прошло бесследно.

Ремонта требовали стаксель и, как всегда, руль, ну и кое-что по мелочам. «Если повезет и в Красном море не ограбят (второго визита бандитов я не вынесу), то в Средиземном уже понадобятся теплые вещи.

Видимо, придется зайти в Израиль, может, эмигранты помогут, а там и Афины, где круг по шарику замкнется. В Греции наше посольство, журналисты, а также и моряки. Вместе решим, что делать. До встречи. Ваш Гвоздев. Яхта «Лена», Джибути. 21 августа 1995 г.»

В общем, сработал так называемый «эффект обложки»: плавание Гвоздева вокруг шарика заканчивалось так же тяжело, как и начиналось. И единственным светлым воспоминанием на ближайшие полгода оставались австралийские кенгурешки.

А еще всю оставшуюся до Севастополя дорогу не мог он забыть вопроса, который в Джибути ему задал вахтенный французского фрегата «Жюль Верн», куда все же пришлось обратиться за помощью. Передавая Гвоздеву объемистый пакет с продуктами, офицер спросил: «А что предприняли российское правительство и флот в ответ на ограбление Вашей яхты в Сомали?»

Там, на палубе чужого фрегата, этот вопрос вогнал в краску, потом еще пару месяцев злил и только в Черном море стал вызывать улыбку. Гвоздев понял, что выздоравливает и домой придет в полном порядке.

В Греции заканчивается виток

Итак, после посещения «Лены» сомалийскими дикарями на борту оставалось 40 л воды, 12 кг риса и один комплект старых парусов, а на самом капитане, отходившем от шока, – только старая рубашка и брюки. Дойти же предстояло до мыса Сунион (Греция), где заканчивался виток вокруг земного шара. И Евгений Александрович, как это уже было на пороге Тихого океана, пошел. Ему не оставалось ничего другого.

Оказывается, рис разбухает в пресной воде за шесть-семь часов, и если замочить его с вечера, то рано утречком можно и позавтракать. Конечно, не густо, без соли размазня пресновата и совсем не похожа на австралийскую тушенку с консервированными приправами, но две недели, пока шел до Джибути, Гвоздев питался именно так. Как он сейчас говорит, «не бедствовал, но терпел лишения». У встреченных судов ничего не просил – российских не было, а к иностранцам обращаться не хотел.

Ориентировался без приборов просто и точно: восход солнца – на востоке, заход – на западе, как раз там, где Джибути. Ну и вдоль берега, конечно, – самое надежное.

Август вблизи экватора агрессивный и безжалостный: плюс 40 днем, плюс 30 ночью. Пот и невозможность помыться пресной водой делают свое дело и разъедают кожу очень быстро. Поэтому первое, что попросил Гвоздев в Джибути после звонка в российское консульство, была не еда, а кусок мыла. Он получил его и побежал в душ. Было это 18 августа, ровно через две недели после стояния под дулом автомата Калашникова на мысе Рас-Хафун. За бортом остались 600 миль по Аденскому заливу и берега Сомали, к которым Гвоздев уже не приближался.

Реже, чем хотелось бы, но иногда все же, действительно, худа без добра не бывает: именно в Джибути Евгений Александрович наконец-то получил от хозяина своей яхты те самые 500 долларов, которых не дождался ни в Америке, ни в Австралии. Здесь они оказались нужнее всего, так как на поддержку, милосердие и доброжелательность в нищей Африке, да еще в той ее части, где воюют или недавно воевали, рассчитывать уже не приходилось. Здесь за все, включая пресную воду, приходилось платить втридорога, и, если бы не помощь российского консульства и агентства Аэрофлота, доел бы Гвоздев свой размоченный рис до конца. А тут, глядишь, снова появились на борту фрукты-овощи, крупы-макароны, немного тушенки и рыбных консервов. Не прежние, конечно, запасы, от которых «Лена» зарывалась носом в волну, а так, по два-три кг, но жить все же можно. Тем более, что снова обзавелся газовой печкой с миниатюрными баллончиками, а значит, были на борту супчик с кашей да чаек – самая солдатская еда.